Слово наемника - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 9

Старожилы привычно двинулись в забой, а нас вывели во двор и расставили в две шеренги. Сзади встали арбалетчики, а между нами псари с собачками.

Коротышка, выйдя вперед, начал речь, прохаживаясь вдоль строя:

– Я обер-берг-мастер Торман, – представился «гном». – Что означает – старший горный мастер! Для вас, ребятки, – господин обер-берг-мастер! Властью, дарованной графом Фликом, я могу вас казнить и миловать. Сегодня вы получите пайку бесплатно! Но это первый и единственный раз, чтобы вы, детушки, ноги не протянули. Впредь, чтобы получать дневной паек, каждый из вас должен добыть одну либру ¹ серебра в дюжину дней. Или, если проще – одну унцию в день. Но! – глубокомысленно поднял он палец. – За пустую породу вы не получите ни хрена! Каждый, кто добудет столько руды, что его хватит на выплавку чистого серебра, равного вам по весу, будет отпущен на волю. Поняли?

Я мысленно произвел расчеты и содрогнулся. Если предположить, что каждый день буду добывать одну унцию, за год это будет… ну да, триста шестьдесят пять унций и будет. А если вешу я около двухсот семидесяти либр… ладно, теперь уже меньше, то все равно мне придется провести в этом руднике не менее… восьми лет. А то и девять…

Флик, сволочь титулованная, знал, что делал. Даже если он действительно заплатил за меня сто талеров, что составляет сто унций, расходы окупятся быстро. Ну добавим еще мое содержание, расходы на охрану и собачек. Все равно – выгодно!

Украдкой я глянул на физиономии собратьев по несчастью. Судя по сморщенным лбам, они также пытались произвести расчеты. У кого-то получилось, а у кого-то – не очень. Но главное уяснили – добывать руду придется долго! Возможно, кое-кто еще не понял разницы между «рудой» и «чистым серебром». Серебряной руды можно набрать много. Но вот сколько из нее выйдет серебра – это вопрос! Да и кто, кроме обер-мастера, сможет проверить – сколько же драгоценного металла удалось выплавить? А через восемь – десять лет потерявшего все силы каторжника можно смело выпускать на свободу. Это обойдется дешевле, чем похороны. Хотя какие расходы при похоронах каторжников – одна большая яма, которую можно заполнять и заполнять…

Обер-берг-мастер, насмешливо наблюдая за нашими вытянувшимися лицами, утешил:

– Бывает, что в старых отвалах хорошее серебро встречается. Был случай, – назидательно изрек он, закатывая глаза в сладостном воспоминании, – когда два колодника отыскали такой самородок, – развел «гном» руками и сладострастно причмокнул, – что их сразу же отпустили.

Внимательно осматривая каждого из нас, Торман углядел мои кандалы.

– Особо опасный? – полюбопытствовал он у бригадира дорожной охраны. – Буйствовал?

– Не замечал, – честно ответил тот. – В дороге вел себя смирно, сам бежать не пытался и к побегу никого не подстрекал.

– А кандалы на кой? Если он руки стер, как работать станет?

– Продавец сказал, что может десяток голыми руками завалить, а с оружием – так и невесть сколько. Я перестраховаться решил.

– Правильно, что решил, – похвалил «гном». – А чего рожа разбита? Зачем били, если он кроткий, как барашек?

– Это не мы его… Тот, что спятил, – кивнул бригадир на сарай.

– А кто он такой-то? На убийцу-душегуба паренек не похож. Вишь, рожа в шрамах, морда наглая, а на рыле – мозоль от ремешка. Солдат небось беглый. У нас таких тьма-тьмущая бывала…

– Наемник он, – пояснил бригадир.

– Тэк-с, тэк-с, – прищелкнул языком обер-берг-мастер. – Десяток голыми руками, говоришь? А что за бургомистр-то? Из какого городка, как имечко?

– Имя? А вот имени-то своего он не сказал. А я и не спрашивал. Знаю только, что он двух мужичков нам продал – вот этого да сумасшедшего. Тот, что спятил, на наемника в дороге нападал. Мы, – ухмыльнулся тюремщик, – его и поучили малость да попользовали, как положено, чтобы бычков не портил…

– Переучили вы его, – с сожалением причмокнул языком обер-берг-мастер. – Я из-за вашей науки работника потерял, а за него сто талеров плочено! Кто деньги вертать будет?

– Ну, господин Торман, – осклабился охранник. – Мы вам его в целости и сохранности привезли, а уж спятил он или – нет, ваши проблемы. Пока везли – в своем уме был.

– То-то и оно, что мои, – злобно прищурился «гном». – А пользы-то от него? От этого, – кивнул гном на капли крови, оставшиеся от парня в трико, – хоть польза какая. Собачки мясца покушали. А сумасшедший-то? Будет хлеб задарма жрать. А хлебушек-то денег стоит. Работники, они хоть и лопают в три горла, так хоть серебришко рубят. Скормить и его, что ли? Так дороговато мясцо обойдется – двести талеров!

– Ниче! Каторжники его всю дорогу раком ставили и во все дыры пользовали, – хохотнул бригадир. – Они и отработают.

– Учи-учи ученого… – хмыкнул Торман. – А то без тебя не знаю. Ладно, из какого хоть города-то кандальник?

– Из Ульбурга. Оттуда обычно никого не дают, а тут весточка пришла – мол, подъезжайте, пара бычков будет.

– Из Ульбурга? Вона… От Лабстермана, стало быть. Знаю его, давненько знаю… Лабстерман – сволочь старая, битая… – с оттенком уважения сказал обер-мастер. – Ну, коли он предупреждает – надо верить. Тогда вот что… пусть остается в цепях. Ну а норму… – задумался гном, – норму, раз он такой бойкий, мы немножко повысим. Ежедневно – по две унции серебра. За себя, значит, да за земляка своего спятившего. А будет трепыхаться, то вместо замочков мы ему клепку на цепи поставим, а ручные да ножные цепочечки вместе и соединим. Хе-хе-хе, посмотрим тогда, какой он бойкий!

Обер-берг-мастера я сразу же возненавидел больше, чем прежних обидчиков – бургомистра и старшину кузнецов…

– Значит, сильно ты Лабстерману насолил, сильно… – хмыкнул Торман. – Бургомистр обычно на галеры посылает. Сколько раз ему удочку забрасывали – давай, мол, по сто талеров с рыла – ни в какую. Говорит, на Восток, на галеры выгоднее. Платят за гребца вдвое дороже, чем у нас, зато – там всего за год-два копыта откидывают. А у нас, коли сразу не помрешь, долго протянешь. Ну да ладно, – махнул «гном» ручонкой, – посмотрим, что ты за изюбр такой.

Пройдясь вдоль строя, «гном» продолжал разглагольствовать:

– Серебришко, ребятки, свою особенность имеет – кто возле него живет, никакими хворями не болеет. Вот я ем-пью на серебре, дышу серебром – уж сорок лет никаких болячек!

«Нет болячек? – хмыкнул я про себя. – А чего же ты такой смуглый?» И не просто смуглый, а синий. Читал я как-то, что воины Александра Македонского, боявшиеся расстройства желудка, пили исключительно из серебряных кубков и к концу похода стали слегка голубоватыми. Бьюсь об заклад, что у обер-берг-мастера проблемы с почками. Но проблемы Тормана – это его личные проблемы. Если он загнется здесь и сейчас, то вряд ли это освободит меня от каторги.

Нам выдали кирки, похожие на боевые клевцы, только с прямыми жалами, тяжелые тачки. Раздали по куску черствого хлеба, фунта эдак в три, по комку овечьего сыра и – луковицу. Что же, все просто и разумно. Брюхо набить хватит, и цингой не заболеешь. Дороговатая пайка получается! Если бы я кормился так каждый день, на прокорм бы хватило талера в месяц. Каждому была выдана глиняная плошка. Видимо, внутри горы есть какие-то водоемы (хотя бы лужи, но кто скажет, что лужа не водоем?).

Пока выдавали пайки, обер-берг-мастер щедро делился наставлениями:

– Главное, ребятки, тутошних гномов остерегайтесь, – ворковал он, как дедушка, первый раз отправляющий внуков в лес за хворостом. – Они, суки низкосракие, выходят на старые штольни да начинают кайлом махать…

Главный горный мастер принялся пересказывать историю о Фраермане, которую мы уже слышали. Только в его изложении рудокоп все-таки простил непутевую жену. А вот она решила сама подсмотреть за гномами, за что и была примерно наказана.

– Так что, детушки, – заключил обер-мастер, – увидите гнома, не верьте ему ни на пфенниг! Поняли?

Один из парней, весельчак и балагур, глядя на Тормана, по виду – сущего гнома, не выдержал и фыркнул.