Инквизиторы - Гамильтон Дональд. Страница 11

- Получается, папеньку сбросили со счетов? Хименес пожал плечами. Смущенно пожал.

- Ничего не попишешь. Да и не играл он особой роли в новом заговоре. Время Гектора Хименеса окончилось. Важно уничтожить Раэля. А уж кому доведется пожинать плоды - не столь важно. Ибо народ окажется при выигрыше, как бы ни повернулись дела.

- Вы покушались на Раэля сами, но оплошали, - прервал я. - Отчего?

- Промахнулся впопыхах, а второго выстрела сделать не дали.

- Случается... Но если вы - хоругвь освободительной борьбы, кто возносит вас?

После долгого колебания Рикардо сказал:

- Его зовут Люпэ де Монтано. В народе, разумеется, кличут bandido, только наш народ, увы, любого назовет головорезом, если парень дерется против правительства. Даже против такого зверского режима. Впрочем, Люпэ и сам не провозглашает себя святым освободителем. Он готов спуститься с гор во всякую минуту, но Монтано требуется рычаг, способный повернуть армейские штыки в сторону президентского дворца, и определенный политический вес. Я - этот рычаг, и одно присутствие мое наверняка придаст Люпэ необходимую респектабельность.

- Понятно.

- Вот почему Люпэ выручил меня из Ла-Форталесы, переправил в Соединенные Штаты, полностью оплатил медицинские расходы - немалые, кстати. Я требовался про запас, на будущее.

- Как же он тебя извлек?

- Извлек? - не сразу понял Рикардо. - А! Да, полагаю, точно так же, как и обеспечил въезд вашей группе: небольшим влиянием, осуществимыми угрозами и, разумеется, громадными взятками. У Раэля и мясника Эчеверриа сотни врагов, готовых помочь неприятелю. Особенно, если риска нет, а барыш велик...

Молодой человек рассуждал с мудрым цинизмом старца.

- О побеге рассказать не могу, почти все время пролежал без сознания. Трясли в грузовике, везли на скоростном катере... Не дали спокойно умереть. Потом - лечебница в Штатах, врачи, операции... На что я годился после того, как надо мною потрудились Эчеверриа и его людоеды? Восседать в кресле на колесах и смотреть ваше идиотское телевидение? Оставалось одно: послужить Коста-Верде, ощутить себя живым существом, а не беспомощной развалиной. Сердце бьется, мозг работает, имя гремит.

Прозвучала последняя фраза весьма напыщенно. Впрочем, парень говорил с неподдельной искренностью. Я заподозрил, что патриотический пыл Рикардо Хименеса немного болезнен, да только трудно было сохранить полную здравость рассудка, пройдя сквозь преисподние Ла-Форталесы. Когда-нибудь Раэль и Рыжий Генри могут крепко пожалеть о содеянном...

- Хорошо, Дик. Теперь о делах личных. Ни против тебя, ни против здешней революции, ни против Люпэ де Монтано я не имею ничего. Но с твоею семейкой предвидится расчет особый и решительный. Сделаемся врагами на этой почве - очень жаль. Решать лишь тебе, amigo.

- Не много ли берешься исполнить, Сэм? Гектор Хименес до сих пор исхитрялся уцелеть, хотя за ним буквально охотились.

- Дорогой мой, ведь не об армейских маневрах говорим! Любой профессионал, располагающий подручными средствами, за десять минут растер бы эту нью-йоркскую банду полоумных любителей в мелкий порошок! А я - профессионал.

Рикардо глубоко вздохнул.

- Если семья погибнет, я возненавижу тебя, Сэм. Но виноваты они сами, а потому не опасайся мести. Годится моя точка зрения?

- Вполне. Спасибо за выпивку. Дик. Принести чего-нибудь?

Рикардо помотал головой.

- Тогда счастливо оставаться. Будь умницей. Рикардо ухмыльнулся:

- Буду. Выбора нет.

Глава 10

С утра пораньше затрезвонил телефон, сдернувший меня с гостиничной кровати, где я возлежал, скинув туфли и убеждая себя самого, будто размышляет над очень важными вещами. В действительности, я просто дремал.

Предыдущая ночь выдалась беспокойной, хотя и приятной, а посему после завтрака разумному человеку следовало прикорнуть, не зная заранее, что сулит предстоящий день. Вдобавок, надо было повстречать связного, а легче всего это сделать, запершись в номере и дождавшись вызова по местному проводу.

Так и получилось.

Я поднял трубку и услыхал низкий, хрипловатый, знакомый голос:

- Фельтон? Фоторепортер?

- Эй, а кто?.. О, Господи, Миранда!

- Угадал. Тебя тревожит Несравненная Миранда Мэтсон, - продолжила собеседница. - Увидала имя в информационном бюллетене Palacio de los Gobernadores [4]: выдающиеся ученые-гробокопатели явились в Коста-Вер-де, чтобы восславить богатство здешних доисторических культур... Захотелось повидаться. Помнишь наше плавание на старом корыте, звавшемся "Снарк"? Ох, и сумасшедшая была затея!

Одно общеизвестное словечко из Льюиса Кэрролла, сказал мексиканец. Что ж, пароль прозвучал.

- Помню. И хватит с меня эдаких тарбармошек. Теперь все будет чинно и мирно. Я не любитель кораблекрушений. Коль хочешь, разопьем вместе бутылочку-другую.

- Жадина! Я-то рассчитывала, угостит полновесным обедом!

- Вымогательница. Ладно, где повстречаемся? Ты лучше моего знакома с городом.

- Restaurante Tolteca, - уведомила Миранда. - Сиречь, ресторан "Тольтек". Просто назови его любому таксисту. Буду ждать ровно в час. По рукам?

- По рукам. Ты сущее сокровище, Миранда.

- Неужто, наконец, понял?

Я положил трубку. Так вот он, наш человек в Санта-Розалии! Но как, любопытно знать, Мак сумел привлечь на службу Миранду Мэтсон, заядлую собирательницу и сочинительницу газетных сплетен, закоренелую пьяницу? Она была выпивохой старой доброй закалки: не теряла разума, обладала огромной храбростью и отличалась привлекательностью швабры.

Познакомились мы еще в благословенные времена, когда я сам, зеленый, увешанный "лейками" и "кодаками" юнец, подвизался в новомексиканских и прочих газетах. Несколько раз видал Миранду и впоследствии, сменив профессию на куда менее безобидную. Новое мое занятие сделалось нынче такой же тайной, как былое занятие Рональда Рейгана, и все же в чужой стране, где я бывал только единожды и носа не высовывал из лесов, можно было представляться фотографом.

Автобус доставил нас к музею, размещавшемуся в изумительном старинном особняке, отреставрированном еще до прогрессивного президента Раэля, но быстро ветшавшем опять, ибо новое, мудрое и дальновидное правительство заняло кресла внезапно и не дало прежнему сменить на здании протекавшую крышу.

Экспозиция уступала разнообразием той, которую можно узреть в Мехико, да и художества мельмекские, с точки зрения эстетической, безусловно проигрывали искусству ольмеков. Но Франческа была поистине без ума от своих возлюбленных индейцев, и я непрерывно слышал:

- Вот, смотрите! Эта чаша раскопана и доставлена доктором Диллманом, прошу любить и жаловать!

После полуторачасовой лекции (должен признаться, довольно интересной), туристов отпустили на волю, и я вскочил в ближайшее такси. Ресторан "Тольтек" располагался в углу обширной площади, был весьма фешенебельным и для всякого сброда неприступным. Я порадовался, что, зною вопреки, надел белую рубашку и галстук, придав себе вид относительно пристойный. Фотокамеру, перекинутую через плечо, метрдотель милостиво оставил без внимания и препроводил меня к столу сеньориты Мэтсон.

Миранда уже успела пропустить пару стаканчиков. Никогда не пренебрегала возможностью. Крупная особа с растрепанными светлым волосами, в джемпере. Какие именно были на Миранде брюки, сказать не могу: ноги, разумеется, обретались под столом, покрытым скатертью, но еще никто никогда не видал мою приятельницу в юбке.

Мысленно подивившись тому, что обладательница подобного наряда получила пропуск в ресторан, я уселся напротив.

- Знаешь, почем тут продают шотландское? - осведомилась Миранда. - Сорок долларов пинта! Сорок!

- Тебе-то что за печаль? Ежели не ошибаюсь, ты пьешь исключительно "Бурбон".

- Если не понимаешь, поясняю, - сказала Миранда. - Я задолжала твоим... собратьям. Вызволили меня из одной африканской дыры. В Центральной Африке постоянно режут и стреляют своих и чужих, не разбирая. Вырвавшись оттуда, я пообещала: понадобится помощь - обращайтесь в любой день. Так и получилось. Большая вашингтонская шишка не сыскала в Коста-Верде ни единого сколько-нибудь надежного существа, кроме старой доброй Миранды Мэтсон. Поступили распоряжения устные, а заодно и приложения вещественные. Достань из сумочки. Я к эдакой пакости прикасаться избегаю.