Последний дракон - Тимофеева Лина. Страница 81

Путники обсудили свое положение и, хотя ни у кого из них не было с собой карты, пришли к единому мнению, что находятся восточнее рощ богини Зорь и Драконовых Пальцев, а следовательно, ручей должен в самые ближайшие дни начать сворачивать на запад.

— Если только он не уйдет под землю, — мрачно сказал Нырок. — Не припомню я на Драконовых Пальцах никаких ручьев — холмы и холмы. Только вот надеяться; что мы пролезем за ручьем под землю, не стоит. Может, река водяного князя тоже берет начало от этой струйки.

— Хороший мой, если мы дойдем до Драконовых Пальцев, то мне уж будет плевать, увидим мы там какой-нибудь ручей или нет! — задушевно сказал Вепрь, помешивая угли в костре. — От тех Пальцев до Хмурой — дня Два ходьбы, а по реке Остайи — и того меньше.

— Если он пустит нас по своей реке-то, — ворчливо ответил альв. — Неохота мне до конца жизни на водяной мельнице убиваться.

— А мы ему голову дракона отдадим, — высказал разумную мысль Хельви. — Он же ее заказывал с условием, что отпустит нас с миром.

— И Меч королей пусть вернет,—заметил Вепрь. — Он [его у меня отнял, а я к своему клинку, между прочим, привык.

— Ага, щас тебе. Армаг, который потом в дракона-то обернулся, тоже клялся бородой своей, что поможет нам, если мы его ящик найдем. А потом чуть не слопал нас прямо с сапогами. А почему Остайя должен выполнить свое обещание? Возьмет голову и нас в придачу — в плен.

— Слушай, хватит беду накликать, — рассердился Вепрь на Нырка. — Что ты все время ноешь! И так тошно, а ты еще со своими глупостями.

На сердце от таких разговоров легче не становилось. Тем не менее они двигались вперед. Наместник несколько раз предлагал Вепрю выкинуть узел с сокровищами гриффонов и чашей Огена, которую тоже было решено не оставлять у божественного озерка. Алхин продолжал тащить узел с вызывавшим невольное уважение упорством, и разубедить его было невозможно. Кажется, он скорее расстался бы со своими спутниками, чем с золотом, тем более что наместник объявил, что богатство будет разделено на три части — каждый участник похода получит свою долю, — как только они дойдут до Горы девяти драконов. Услышав об этом, Нырок тяжело вздохнул. Альв становился все мрачнее с каждым днем. Он как будто забыл все веселые байки, которые так любил травить на привалах во времена службы в дозорном отряде под командованием Ахара. Кажется, он все больше разуверялся в том, что сможет добраться до дома.

Очередная ночь застала их на опушке леса. Из-за дождя и темноты разглядеть как следует местность не представлялось возможным. Ручей хлюпал, принимая дождевые капли. Алхин связал несколько широких еловых лап у росшей тут же вековой ели, и под этим шатром они с трудом развели небольшой костер. Огонь шипел, неохотно лизал сырые дрова. Вепрь вздохнул и засобирался на поиски дичи.

— Да сиди ты. В такую погоду нормальный зверь из берлоги не вылезет, — одернул его наместник. — Поищем что-нибудь с утра. Может, и дождь к тому времени утихнет. А если не утихнет, все равно при свете и следы легче читать, и зверя искать.

Алхин хотел возразить, но передумал. Идти в мокрый, незнакомый лес очень не хотелось. Так они и задремали около едва тлеющего огня. Хельви, которому выпало первому сторожить лагерь, прислушался к храпу товарищей и шороху дождя, пытаясь уловить еще какие-нибудь звуки ночного леса, но напрасно — все глохло в раскатистом «хры-хры» Вепря и стуке капель о листву и ветки. Под-. красться к нам неслышно смог бы даже ребенок, недо-вольно отметил Хельви и сжал рукоятку меча, с которым в последнее время не расставался. Он откинул еловую лапу и выглянул в темноту. Только ручей слегка блестел между деревьев. Это означало, что тучи понемногу рассеиваются, высвобождают звезды. Наместник потянулся и хотел уже вернуть ветку на место, как вдруг услышал голос. Кто-то пел за темными деревьями, и звук голоса становился с каждой секундой все громче, пока не заглушил и дождь, и храп, и биение сердца Хельви.

Наместник не знал языка, на котором пел неизвестный певец, но с все возрастающей жадностью прислушивался к странным словам, тягучим и глухим, будто созданным для того, чтобы быть спетыми. Не обращая больше внимания на товарищей и забыв про то, что обязан охранять лагерь, Хельви вылез из-под ели и направился в ту сторону, откуда лилась чудесная песня. Дождь кончился, и ясные осенние звезды горели на небе. Света от них было крайне мало, но наместник ни на минуту не затормозил, как будто шел не по незнакомому лесу, а по широкой проезжей дороге. Ни разу не споткнувшись, он вышел к ручью и остановился возле странного певца, пальцы которого продолжали перебирать струны лютни. Светлая хламида незнакомца тускло мерцала в темноте, словно поверхность озера.

— Здравствуй, принц. Рад, что снова встречаю тебя. Слышал, тебе удалось добыть то, зачем я посылал твой отряд в горы.

— Здравствуй, князь. — Хельви чувствовал, как морок, навеянный волшебной песней, пропадает, и его начал бить легкий озноб. — Ты прав, я пришел отдать тебе то, о чем мы договаривались. Как видишь, я сдержал свое обещание и надеюсь, что ты выполнишь свое.

Остайя только опустил голову, встряхнув густой гривой. Что-то есть в нем от лошади, подумал Хельви. Но долго думать на эту тему не стал — просто сходил к стоянке и вернулся, таща голову Красного дракона. Он свалил желанную добычу у ног водяного, и только после этого Остайя поднял на человека глаза. Разглядеть их выражение наместник не смог и оттого внутренне напрягся. В принципе ничто не мешало сейчас князю взять свое обещание обратно. Но водяной только нагнулся и легко швырнул голову чудовища в ручей. Та мигом затонула.

— Ты удивительный человек, принц. Мое племя будет радо заключить с тобой вечный мир. Тот, кто принес спасение и возрождение нашему народу, будет по праву называться другом, — негромко произнес князь, вглядываясь в темные воды.

— Прости, но я не понимаю, зачем тебе эта голова, какой в ней смысл. Я никогда не слышал о заклинаниях, которые следовало бы читать, имея при себе эту часть дракона. Тем более если речь идет о спасении целого народа. — Хельви перевел дух, потому что князь вроде бы не собирался утаскивать его и товарищей под воду, на вечную каторгу на водяную мельницу.

— Эта голова — просто знак для моего народа о том, что последние времена пришли, — просто ответил Остайя. — Мы ждали его несколько сотен лет — свидетельства того, что скоро мы возродимся в прежнем блеске и могуществе, что в старый мир пришли силы, способные перевернуть его. Ты не можешь понять, что это значит для нас, потому что век человека недолог. Но если бы тебе пришлось прозябать сотни лет под гнилыми корягами, словно лягушке, только во сне видя прекрасные дворцы и угодья, которыми твой род владел когда-то, ты бы смог почувствовать, каково пришлось мне и моим соплеменникам. И вот теперь мы получили знак, что заклятие потеряло силу.

— Эта опять какая-то история с сильфами и гибелью хранителей? — осторожно спросил Хельви, но ответа не получил. Водяник ушел в себя, как будто беседовал вовсе не с наместником, а с какими-то невидимыми собеседниками. Может, это он так радуется, подумал наместник и решил больше не приставать к Остайе. В конце концов, уговор состоялся. Стороны могут быть свободны и идти на все четыре стороны. Пора откланяться и убраться подальше от не в меру задумчивого правителя подводных жителей, решил человек.

— Мой народ хочет оказать тебе и твоим спутникам небольшую любезность в знак нашей будущей дружбы. Мы доставим вас по нашим рекам до дельты Хмурой реки. Вам не придется идти пешком, да и времени это займет в три раза меньше. И от многочисленных врагов, которые так любят мясо теплокровных, вы убережетесь. Согласен?

Хотя Хельви не очень понял и принял выражение «в знак будущей дружбы», он все же кивнул головой и без промедления бросился будить приятелей. Слова Остайи почему-то вызывали у него доверие. Наверное, потому что я тоже могу кое-что рассказать о том, как это больно — жить под корягой и вспоминать об утраченных дворцах, криво усмехнулся наместник, расталкивая Вепря и Нырка. Впрочем, долго трясти их не пришлось — оба вскочили на ноги практически одновременно, упершись головами в еловые ветки. Дождевая вода, скопившаяся в хвое, тут же окатила их холодным потоком. Спутники, привыкшие в последнее время к ледяному душу, даже не выругались.