Последний дракон - Тимофеева Лина. Страница 74

Алхин витиевато выругался. Хельви неожиданно понял, что выбор уже сделан. Он зачерпнул полную пригорошню теплой воды и, не раздумывая и не прислушиваясь больше к грохоту летящих камней, отхлебнув Вода имела неприятный, резкий запах, который почему-то не ощущался, человеком, когда он стоял по пояс в ней, и мыльный привкус. Славно отдыхали тут боги, поморщился Хельви и приготовился глотать. Три глотка, сказал он сам себе, тебе нужно сделать всего три глотка, и ты вытащишь ребят с этой проклятой горы, а потом спасешь Сури. Придется сделать ее императрицей вопреки законам Кодекса. Надеюсь, сил мне на это хватит. А там будь что будет. Он зажмурился, совершенно отрешаясь от внешнего шума, и тут громовый голос, заглушивший шум обвала, раздался над ухом наместника:

— Не стоит пить воду из колодца богини Зорь. Это плохая вода. Она не предназначена для живых существ, клянусь своей бородой.

Хельви, который вздрогнул в первый момент, услышав голос, не испугался. Говори-говори, решил он и попытался проглотить жидкость. Но горло сдавил спазм. Как ни напрягал наместник мышцы, как ни закидывал голову, но вода в глотку не шла. Проклятая влага больно щипала язык, и человек зло выплюнул ее себе под ноги. После этого он открыл глаза, намереваясь встретить смерть лицом к лицу, как подобает мужчине. Но он не увидел лавины, летящей вниз. Напротив, грохот обвала прекратился, словно сыплющиеся камни были остановлены непреодолимой преградой. Странное существо стояло на берегу озерца и смотрело на путников, а те уставились на него. Больше всего оно походило на большой, заросший мхом и каким-то мелким кустарником утес. Самый большой обитатель этого мира, виденный когда-то давно Хельви, принадлежал к умиравшему народу висов, но Даже он был значительно ниже незнакомца. Ближе к вершине утеса, из-под бурой растительности, горели два красных глаза. А может, это просто бред у меня начался, Предположил Хельви. Это гнилушки светятся там, наверху, а валун упал к озерцу в результате обвала. Слава Огену, что все живы.

— Не верите своим глазам? — низко загудел утес, содрогаясь от звуков, и Хельви понял, что он все-таки не спит, равно как его приятели.

— Говорящий холм, — прошептал Нырок. — Все же мы наверное, наглотались мерзкой водицы. Действует она почище медовухи.

— Так это ты заманил нас сюда? — неожиданно спросил Хельви. — Это по твоей воле проклятый колодец богини Зорь привел нас на вершину Праведника? Но зачем? Неужели ты ешь человечину? И эта птица состоит в заговоре с тобой? Она заколдовала одного из моих товарищей. Тебе сильно повезло, что при нас нет оружия, но клянусь, ты ошибаешься, если полагаешь, что мы легко позволим тебе сожрать нас.

— Колодец богини Зорь не подчиняется ничьей воле. Так действует заклятие сильфов. Поэтому никто не может привести его к какому-то определенному месту. Однако на дне его спрятан мой ключ, и именно он заставил меня спуститься сюда. Так что это вы заманили меня, а не я вас. Золотая птица не имеет никакого отношения ни к колодцу, ни к ключу.

— Кифр! — Хельви повернулся к втянувшему голову в плечи альву, который испуганно смотрел на незнакомого монстра, но руку с сидевшей на ней золотой птицей не опустил. Птица же, как ни в чем не бывало, чистила свои сверкающие перышки. — Ты знаешь этого монстра?

— Я первый раз вижу его, а он, соответственно, меня, клянусь своей бородой, — прогудел трясущийся утес— Но два армага, встретившиеся под этой луной, могут разговаривать на разных языках, однако всегда узнают друг друга. Не так ли, брат? Долго же я ждал этой минуты.

— Кифр, ты что же, армаг? — изумленно протянул Нырок, уставившись на бывшего товарища. — Что же ты раньше ничего не сказал?

— Что за глупости, ты же знаешь меня давно — я альв. Но я почему-то чувствую, что он не врет, — неуверенно добавил Кифр.

— Сбывается предание, — продолжил утес— Никто не сможет помешать исполнению завета, который дали любимые дети богов.

Ты не можешь быть армагом, — медленно произнес Хельви. — Все хранители давным-давно потеряли силу. Они доживают последние дни в жалкой лачуге на берегу моря и ловят рыбу, чтобы прокормиться. Они не знают никаких языков, кроме как языка своего племени.

— Тот, кто потерял силу, обретет ее вновь, но это будет совсем другая сила. Так сказали сильфы, которые уходили вслед за богами. Уничтожив хранителей, они поняли, что допустили огромную ошибку — оставили племена без покровителей, и те начали вырождаться. Прекрасный мир, созданный богами, был обречен на погибель. И тогда сильфы придумали завет. Им удалось воскресить меня— армага племени драконов, убитого в самом начале противостояния с любимыми детьми богов. Они наделили меня способностью разговаривать на любом языке, который когда-либо звучал под этой луной, и одарили бессмертием. Отныне я превратился в глашатая завета и должен был следить за его исполнением. Долгие тысячи лет я ждал на этой горе возвращения своего названого брата и теперь готов вернуть свою силу, навеки погребенную под синими волнами этого проклятого колодца. Да исполнится завет любимых детей богов!

— Хороший мой, давай по порядку, — вкрадчиво перебил пафосную речь незнакомца Вепрь. — У меня от холода зуб на зуб не попадает. Если ты готов вернуть себе силу, то тебе нетрудно будет немного разгрести снег и разложить костер? Иначе завет сильфов все-таки не исполнится, потому что мы превратимся в льдышки. Мы же не каменные! Тар, не стой столбом — замерзнешь. Кифр, хоть ты ему скажи!

— Моя сила вернется ко мне только после того, как я найду ключ, утопленный на дне колодца богини Зорь, — загудел утес— Но тот, кого вы называете Кифром, уже Бполне может распоряжаться своей силой армага. Правда, сильфы говорили, что она будет несколько иной, чем Раньше. Но, я думаю, растопить для своих друзей снег он все-таки сумеет. Золотая птица Фа будет ему порукой.

— Ничего не понимаю. — Нырок обернулся к Кифру. Ты что, можешь растопить этот ледник? Если да, то поторопись, пожалуйста.

Кифр, удивленный словами незнакомца не меньще чем его товарищи, вопросительно посмотрел на птицу' сидевшую на его руке. Она крякнула, взмахнула широкими золотыми крыльями и взмыла в прозрачное синее небо. Перья ее так ярко блестели в свете солнца, что следить за полетом птицы Фа Хельви не смог. Зато Кифр не отрывал взгляда от золотой тени. Вдруг он раскинул руки и запел. Только слова песни были не из языка Младших или людей. Только утес закряхтел, раскачиваясь в такт удивительному мотиву. Земля задрожала, сугробы, покрытые ледяным настом, содрогнулись и с оглушительным треском покатились вниз. Правда, ни один снежок не упал в заколдованное озерцо, в котором стояли изумленные бойцы. Армаг, который принял облик утеса, тоже устоял. Окруженная облаком снежной пыли лавина с грохотом устремилась вниз с горы, в зеленую равнину. Голая скала засверкала на солнце матовым черным камнем.

А Кифр продолжал петь свою странную песню. И Хельви увидел, как из-под камня навстречу солнцу пробиваются тысячи тоненьких былинок. Они сплетались между собой, окутывали черную скалу. Легкое потрескивание слышалось над вершиной Праведника. Через несколько минут плотный зеленый ковер уже оплетал холодный камень. Несколько молодых елочек вытянулись из-под земли у самого берега божественного озера и на глазах путников устремились верхушками в небо. Золотая птица Фа, сделав очередной круг, приземлилась на толстую ветку одного из деревьев. Кифр опустил руки и замолчал, потрясенный собственным могуществом не менее товарищей.

Хельви, которому не случалось еще наблюдать чудеса такого масштаба, осторожно вышел из воды и ступил на траву, пестревшую крупными красными цветами. Он вдохнул их аромат и только тогда окончательно убедился в том, что это не сон. Спутники наместника последовали за ним. В колодце богини Зорь остался стоять один только Кифр. Он не казался уставшим, но его лицо приобрело странное выражение, как будто принадлежало оно не молодому воину-альву, а какому-то древнему и могущественному существу. Его блестевшие глаза и глубокие 1 морщины невольно напомнили Хельви одно ужасное существо, встретившееся ему на пути во время его первого появления в империи, но наместник тут же отогнал эту мысль. Черный колдун мертв, сами сваны, которые называли своего повелителя Стражем, подтвердили это. Тем не менее в силе Кифра не приходилось сомневаться. Неужели он и впрямь стал богом?