Волчонок (СИ) - Башлакова Надежда. Страница 59

Я снова обернулся к Травке, она тоже уже смотрела на меня в упор, стараясь выложить мне все, что произошло за время моего отсутствия сразу же и в рекордно короткие сроки.

— Он обратил многих. Они перегрызли уйму людей, а недавно добрались и досюда. Твоя лисичка тогда спасла мне жизнь. Теперь же на них охотятся сами люди, в то время как они охотятся на людей. Твой отец теперь тоже в опасности, как и Лисса, как и ты сам. Тебе надо обязательно встретиться с ним.

Я окаменел. Встретиться с отцом. Как же я сразу об этом не подумал? Встретиться с моим отцом! Встретиться лично! Вот как всё оказывается просто!

И я ушёл для того, чтобы с ним встретиться. Тайя и Перис вызвались меня сопровождать, я, как и прежде, не был против этого, хотя быть может мне и следовало бы отправиться к нему одному.

Глава 29. Пришёл терпению конец, наверное, пробил час

Терпение всей округи вот уже как несколько месяцев было на пределе. Последний год оборотни и волки вконец обнаглели, они косили людское население направо и налево, не зная меры своей плотоядности.

Теперь все жители деревни собрались на её площади перед маленькой деревянной церквушкой. Вперёд выступил худой долговязый священник, его блестящую лысину окаймляла тоненькая полосочка жиденьких седеющих волос. Одет он был в коричневую длинную сутану, на тощей шее его висел деревянный крест весьма внушительных размеров, а в руках он держал объёмистый бутыль с водой. Святой, разумеется.

Итак, он выступил вперёд, так как всегда и везде привык быть первым и прежде все его определённо слушались, так что должны были прислушаться к его речи и на этот раз. Священник являлся их бессменным лидером, их общепризнанным вожаком на протяжении уже многих лет. А он от этого немого обожания своей паствы прямо-таки расцветал, похоже, излишнее внимание людей ему было не чуждо. Что поделаешь, все мы в какой-то мере страдаем от тех или иных комплексов!

— Ведьма наслала на нас этих оборотней. — Кричал он, брызжа во все стороны пеной и слюной. — Старуху нашли. Она перебралась в другую избушку в лесу, в нескольких километрах к северу отсюда. Ведьма! Она проклятая ведьма! Мне приходилось сталкиваться с ней и прежде. Сжечь ведьму! — Выкрикнул он свой очередной призыв, как заключительный аккорд.

Милинда тихонько вскрикнула, и испуганно зажала рукой, приоткрывшийся было рот, чтобы ничем не выдать себя и не навлечь тем самым гнева односельчан и на свою многострадальную голову. Люди вокруг неё неистово кричали и воинственно поднимали кверху вилы, лопаты, простые дубины и зажженные факелы. В общем, у кого, что было в руках на тот момент и что можно было использовать как некое подобие оружия, то и взлетало в воздух над людскими головами.

— Сжечь ведьму! — Доносился со всех сторон этот безжалостный призыв, чьё семя бросил в благоприятную для того почву и зародил в умах тёмных людей этот божий человек.

— Михаил. — Услышала она вдруг имя своего собственного мужа, и вздрогнула от неожиданности. — Где Михаил?

— Тут я, святой отец. — Вперёд вышел здоровенный мужик, с возрастом ставший немного сутулым, словно какой-то тяжёлый груз носил он на своих широких плечах всё это время и ноша та, будто не позволяла ему выпрямиться в полный рост.

— Михаил, где твоя жена? Она лучше всех должна помнить ту старуху в лицо. — Возбуждённо проскрипел старый священник.

Её муж обернулся, прошёлся хмурым взглядом по толпе, но к счастью не смог её выделить среди множества освящённых неясным светом факелов хмурых и измученных лиц. Милинда вздохнула с облегчением.

А между тем и стоявшие рядом с нею люди тоже стали оглядываться по сторонам, Милинда же наконец-то успокоилась и на лице её проступила твёрдая решимость.

Сначала она сделала один неуверенный шажок назад, потом более уверенный второй, затем и вовсе шагнула с полной уверенностью, а вскоре уже и полностью скрылась в наступающих сумерках, пока её не успели заметить и не взялись за её поиски всерьёз.

Она скрылась под сенью деревьев, развернулась и, подобрав длинный подол, чтобы он не мешал, побежала.

Милинда бежала и бежала, а между тем решимость её с каждым новым шагом угасала. Она была одна посреди ночного леса, она не знала точно куда идти и сколько времени это у неё займёт. Она была напугана, ей было холодно, и она уже начинала хотеть есть. Слёзы обиды, страха и отчаяния текли по её щекам, а она растирала их грязным рукавом, рисуя на щеках тёмные разводы. Она спотыкалась, падала, но поднималась вновь и продолжала упрямо двигаться вперёд.

Вначале она всё больше бежала, а теперь просто шла, едва переставляя ноги от усталости, и опираясь на сменяющие друг друга деревья. Она примерно поняла, где именно должна была находиться та самая избушка, в которой, по словам святого отца, обитала ведьма, вот только насколько она помнила, идти до неё надо было несколько дней. А этого обстоятельства она как-то не учла, второпях сбегая от своих же соплеменников, что были знакомы ей с самого рождения. В связи с этим вставал вполне резонный вопрос правильно ли она поступила?

Останавливаться Милинда не желала, страшась оставаться на месте, больше даже той неопределённости, что могла поджидать её где-то впереди. Обессилевшая, исцарапанная и голодная она остановилась только утром, где, не в силах что-либо предпринять, просто сползла по стволу тоненькой молоденькой берёзки, что подставила ей своё пятнистое плечо, почувствовав отчаянное состояние женщины. Так, сидя на коленях и всё ещё прижимаясь к грубой коре всем телом, она и провалилась в глубокий сон.

А тем временем в деревне, которую она ещё только вчера покинула, народ собирался к выступлению. Со всех близлежащих деревень были отобраны добровольцы и не только, несколько самых сильных мужчин. Остальных оставили с женщинами, стариками и детьми и миссия их была ни в коем случае не менее уважительная, чем у вызвавшихся в поход на ведьму храбрецов. Кто-то ехал на лошадях, а кто-то и шёл пешком, причём первых было гораздо меньше чем вторых. То, что они ещё вчера решили выступить утром, Милинда не знала, убежав раньше, чем они окончательно определились, оттого-то она так и торопилась. Такое решение было принято единогласно и нужно отметить, что страх перед темнотой занимал при принятии этого решения не самое последнее место. Как выяснилось, Милинда оказалась решительнее, смелее, а в помыслах своих и гораздо благороднее, чем многие из здесь и сейчас собравшихся. Но они этого, к сожалению, тоже не знали.

Проснулась Милинда только после полудня, примерное время она узнала по солнечному диску, что, едва виднеющийся над горизонтом, когда она остановилась, теперь уже находился в зените. Она сонно потёрла красные глаза и испуганно осмотрелась, вспоминая о том, что с ней произошло, и как она вообще здесь очутилась. То, что ей удалось вспомнить, отнюдь не радовало, по крайней мере, хорошего в её поспешном бегстве было мало, особенно для неё самой. Но теперь ничего уже не поделаешь, не возвращаться же домой, после того как она проделала такой путь, тем более правдоподобных объяснений своему столь резкому исчезновению и ночному отсутствию она не находила. Да и то, что она задумала, всё же надо было выполнить до конца.

Она тяжело вздохнула, отряхнула платье и волосы от листвы, щепок и кусочков коры, оглядела свои исцарапанные руки, что теперь ужасно щипали, чесались и саднили, и пошла вперёд. Туда, куда, как ей казалось, ей и следовало идти, чтобы добраться до своей конечной цели.

К вечеру она уже обглодала несколько ягодных кустов, но без сомнения была всё ещё голодна. Очень хотелось и пить, вот только дождя давно уже не было, как не было и луж, где могла задержаться спасительная влага, а губы между тем уже потрескались, а рот иссох. Урчащий желудок тоже хорошего настроения отнюдь не прибавлял.