Сердце волка - Хольбайн Вольфганг. Страница 117

— А вон еще один! — Ребекка указала в сторону ворот.

Проследив взглядом за ее жестом, Штефан в первое мгновение ничего не увидел, однако затем напряг зрение и заметил в кустах чей-то силуэт.

— Они начали охоту, — пробормотала Ребекка.

Штефан почувствовал, что она использовала это слово машинально. От тех, кто сидел в машине, а также от того, кто прятался в кустах, исходило насилие, которое было накоплено в них, словно электрический заряд. Они еще не выпустили его на волю (не считая убитого ими Вестманна), однако были готовы к этому. Вернее, они жаждали этого.

Стоя у окна и вглядываясь в темноту, Штефан вдруг кое-что понял. Когда они совсем недавно столкнулись с волками, те тоже излучали насилие, но совсем другого качества. В волках чувствовалась непреклонная воля выжить, победить в борьбе за существование — при любых обстоятельствах и любой ценой, то есть независимо от того, чем ради этого пришлось бы пожертвовать. Но насилие волков было по своей сути оборонительным. Стремление к насилию, которое Штефан почувствовал в русских (а оно исходило от них, словно какой-то очень неприятный запах), казалось совершенно иным. Оно было… злым. В них ощущалась такая же непреклонная решимость, как и у волков, но она имела совсем другую направленность. Негативную направленность.

— Ты прекрасно понимаешь, что Соня права, — проговорил Штефан через некоторое время.

Как и раньше, он не до конца сформулировал свою мысль, но, как и раньше, Ребекка прекрасно поняла, что он хотел сказать. Штефан невольно спросил себя — а не смогут ли они в будущем общаться телепатически? В будущем? После того как произойдет — что?

Ребекка ничего ему не ответила, но ее молчание было вполне достаточным ответом. Штефан бросил еще один взгляд на фигуру в кустах и на машину на той стороне улицы и, не заметив ни малейшего движения, обернулся и посмотрел на Еву. Он надеялся, что она спит, однако она сидела, выпрямившись, на кровати и поочередно смотрела то на него, то на Ребекку. Штефан отчетливо почувствовал, что она понимает каждое их слово.

— Я не могу без нее жить, — сказала Ребекка. — Я… я просто не могу, Штефан, пойми же ты, наконец!

Конечно же, он ее понимал. Он знал, что она говорит правду. Но и она знала, что он прав. Ева не могла жить с ними — точнее, не именно с ними, а в этом мире. Положение было просто безвыходным. Более того, Штефану постепенно начинало казаться, что и они с Ребеккой скоро тоже не смогут жить в этом мире.

— Кто-то из них идет сюда, — неожиданно сказала Ребекка.

Штефан снова повернулся к окну. Задняя дверь машины открылась, и из нее выскользнула стройная фигура. Обе тени на передних сиденьях даже не пошевелились.

Вышедший из машины парень осторожно закрыл дверь, возможно, чтобы излишним шумом случайно не привлечь внимания людей из соседних домов, затем повернулся и медленно пересек проезжую часть улицы.

— Оставайся здесь, — приказал Штефан. — Что бы ни происходило, не выходи из этой комнаты. И присмотри за Евой.

Не дожидаясь ответа Ребекки, Штефан направился к лестнице и спустился в гостиную. Там в его отсутствие ничего не изменилось. Дорн и Уайт по-прежнему что-то обсуждали, и только Роберт стал еще бледнее.

— Сюда кто-то идет, — сказал Штефан. — Один из людей Баркова.

Он показал на дверь. Роберт испуганно вздрогнул, а Дорн, не сдержавшись, резко вскинул руку с пистолетом и направил его на закрытую входную дверь. Только Уайт отреагировал и быстро, и, с точки зрения Штефана, абсолютно правильно: он повернулся к двери, жестом здоровой руки велел телохранителю Роберта встать так, чтобы находиться вне зоны обстрела, когда откроется дверь, и одновременно слегка махнул своей рукой с протезом в сторону Штефана:

— Стойте на месте!

Штефан остановился на предпоследней ступеньке лестницы. Все его органы чувств напряглись до предела, но внешне он остался совершенно спокойным.

Уайт, повернув дверную ручку, чуть-чуть приоткрыл дверь, а затем сунул руку в карман и вытащил оттуда пистолет. После этого он, протянув свою руку с протезом, полностью открыл дверь. Штефан послушно стоял на предпоследней ступеньке лестницы. Со своего места он прекрасно видел, что происходит перед входом в дом, однако его самого снаружи видно не было.

Человек, подошедший к дому, был примерно такого же роста, как и Штефан, но более крепкого телосложения. Он поднял руки, показывая, что у него нет оружия. Штефан безуспешно пытался увидеть на его лице признаки испуга или хотя бы нервозности. Похоже, этот парень был абсолютно уверен, что с ним ничего не случится.

Уайт заговорил с ним первым, к тому же на русском языке. В первую секунду наемник, неожиданно для себя услышав родную речь, слегка растерялся, а затем тоже что-то сказал по-русски. При этом он сделал энергичный жест левой рукой, на который Уайт отреагировал кивком головы.

Затем Уайт, слегка повернувшись, сказал:

— Эти типы, похоже, насмотрелись слишком много фильмов с Джоном Уэйном в главных ролях.

— А что им конкретно нужно? — сдержанно спросил Дорн.

Уайт тихо засмеялся и указал своим протезом на Штефана.

— Им нужны он и его жена. Если они выйдут из дома не позднее чем через пять минут, остальных никто не тронет.

— Какое великодушие! — нервно сказал Дорн. — Они что, и в самом деле думают, что мы выдадим им двоих из нас и затем будем спокойно смотреть, как они их будут убивать?

— То есть, насколько я понял, ваш ответ — «нет»? — спросил Уайт. В его голосе прозвучала некоторая ирония. Не дожидаясь, что еще скажет Дорн, он насмешливо посмотрел на Штефана, холодно улыбнулся, а затем повернулся к Роберту. — А вы какого мнения?

— Вы что, спятили? — возмутился Роберт. — Я не стану жертвовать своей сестрой!

— Так я и думал, — произнес Уайт, вздохнув.

Он снова повернулся к двери и что-то сказал по-русски. Наемник отреагировал на его слова пренебрежительной улыбкой и отрицательно покачал головой.

— Что вы ему сказали? — спросил Роберт.

Уайт показал на охранника, стоявшего в стороне. Тот явно нервничал, но в выражении его лица не чувствовалось страха. Из присутствующих в этот момент действительно испытывали страх только Роберт и Дорн.

— Я попросил его позволить вашему телохранителю уйти.

— Что? — удивился Роберт. — Вы рехнулись?

Уайт с сердитым видом повернулся к Роберту:

— Я — нет, а вот вы — вполне возможно! Этот парень не имеет ко всей этой истории никакого отношения! Вы и в самом деле считаете, что он за двадцать марок в час должен позволить себя пристрелить?!

— Я останусь здесь, — заявил охранник.

— Так они все равно не согласились вас отпустить, — сказал Уайт, вздыхая и пожимая плечами. — Однако попытаться все-таки стоило. Итак, что я должен ему сказать?

— Пусть проваливает ко всем чертям! — отрезал Роберт.

— Как вам будет угодно.

Уайт кивнул и, неторопливо повернувшись к русскому, вдруг молниеносно вскинул руку с пистолетом и выстрелил ему прямо в лоб. Затем он очень быстро — хотя и с довольно хладнокровным видом — сделал шаг назад, захлопнул дверь и тут же отступил в сторону.

Роберт испуганно охнул, да и Дорн издал звук, похожий на испуганный крик.

— Вы что, совсем рехнулись? — выпалил он. — Теперь…

— …их осталось только пятеро, — спокойно закончил фразу Уайт. — Они все равно не оставят никого из нас в живых. Или вы действительно думаете, что обещаниям этих убийц можно верить?

Он засмеялся. Через секунду, словно в подтверждение его слов, во входной двери появились еще три дырки с рваными краями. Пули с глухим стуком врезались в противоположную стену, а еще одна пуля вдребезги разнесла стекло в окне возле двери. Затем стрельба прекратилась. Русские наверняка не рассчитывали на то, что в кого-то попадут, — эти выстрелы были всего лишь реакцией разгневанных наемников на смерть их товарища, не более того.

Уайт без малейшей спешки отошел подальше от входной двери, жестом показав охраннику последовать его примеру.