Игры Черта (СИ) - Никитина Елена Викторовна. Страница 54

— Двадцать два, — на автомате ответила я.

— Двадцать два! Как ты умудрилась дожить до своего возраста?

Это уже переходило все границы! Вина стремительно сменилась обидой.

— Послушай! Ты далеко заходишь, пусть я не подарок…

— Не подарок? Ты изменила Судьбы, поставила под угрозу существование давно установленного порядка. Твое рождение должны были запретить, как эквивалент человеческого ядерного оружия! Ты не задумывалась, что станет со Стасом, когда здесь соберутся шесть разъяренных фантомов? Они начнут преследовать его. А если ты снова решишь его защитить, то перекинутся и на тебя.

В голове сразу закрутились вопросы, один страшнее другого, но я не успела озвучить даже часть из них. Раскат грома был неожидан и чудовищен. Вздрогнув, я подняла глаза к небу и застыла на месте, не в силах перевести дыхание. Я была слишком напугана, чтобы продолжать смотреть, но одновременно сильно удивлена, чтобы отвернуться.

Небо прорезала ослепляющая вспышка и, медленно угасая, явила на свет три тени. Они метались короткими отрывистыми движениями. Они пульсировали, окруженные оранжевым светом, словно пронизанные вспышкой прожектора. После нескольких секунд хаотичного блуждания, тени нашли друг друга и слились в одно безупречно круглое пятно…

Я затаила дыхание, но как только сделала вдох — свежий… морозный воздух заполнил легкие. Стоп! В начале сентября мороз?

— Лина, — простонал Демьян, снимая с себя короткий пиджак.

Я оторвала взгляд от неба и посмотрела в его испуганные глаза, окончательно растерявшись. Он схватил мою руку; я качнулась и уперлась подбородком в его плечо.

— Видела будущее? Интересно, как ты могла четко увидеть то, что не дано узнать человеку? — бормотал он, натягивая на меня пиджак.

Но вопросы он задавал не мне, казалось, он рассуждает сам с собой. Он произнес это с явным недоумением, и я, стоя, словно приросшая к земле, не смогла вымолвить ни слова.

Одев меня, Демьян отстранился и запрокинул голову, устремив взгляд к пятну, сияющему в небе. Ветер ерошил его волосы. Сглотнув ком в горле, я огляделась. Пожарные уже не поливали дом, люди перестали сновать из стороны в сторону. Все, как один, уставились в небо. Некоторые плотнее кутаясь в легкие кофты, пробегали по дорожкам, пряча лица от клокочущего ветра. Другие стояли, уставившись в небо остекленевшими глазами.

Несколько минут я удивленно молчала. В моей жизни происходило много чего необъяснимого. Всякая чертовщина занимала в ней прочное место. Едва я успела об этом подумать, как порыв ветра вытряс из крон тополей охапку бурых листьев. Они летели перед моим лицом, а ветер заставлял их плясать в воздухе. Коричневые листья в начале сентября? Когда дыхание лета еще не настолько ослабло? Среди зелени и жизни — мертвые листья?

— Но мы спасли Стаса?! — выкрикнула я и сморщилась от внезапной тревоги.

— Да. Я не вижу его фантомов. Он вне опасности, — он нахмурился, соображая; черные брови сошлись у переносицы.

Совершенно сбитая с толку, я ждала объяснений, ждала, хотя прекрасно понимала, что ничего, кроме нового приступа страха, за ними не последует.

Я поежилась от холода, подняла воротник пиджака и, снова задрав голову, со свистом втянула в легкие студеный воздух. Резкий порыв ветра с запахом крови, и тут же к пятну потянулись клубящиеся черные тучи, образовывая водоворот. Вспышки молний пронизывали разрастающуюся воронку. Земля под ногами вздрогнула, деревья полыхнули призрачно-белым пламенем, и горизонт расчертили устремленные вверх пепельные струи. Мрак, пульсирующий внутри воронки, жадно поглощая их. В считанные секунды пятно увеличилось втрое. Перистые облака расчертили небосклон, горели сочным красным светом, отражая сверкание пучков кровавых молний.

Недалеко я увидела ошарашенную Катьку.

— Что это? — шмыгая покрасневшим носом, она словами перекрыла шум ветра.

И все, что я сделала, казалось детской шалостью, ничего не значащей и наивной. Я помотала головой, съежившись от холода. Сколько градусов на улице? Ниже нуля — это точно. Ветер завывал в макушках полуголых деревьев, покрытых сморщенной желтой листвой. Откуда-то донесся одинокий собачий вой. Палые листья шуршали, кружились под ногами.

— Ты Исказила Судьбы!

— Это все… — Отгораживаясь рукой от порывов стихии, начала я, — это из-за того, что я сделала?

— Да. И это только начало! — Демьян гневно сверкнул глазами.

Я и так мало что понимала, а теперь вообще чувствовала себя словно меня вытащили на сцену посреди неизвестного мне спектакля и заставили играть ведущую роль. Единственное, что с устрашающей скоростью я поняла — Демьян в опасности! Неужели, это еще не конец? Неужели это только начало? Что я натворила? Какой процесс запустила моя строптивость? И возможно ли его остановить?

— Если найдутся, а они найдутся, те кто… — начал он, но внезапно замолчал.

Из его груди раздался то ли всхлип, то ли вздох удивления… или даже смятения. Он помотал головой; настороженный взгляд заблудился в ветвях дуба. Демьян напрягся, сжал кулаки и звучно стукнул ими по стволу. Демьян задрожал, лоб покрыли капли пота. Его скрутила судорога, и он тяжело упал на колени, судорожно хватая ртом воздух.

— Демьян! — на выдохе крикнула я, но он выставил вперед руку, словно говоря: «не подходи».

Но я проигнорировала предупреждающий жест и, опустившись перед ним на колени, обхватила его лицо ладонями, разворачивая к себе. У меня сердце защемило, потому что оно перекосилось от нестерпимой боли, и его горло исторгло бессловесный крик невыносимой муки.

По коже Демьяна пробежала рябь света, он вспыхнул, как лампочка, и исчез.

Я тупо смотрела на свои ладони, между которыми еще секунду назад было его лицо и, как удар молнии, пришло понимание.

— Я… убила… — я попыталась сглотнуть слюну — … Демьяна…

Боль на мгновение ослепила меня. Я упала на влажную траву, чувствуя себя раздавленной и мелкой, ощущая сотни глаз следящих за мной, и хватило несколько секунд, чтобы понять, что произошло, и волна вины захлестнула меня. Невнятный шум, смешавший перепуганные голоса и крики сменила тягучая тишина. В груди стало пусто и темно. Мир в своих красках внезапно померк для меня. Все стало серо, уныло. Полное осмысление того, что я сделала, уничтожило меня.

Дальше, как в тумане.

Каким-то отдаленным уголком разума я уже понимала, что моя жизнь никогда не станет прежней. Вина терзала меня, кромсала и без того израненную душу.

Меня втащили в машину «скорой помощи», в то время как я выкрикивала ругательства. Все присутствующие сочувственно, но с любопытством, следили за этим, наверняка, решив, что я тронулась умом. Врач придавил меня к носилкам и держал, пока не подействовало успокоительное, только тогда я прекратила с ним бороться.

Продолжая всхлипывать, я лежала и скулила, как побитая дворняга. Не хотелось думать, говорить, даже жизнь в тот момент потеряла смысл. Хотелось одного — побыть наедине со своим горем и выплакаться. Не знаю, сколько я пролежала так, позволив вине грызть мою потрясенную душу. В груди разверзлась огромная пульсирующая бездна, заполнить ее уже ничто не сможет.

Чувства не слушались, не поддавались контролю. Я даже не пыталась вытереть слезы, они продолжали бежать по щекам, стекая под широкий воротник пиджака Демьяна. А дождь моросящей влагой покрывал лицо. Или это слезы?

Я не обращала внимания на окружающую действительность, ни когда меня на носилках втаскивали в машину, ни по дороге в больницу.

Меня привели в чувство, довольно долго я лежала на софе процедурного кабинета, отрешенным взглядом уставившись в потолок, слушая диагноз — нервное истощение, и настояния на госпитализации. Мне было безразлично, куда поместят мое тело — это всего лишь оболочка. Это то, что осталось от меня.

Не помню, как оказалась в палате.

Я знала, что Стас с Катей стоят рядом, поэтому отвернувшись, закрыла глаза. Стас — последний человек, которого я хотела бы видеть. Пусть он не знает, но предсказание именно его смерти толкнуло меня на поступок, приведший в движение то, что имело катастрофические последствия. Желание спасти ему жизнь ослепило меня, вытесняя доводы разума.