Слово наемника - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 19

– А! – отмахнулся грабитель. – Я после каторги целый год лопал что попало. Может, курочку? – посмотрел он с надеждой.

– Что попало?! – возмутилась Марта. – А ну пошел отсюда!

Мне стало смешно. Девица со шрамами была младше Хельмута едва ли не вдвое, но действо напоминало выволочку строгой мамаши непутевому чаду.

После завтрака Марта и Хельмут ушли за хворостом. Меня они с собой не приглашали, а я не набивался.

Чтобы не скучать, покопался в сарае, куда складывались ненужные в хозяйстве вещи. В том числе и оружие, не нашедшее спроса в разбойничьем ремесле.

Я успел заметить, что троица предпочитала ножи и кистени. Разумно. Если не умеешь драться длинным клинком, лучше не пробовать.

Оружия нашлось немного – пара охотничьих копий с широкими заржавевшими наконечниками и древками, источенными жучками, сломанный арбалет (кто-то использовал приклад как дубину) и топор без топорища. Был еще старый тесак, кованный в деревенской кузнице. Видимо, все осталось от прежних хозяев. Крестьяне, которых грабили мои новые друзья (вряд ли втроем они могли одолеть купеческий обоз), оружие не носили.

Первым делом я осмотрел тесак. Тесак – штука хорошая. Неказист, но при умении даст фору хоть мечу, хоть шпаге. Но этот, проржавевший насквозь, не годился даже на переплавку.

Поразмыслив, выбрал себе одно из копий. Странное какое-то копье. Явно охотничье. Но на какого зверя? Если на медведя, зачем широкое лезвие? Если на кабана, к чему тут упор?

Но при желании может получиться протазан!

Ствол молодой рябинки сгодился для древка. Я долго счищал ржавчину, затачивал режущую кромку. Зато, когда Марта и Хельмут вернулись с хворостом, у меня было оружие, которым можно не только колоть, но и рубить (голову оттяпать не возьмусь, но рассечь брюхо – запросто!).

– Ого! – присвистнул Хельмут, увидев как я «воюю» с зарослями крапивы.

– А что-нибудь потолще? – насмешливо спросила Марта, опуская вязанку.

– Запросто, – беспечно ответил я, перерубив деревце в два пальца толщиной.

– Хе, – презрительно выпятила Марта губы. – Такое-то и дурак срубит…

– Попробуй, – предложил я, протягивая копье.

– А чего оно такое тяжелое? – озабоченно спросила лучница, взяв оружие. – Что за хрень такая? Копье – не копье, топор – не топор… А ну-ка…

Ствол юной осинки подался назад и, спружинив, отбросил оружие в обратную сторону, едва не вывернув Марте руку.

– Доннер веттер! – выругалась женщина, бросая копье на землю.

– Дай мне! – загорелся Хельмут.

Зачем-то поплевав на руки, он ухватился за древко и от всей дури, словно топором, вдарил по деревцу. На стволе появилась зарубка. Еще пара ударов – и несчастная осина упала.

– Вот так! – гордо выпрямился Хельмут.

– Молодец, – похвалил я грабителя и выбрав осинку такой же толщины, срубил ее одним ударом.

– Как это у тебя ловко… – озадаченно сказал Хельмут. – Я шесть лет кайлом руду дробил, а до этого углежогом был – лес рубил.

– Ты лес да руду, а я людей, – ответил, не вдаваясь в подробности и тонкости рубки…

– Пока за железку схватишься, я тебя пристрелю… – пожала плечами Марта, поднимая вязанку и направляясь в дом.

– Проверим? – предложил я.

– Смотри, я шутить не буду.

Марта была хорошим стрелком. Я не видел, как она прицеливалась, но чувствовал, что стрела, наложенная на тетиву, полетит прямо в глаз… Однако вторую стрелу она выпустила, когда я отбил первую. Расстреляв с полколчана, женщина озадаченно опустила лук и снова выругалась:

– Доннер веттер!

М-да, могла бы и другое что-то сказать, интереснее. Ну молодая еще, ругаться не научилась. Со временем научится. А заодно поймет, чем отличается наемный убийца от наемного солдата. «Стрелка» будет сидеть в засаде, выбирать цель и выпускать по одной стреле, а лучник в бою должен удерживать в воздухе три стрелы. И хотя бы одна из трех, но поразит цель. Если бы передо мной был стрелок, участвовавший в настоящих сражениях, не стал бы предлагать такую потеху.

Вечером столешницу водрузили на козлы и все, включая Всемира, презревшего головную боль ради курицы, расселись вокруг стола, оставив самое почетное место для атаманши. Марта торжественно внесла глубокую латку с тушеной курочкой, а Хельмут вытащил глиняную бутыль.

– Ну, за знакомство! – предложила Марта вечный, как мир, тост.

Народ опрокинул чарки, а я, осторожно понюхав вонючую жидкость, отставил в сторону. Вроде недавно мечтал напиться, а тут…

– Не будешь? – поинтересовалась Марта и, не дожидаясь ответа, схватила мою долю и лихо выплеснула в рот. Выдохнув, сообщила: – Тогда я за тебя пить буду!

Хельмут грустно проследил за чаркой, но спорить не стал. Всемир, посмотрев на друга, предложил:

– Мою бери. Чего-то мне больше не хочется.

– Не хочется – не пей, – обрадовался Хельмут. – Поешь, да на боковую.

Дальше они пили вдвоем. Опростав не меньше пяти чарок, атаманша всмотрелась в меня и спросила:

– Что делать собираешься?

– Посмотрим, – неопределенно ответил я.

– Ты вроде бы в какой-то город шел. Ульбург, Ульбург… – поинтересовался каторжник, который пытался кормить кусочками филе Всемира, а тот лишь морщился.

– Вроде того…

– Ну рассказал бы, что за беда такая. Вдруг – помочь сумеем, – предложила Марта.

Я посмотрел на женщину. Выглядела она трезвой, ну разве что глазенки блестели… Что я теряю, если расскажу правду?

– Товарищей должен с каторги вытащить, – сообщил я.

– Чего? – в один голос спросили Всемир и Хельмут, уставившись на меня, словно на диво лесное.

– Поясняю, – четко и чуть ли не по слогам сказал я: – Сбежал, потому что помогли друзья. Теперь нужно вернуться и освободить ребят.

– Ни хрена себе! – выругался Хельмут. – Ты хоть представляешь, сколько там охраны?

– Представляю, – кивнул я. – И очень даже хорошо.

– Да чтобы этот рудник осилить, целая армия нужна. Ты где армию наберешь?

– Не знаю. Но я обещал…

– Не знает он, видите ли… – фыркнула Марта, разливая остатки шнапса. – Зачем тогда обещать?

Я обвел взглядом присутствующих и улыбнулся… А что мне нужно было сказать? И вообще, с какой стати я должен кому-то что-то объяснять?

– Может, еще бутылочку? – заискивающе спросил Хельмут.

– Хватит! – жестко отрезала атаманша, поднимаясь из-за стола. – Посуду не забудьте помыть, – бросила она, скрываясь в комнате.

Я с удивлением воззрился на то, как Хельмут стал торопливо собирать тарелки и миски.

– Иди за ней, – подтолкнул меня бывший каторжник. – Мы тут сами…

Ай да баба! Сумела же мужиков «застроить». И что, совсем не ревнуют? Впрочем, это их хлопоты, решил я и, постучав по косяку костяшками пальцев, откинул шкуру, не дожидаясь ответа. Когда глаза привыкли к темноте, увидел, что атаманша неторопливо снимает с себя одежду. А фигурка у нее, хоть и костлявая, но очень даже ничего.

– Я уж решила, что не придешь, – насмешливо сказала женщина и протянула ко мне руки.

Стараясь не вспоминать ее жуткое лицо, я пошел навстречу, думая – получится ли? А потом мысли куда-то исчезли, и все получилось…

– А ты вовсе не старый. Давно так хорошо не было… – счастливо вздохнула Марта, вытягиваясь на шкурах. Поймав мой вопрошающий взгляд, пренебрежительно кивнула на дверь в зал: – Эти с женщинами не любят.

Все ясно. У каждого своя любовь… Тем более Хельмут провел шесть лет на каторге.

– Не хочешь спросить, как я «стрелкой» стала? – поинтересовалась Марта.

– Нет, – покачал я головой.

Мне действительно было все равно, как она стала наемным убийцей, караулящим жертву с арбалетом или луком. Спрашивать об этом – то же самое, как если попользоваться проституткой, а потом укорить ее – как дошла до жизни такой?

Кажется, женщина обиделась. Резко отодвинулась и свернулась в клубок, выставив мне в бок жесткие пятки. Мне стало неловко. Погладив Марту по костлявой спине, я примирительно пробормотал:

– Ну чего ты. Вдруг тебе вспоминать неприятно…