Самозванка - Гамильтон Диана. Страница 52

—Да.

— Понятно. — Крохотная, напряженная пауза. — Единственной причиной, по которой ты согласилась выйти за меня замуж, было стремление обеспечить будущее Хуана. Если это так, я вынужден согласиться с твоим решением уехать и освобождаю тебя от твоего обещания. — Он отвернулся. — Сейчас мы крикнем Ла Льяму, он пасется где-то рядом, и вернемся в дом, сеньорита.

Формальность его тона и прозвучавшая в нем решимость чуть не разбили ей сердце. Нельзя допустить, чтобы это кончилось так вот просто. И она быстро проговорила дрожащим от слез голосом:

— Это была не единственная причина. — И увидела, как его плечи слегка приподнялись, выражая безразличие, которое чуть не лишило ее остатков храбрости. Но груз всей ее предыдущей лжи был так тяжел и она так долго несла его, что теперь решилась на абсолютную правду: — Я согласилась потому, что люблю тебя. Потому, что не мечтаю о большем счастье, чем провести всю оставшуюся жизнь с тобой. И, конечно, с Хуаном. Я люблю и его тоже, и для нас троих…

— Que?

Глубокий тембр его голоса даже больше, чем то, что он прервал ее, поразил Кэти. Помолчав, вся дрожа, она спросила:

— Мне повторить?

— Повторить, и повторять до бесконечности, если это правда! Это в самом деле правда?

Одним широким шагом он преодолел разделявшее их расстояние и заглянул в ее фиалковые глаза, где, ясно видимая ему, стояла вся ее душа. И тогда он обнял ее своими сильными руками, притянул к себе. Его губы с силой прижались к ее губам, а когда он наконец отпустил ее, по ее щекам бежали слезы.

— Никаких слез, — приказал он охрипшим голосом, нежно стирая их кончиками пальцев, а потом приподнял ей подбородок. — И никаких разговоров об отъезде! — Он сел на траву, потянув ее за собой. — Давай побудем здесь и поговорим обо всем: о нашем будущем и о свадьбе. Но сначала, carino, мы займемся любовью. Здесь, под звездами, мы займемся с тобой любовью.

Кто может устоять против такого предложения, особенно когда произнесено оно этим богатым оттенками, ласковым голосом? Кэти еще полностью не осознала, что он по-прежнему хочет сделать ее своей женой, несмотря ни на что; она даже и не пыталась понять это, полностью отдавшись наслаждению. И нежные, томительные ласки вскоре переросли в неудержимую страсть.

Но, когда все было кончено и она плыла на волнах блаженства, чувствуя крепкое объятие его рук и губы, покрывающие ее лицо долгими благодарными поцелуями, она вдруг вспомнила обо всем. Боясь прерывать этот сладостный миг, она все-таки не удержалась и спросила невнятным голосом:

— А где Корди?

— Кто? — Движения его губ были томительно-греховны, и, когда его язык проник между ее полуоткрытых губ, она забыла о своем вопросе. Он ответил лишь через несколько минут, и то скороговоркой: — Наверно, уже в Мадриде. Завтра она улетает назад, в Штаты.

Это невозможно было сразу переварить, да и Кэти никак не могла сосредоточиться, потому что он приподнялся на локте и его рука медленно заскользила по ее обнаженному телу. Ей пришлось напрячься, чтобы понять следующие его слова:

— Сегодня рано утром я два часа провел у своих адвокатов, последующие три мы провели с твоей сестрой, обговаривая условия соглашения, которое было потом надлежащим образом и без принуждения подписано ею. По этому соглашению ей полагается весьма приличный пожизненный годовой доход и право видеть своего сына, когда только она пожелает, хотя мне почему-то кажется, что подобное желание будет возникать у нее не особенно часто. За это она дает согласие на окончательное усыновление его тобою… и мною. Потом я отвез ее в аэропорт и дождался, пока она села на рейс до Мадрида.

Так вот, значит, где он был! Корди продала своего сына за горшок золота. Но все это не важно. Мы с Хавьером дадим ему всю любовь и нежность, которая ему нужна. И даже сверх того.

Кэти была на седьмом небе от счастья, а его рука медленно скользила по атласной коже на внутренней стороне ее ног. Она жадно потянулась к Хавьеру, но тот улыбнулся в темноте.

— Ах, какая же ты нетерпеливая, amor mio ! Но есть еще один вопрос, который я хотел бы уяснить для себя, прежде чем с удовольствием удовлетворю твой чудесный пыл. — Он притянул ее к себе, и свидетельство его желания выполнить обещанное было так очевидно, что она чуть не зарыдала, но он закрыл ее рот крепким, быстрым поцелуем. — Почему ты не сказала мне, кто ты есть на самом деле, когда я впервые пришел к тебе? Неужели ты думала, что я не способен тебя выслушать, отбросить все второстепенное ради общего блага? Ты считала меня злым? Но даже если и так, неужели ты не могла довериться мне потом, когда узнала меня получше? — В голосе у него сквозила обида, и Кэти успокаивающе погладила его гладкое плечо. — Я уже давно убедился, что мои подозрения верны и что у тебя должна быть сестра — Корделия. Теперь ты можешь понять, какую боль мне причиняло и как сердило меня твое неверие в мои добрые намерения?

— О, Хавьер!

Так вот откуда были те взрывы гнева, которые она приписывала своему отказу от брака с ним. Свернувшись калачиком и уютно устроившись у него на руках, она рассказала ему все: как она боялась, что он узнает правду и заберет у нее ребенка, которого она так любила; как, в первый раз не сказав всей правды, она вскоре запуталась в паутине лжи, а потом оказалась в еще более сложном положении, когда поняла, что полюбила его.

— Я как раз собиралась все рассказать и предоставить тебе самому решать, как нам быть, и тут появилась Корди. А ты так рассердился…

— Но я рассердился совсем не на тебя, querida. — Он тихо баюкал ее, прижав к себе. — А на нее. Я тебе уже сказал, что давно догадывался о твоей тайне. Было сразу ясно, что ты вовсе не та ветреная фотомодель, которую я видел с Франсиско. Но между вами была какая-то связь, что-то у вас было общее, и сначала я просто попал в тупик. Ты оказалась гораздо красивее, чем мне запомнилось, и гораздо выше по своим человеческим качествам, чем показали мои предварительные расследования образа жизни и характера возлюбленной Франсиско. Я приготовился встретиться со своим племянником и его матерью, полный самых дурных предчувствий, поверив тому, что о ней слышал. Может быть, поэтому я был излишне резок или слишком откровенно проверял, заботятся ли о Хуане надлежащим образом, и это толкнуло тебя на ложь. Ну что же, вполне понятно. — Он погладил ее по спине. — Тебе не холодно?