Гибель Гражданина - Гамильтон Дональд. Страница 4

- Что случилось, Мэтт? - повторила она. Я проводил глазами Тину и ее гориллу, потер пальцы и состроил гримасу.

- Терпеть не могу этих наглецов с железными пальцами. Чуть руку мне не сломал, скотина. И что он пытался этим доказать?

- Девушка великолепная. Кто она?

- Малышку зовут Эррера, - сказал я беззаботно. - Пишет Великий Американский Роман или нечто в подобном роде. Просит совета.

- Нет, вон та, постарше, - дама в черных перчатках. Ты пожимал ей руку совсем по-европейски. Я думала, примешься целовать пальчики. Вы где-то уже встречались?

Я быстро глянул на нее и снова оказался там, куда возвращаться совсем не стоило, там, где каждую минуту нужно было следить за собой, проверяя, как исполняешь роль, там, где каждое произнесенное тобой слово может обратиться смертным приговором. Я начал следить за собственной мимикой: так сказать, перешел на ручное управление мускулами лица. Включил улыбку. В юности я не худо играл в покер, а с тех пор, когда на кон ставилась жизнь, обучился еще кое-чему.

- Ах ты, ревнивица! Нельзя даже быть вежливым с хорошенькой женщиной?.. Нет, я никогда не встречал миссис Лорис, а жаль.

"Лгите, - говорил Мак, - глядите ей прямо в глаза и лгите".

Подчиняться ли через столько лет? Но слова прозвучали убедительно и легко; я ласково привлек Бет к себе, позволил руке скользнуть пониже и шлепнул по маленькому бантику сзади - перед всем почтенным собранием. Ладонь ощутила на миг очертания трусиков под щелком платья.

- Мэтт! - прошептала жена, замерев от негодования. И смущенно огляделась - не заметил ли кто столь неприличного жеста.

Она была дьявольски забавной девочкой. Согласитесь, состоя в браке свыше десяти лет, можно же в дружеском кругу похлопать собственную жену по филейной части - и не чувствовать, будто попираешь устои морали. Впрочем, я сжился со всеми комплексами Бет, в иное время счел бы это за очаровательную наивность и, может быть, ущипнул бы ее - подразнить, заставить вспыхнуть, а она, в конце концов, по-хорошему посмеялась бы над собственным испугом. Но нынче вечером не хватало пороху следовать за психологическими вывертами Бет. Мои собственные требовали полной сосредоточенности.

- Простите, герцогиня, - сказал я натянуто и убрал согрешившую длань. - Это нечаянно, мэм. Пойду еще выпью? Тебе принести?

Бет покачала головой.

- С меня пока хватит и предыдущего бокала. - Она невольно посмотрела на мой стакан и добавила: - Осторожно, милый. Тебе завтра долго вести машину.

- Может, вызовешь Анонимную Помощь Алкоголикам? - спросил я несколько грубее, чем того хотел. Тина следила за нами через всю гостиную.

Почему-то припомнились промоченный дождем лес у Кронгейма, и немецкий офицер, чей нож лежал сейчас у меня в кармане, и как лезвие моего кинжала обломилось у рукояти, когда немец извернулся, падая после удара. Он открыл рот - закричать, но Тина, - разъяренная оборванка в тряпках французской шлюхи, выхватила у немца "шмайссер" и ударила его по голове, убила, сплющив к чертовой матери пистолетную рукоять, а потом исчезла...

Глава 5

Невысокий смуглый субъект распоряжался напитками с грацией, достоинством и спокойной уверенностью дворецкого, прослужившего в доме всю жизнь. Впрочем, он был нанят на один раз: мы сталкивались на таких же вечерах в Санта-Фе из года в год.

- Водки? - переспросил он. - Нет-нет, сеньорита, ни за что! Мартини, только мартини, - вы же наши гости. Por Favor [2], не просите меня подавать гостям Даррелов продукты брожения картофельной шелухи и прочей дряни!

Барбара Эррера со смехом отвечала ему по-испански, они перебрасывались фразами; в конце концов, Барбара и он помирились на еще одном частном капиталистическом коктейле, отказавшись от суррогатного пойла, произведенного коммунистами. Когда бокал Барбары наполнился, я протянул свой. Девушка оглянулась, засмеялась и повернулась ко мне со звоном браслетов и свистом юбок.

Я кивнул на индейский костюм:

- Санта-Фе благодарит вас за поощрение местной промышленности, мисс Эррера. Барбара улыбнулась.

- Похожа на ходячую скобяную лавку? Днем было нечем заняться, я отправилась по магазинам. И, кажется, потеряла голову.

- Откуда вы? - спросил я.

- Из Калифорнии.

- Большой штат. И забирайте его целиком. Она улыбнулась:

- Это невежливо!

- Мне доводилось бывать в Голливуде, жить там по нескольку месяцев, - сказал я. - Не выдерживаю. Легкие, понимаете ли, привыкли к воздуху.

Она рассмеялась.

- Хвастаете, мистер Хелм. В нашем смоге, по крайней мере, присутствует немного кислорода. Больше, чем в вашем воздухе, на высоте семи тысяч футов. Я задыхалась и не спала всю ночь.

Смуглая, скуластая, в индейском костюме, она выглядела гораздо привлекательнее других. Я посмотрел сверху вниз, вздохнул про себя и приступил к исполнению обязанностей в качестве старейшины писательского клана.

- Стало быть, пробуете сочинять, мисс Эррера? - начал я благожелательно. Она просияла.

- О да, и хотела бы с кем-нибудь поговорить... Рукопись у меня в мотеле... И бар - очень хороший - совсем рядом. Я помню, вы уезжаете утром, но, если по дороге домой вы с женою согласитесь задержаться, пропустить еще по стаканчику, я побегу и... Рассказ небольшой, чтение займет несколько минут, вы только перелистаете и скажете... Я буду так рада!

Нью-Йорк буквально кишит редакторами, которым платят за чтение рукописей. Чтобы получить ответ, нужно всего лишь оплатить почтовые расходы. Но эти молокососы подсовывают сотворенное в поте лица и сумерках воображения друзьям, родственникам, соседям, а также любому изловленному бедняге, тиснувшему три строчки паскудных стихов. Не понимаю. Может статься, я просто закоренелый циник, но когда сам пробивался в литературу, то, черт возьми, не терял времени и сил, навязывая свою работу людям, не имеющим денег на гонорар и печатного станка. Даже собственной жене. Быть автором, которого не печатают, и без того смехотворно, зачем ухудшать положение, размахивая рукописью направо и налево?

Я пытался пояснить это Барбаре; пытался втолковать, что, если даже и будет одобрена мною новелла, я ничего не смогу поделать, а если и не будет - невелика печаль: не я ведь буду покупателем. Но девушка настаивала, и, прежде чем избавиться от нее, пришлось опрокинуть еще два мартини, пообещав прочесть рассказ поутру - если выкрою время. Выехать я собирался еще затемно, времени выкроить не удалось бы - и она, пожалуй, понимала это; что ж, я не хотел отравлять последний вечер дома чтением чьей бы там ни было рукописи.

Наконец, она отошла, пересекла гостиную и распрощалась с хозяевами. Бет потерялась в одной из комнат большого, просторного дома. Здесь, на Юго-Западе, земли хватает с избытком, и редкий дом, даже очень обширный, имеет больше одного этажа. Оно и к лучшему. На такой высоте по лестницам не слишком-то побегаешь. Я застал жену за разговором с Тиной.

Я задержался у порога. Две красивые, воспитанные, хорошо одетые гостьи держат бокалы, словно талисманы, и легко, непринужденно беседуют; две дамы только что познакомились - и уже не в восторге друг от друга.

- Да, он служил в Отделе Общественных Связей во время войны, - раздался голос Бет. Я шагнул вперед. - Выехал на задание, а джип опрокинулся и накрыл его, это произошло где-то недалеко от Парижа. Мэтта крепко ранило. Я работала медицинской сестрой в вашингтонском госпитале, куда его привезли. Там и познакомились. Милый, мы как раз говорим о тебе.

Она хорошо выглядела - совсем юной, невинной, - даже в вечернем платье, купленном на Пятой авеню. Оказалось, я больше не злюсь, и она, похоже, все забыла. Я смотрел и думал, как умно было пожениться при первой возможности, но в то же время чувствовал себя виноватым. Всегда чувствовал, а сегодня - больше обычного. Жениться не следовало вообще. Ни на ком. Тина с улыбкой обернулась.