Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля (СИ) - Версон Мария. Страница 15

Сидя в единственном во всем монастыре лекционном зале, расположенном в третьем корпусе, Амит довольно улыбался, неспособный скрыть наслаждения от ощущения на себе чужих завистливых взглядов. Амфитеа взошла на кафедру, положила свой огромный рукописный том об истории монтерского монастыря на стол и начала говорить.

Разумеется, большую часть того о чем она говорила монахи и без того знали, даже те, кто не ходил на лекции. Но самая интересная часть всего выступления началась, когда Амфитеа стала сравнивала этот монастырь с другими инквизиторскими школами. Монахам было очень интересно послушать об этом, ведь они нередко наталкивались на инквизиторских послушников и все как один старались верить, что им попадаются лишь худшие из них. Не скрывая своего отношения к прочим семи школам, Амфитеа высказывалась категорично и резко, осуждала поведение не только послушников, но и самих Лучей, почему-то святых в глазах народа. Она рассказывала о неверных нормах морали, которые школы прививали своим учениками, и в особенности подчеркнула, что во все времена Лучи очень неэтично поступали с послушниками прошлых поколений, а так же в своем монологе она затронула тему выхода Монтеры из состава инквизиторских школ.

Разумеется, удивленным монахам стало интересно, что за несправедливость постигла прошлые поколения учеников, и, конечно же, что случилось тогда, в триста двенадцатом году, ведь о выходе монтерского монастыря из состава инквизиторских школ послушники слышали лишь одно: "из-за внутренних разногласий", но никто и никогда им не пытался рассказать, что за разногласия это были.

Амфитеа удивилась, и её губы расползлись в улыбке. Она глянула на всех присутствующих поверх своих очков и, громко захлопнув свою рукопись, принялась рассказывать:

- Господа... Да, господа, я более чем уверенна, что дам среди вас нет. - Сказала она и в ответ на это из зала послышалось несколько смешков. - Вы знаете, для чего существует инквизиторская школа? Точнее инквизиторские школы, их ведь теперь всего семь. Теоретически, инквизиция должна защищать беспомощных и слабых людей от нежити и нечисти, беречь их жизни и души, беречь людей друг от друга. Я знаю, что среди вас очень много монахов, которые смолоду путешествуют по миру, выполняют поручения и задания. Я уверенна, что во многих случаях магия и вовсе неповинна в бедах людей - в них виноваты сами люди. Инквизиция создавалась как орудие искоренения зла в человеческих душах, в их умах. Они должны были стать проповедниками, борцами с нежитью, с проклятиями, с порчами и магией, и не при каких условиях, инквизиция не должна была быть оружием против человека.

Она подошла к столу, где лежала её рукопись и стоял стакан с водой, сделал пару глотков и снова заговорила.

- В триста первом году со дня падения Северной звезды монах инквизитор Инкапаци впервые за многие годы существования церкви применил силу против человека. Когда его спросили, почему он это сделал, что им двигало, он ответил - "В наших рядах появился человек, слышащий голос Богини. Она зрит в будущее, и мы должны предотвратить Хаос, тревожащий её сон". Этими словами летописцы того времени описали появление некого Пророка, живущего вот уже более трехсот лет. Этот пророк видит будущее, видит судьбы некоторых людей, от которых зависит то, в какую сторону повернется история этого мира, и на основании его слов, подтвержденных лишь парой случаев, а большинство образованных людей назвали эти случаи простыми совпадениями, инквизиция стала убивать людей. Власть, которую народ Ораны вручил главам церквей, на всех людей действует одинаково, вам ли, монахи, этого не знать. Летом триста двенадцатого года в инквизиторских школах была введена новая дисциплина: теоретические и практические основы пыток, безболезненное лишение жизни и прочее... И мастер Мрис, вместе с пятью другими мастерами, преподававшими здесь в то время, отказались принимать новую программу и каким-то волшебным образом сумели убедить Оранский Совет о необходимости исключения монтерского монастыря из состава школ инквизиции.

Монахи молчали. Никого в монастыре нельзя было назвать глупым. Неопытным - может быть, но все ребята были начитанные, все любили своё дело, свой "Храм", свою историю, но никому из них никогда и в голову не приходило, что из них могли бы воспитывать будущих убийц, насильников и кровопийц населения всей республики.

- В современно мире, - Амфитеа посмотрела на своего сына, - инквизиция поставила для себя новую великую цель - сохранение равновесия, сохранения социального строя, и все это будет получено принципом "меньшего зла". Убей десятки, дабы спасти тысячи.

Но дальше уж мало кто слушал. Все до единого послушники углубились в собственные мысли, пытаясь поставить себя на место учеников других инквизиторских школ, где на тренировках их учили не как увернуться от иссушающего заклятия, излюбленного приёма древней нежити, а как вывернуть кисть предполагаемого виновного так, чтобы он тут же подписал все, что нужно его обвинителям, чтобы он сам захотел пойти на костер "во имя всемирного блага".

В тот день каждый из присутствовавших там монахов сказал себе: "Никогда".

Оставшаяся часть лекции пролетела очень быстро. В полуразговорной форме Амфитеа закончила рассказывать запланированное, и когда уже было собиралась откланяться, сквозь приоткрытую дверь в аудиторию с потрясающей акустикой проник голос:

- ...Ну, знаете ли, вы мне сказали разобраться с неладным в городе Тромита, я и разобрался. Не понимаю чем вы недовольны. - Сказал голос парнишки лет пятнадцати, а Амфитеа, заметив, как скукожился её сын, услышав это, тут же поняла, что это знакомый ему голос.

- Чем я недоволен? Да я от восторга сейчас пойду повешусь на ближайшей люстре!! - Это был другой голос: пониже, постарше, взволнованный и немного раздраженный, хотя на самом деле никому, из услышавших этот отрывок диалога, не было ясно - человек в гневе, или же человек в истерике.

- Мастер, у нас в монастыре нет люстр, которые бы выдержали ваш вес... Да и не думаю, что мы тут вообще найдем красивую люстру, достойную вашего мертвого тела.

- Ох, теперь-то найдем, её уже везут! О Богиня! - Воскликнул тот, что постарше. - Стижиан, объясни, мне, почему после твоего возвращения из города, где староста был мне другом, я получаю от него письмо с недвусмысленным намеком, что он больше никогда ко мне не обратится, и что про весеннюю охоту я могу забыть. И в чуть более культурном виде внизу письма попросил, чтобы мы вернули обратно люстру, которую его дочь подарила тебе и выслала сюда. Чем я тут могу быть недоволен?! - Мужчина проговорил все на одном дыхании, то переходя чуть ли не на визг, то снова опуская голос на бас.

- Ну-у-у... Я много раз говорил, что надо к нашей рабочей форме, состоящей по сути только из брюк и плаща, придумать какую-нибудь рубашку, потому что эта нелицеприятная девица все время работы не спускала глаз с моего живота! - Стал оправдываться Стижиан, пока его собеседник рылся по карманам, звенел ключами, монетами, клацал зубами, постукивал ногой по полу, и искал заветный ключик от кабинета, что напротив аудитории, где все присутствующие, кроме, разве что, не знавшей, между кем состоится этот диалог, Амфитеи, были готовы взорваться от смеха. - И в обще, пап, она страшная, правда! Фигура конечно у неё красивая, но ты бы видел лицо! У неё во-о-от такие щеки! Ну пап, ну...

На этом диалог оборвался, поскольку "папа", он же мастер Тео, позволявший своему приемному сыночку называть его отцом во внеурочное время, таки нашел нужный ключ и оба Ветру удалились в кабинет для продолжения разбора полетов.

- Кхм... - Кашлянула Млинес, сидевшая в конце аудитории, - вы не обращайте внимания, это Ветру...

- Тео Ветру?! - Подскочила Амфитеа, чуть не опрокинув стол, о который она облокачивалась. - Поговаривают, он...

- Нет, он не лучший выпускник в истории монастыря, - усмехнулась Млинес, встав с кресла, - уже не лучший. Его сынишка, Стижиан, станет сильнейшим монахом в истории... и не только нашего монастыря. Вы можете переговорить с обоими, если вам так интересно, они скорее всего будут до ночи обсуждать последнее задание Стижиана, так что можете зайти к ним в любое время. Вы, главное, подождите хотя бы полчаса, хорошо?