Одной дорогой (СИ) - Шабанова Мария Валерьевна. Страница 14

— Я поймал ее! Поймал! Сигвальд, иди скорее сюда, я поймал птицу!

Сигвальд явился незамедлительно, и, бросив беглый взгляд на ловушку, с недоверием спросил, где же птица. В ответ Оди заставил его склониться над клеткой и ткнул пальцем куда-то. Теперь северянин увидел добычу инженера и не знал, смеяться ему или плакать: под большим колпаком, способным вместить по меньшей мере чайку, преспокойно прыгала маленькая серая пичужка размером с четверть кулака Сигвальда, которая, скорее всего, даже не заметила, что ее поймали. Самым правильным решением, с точки зрения бывшего оруженосца, было бы дать хорошего подзатыльника горе-охотнику. Но, глядя на сияющую физиономию Оди и на огромный синяк, расползшийся по всему левому боку инженера (тот самый, который остался от символического удара по ребрам в таверне), у Сигвальда просто не поднялась рука на этого большого ребенка, потому он просто ограничился вопросом:

— И на это ты потратил пол дня?

Самолюбие Оди было уязвлено самым грубым образом.

— Я, по крайней мере, поймал хоть что-то, — обиженно пробормотал он.

— Да, комок перьев, — в условиях голода чувство такта отказывало Сигвальду, уступая место бесхитростной прямолинейности, свойственной истинным сынам островов Велетхлау.

Оди, конечно, понимал, что Сигвальд прав, и что в птичке кроме перьев действительно ничего нет. Потому он запустил руку под колпак и поймал пичужку. Поднеся ее поближе к лицу, он всмотрелся в черные бусинки птичьих глазок, после чего разжал ладонь, дав ей улететь.

Когда приступ философских размышлений и любования природой у него закончился, Оди подошел к Сигвальду, который как раз разбирал собранный им урожай, пробуя на вкус разные корешки и откладывая совсем уж непригодные для еды. Оди долго смотрел на его крепкие руки, широкие плечи и мощную спину, исполосованную плетью, и, с тяжелым вздохом глянув на собственные тонкие запястья и узкие ладони, сел рядом.

Сигвальд молча вручил ему горсть чего-то, что посчитал съедобным, и Оди принялся старательно жевать эти дары леса, которые были жесткими и, в лучшем случае, безвкусными. Привычный к более человеческой пище, Оди через силу давился ими, но отказаться от трапезы значило, во-первых, обидеть Сигвальда, а во-вторых, обречь себя на голодную смерть. Потом ему показалось, что повисла неловкая тишина, и Оди попытался разрядить обстановку непринужденной беседой:

— Сигвальд, а ты был рыцарем или солдатом?

— Ни тем, ни другим, — коротко ответил тот.

— Оруженосцем?

— Угу.

— А почему сбежал?

— Ешь молча, — сказал после длинной паузы Сигвальд, которому тишина, видимо, вовсе не казалось неловкой.

Оди еще несколько раз пытался возобновить беседу, но бывший оруженосец оказался очень немногословным собеседником и разговор как-то не клеился. После нескольких неудачных попыток инженер махнул рукой на разговоры и полностью посвятил себя процессу поглощения корешков, пытаясь хотя бы почувствовать, как голод покидает его, однако и эта затея не удалась — такая еда оказалась не слишком питательной.

Сигвальд еще не покончил с обедом, как вдруг резко вскочил, попутно схватив меч, лежавший рядом с ним на траве, и, развернувшись, стал в боевую стойку.

— Да перестань ты, — пренебрежительным тоном сказала вылезающая из чащи леса Асель, кивнув на меч. – Ты мне нужен, — без долгих предисловий заявила она.

— Что, больше некого пнуть в колено? – язвительно процедил Сигвальд сквозь зубы.

В это время Оди, застывший с недоеденным корешком в зубах, пытался понять, что здесь делает подданная Мар Занн Аши, почему Сигвальд начал кидаться на людей и причем тут чье-то колено. Будучи не в состоянии придумать хоть сколько-нибудь правдоподобные ответы на свои вопросы, Оди решил узнать все из первых рук:

— Вы знакомы? — осторожно спросил он Сигвальда.

— Немного. Эта фениал

отобрала мою лошадь и бросила меня умирать в лесу.

— Свою лошадь — я ее первая украла. Да опусти свою железяку, раздражает.

На этот раз Сигвальд повиновался, видя, что в данный момент Асель не несет прямой угрозы. Она же, как ни в чем не бывало, продолжила разговор:

— У меня возникла проблема, которую я не могу решить. А вот ты мог бы, – сказала она, критически оглядывая Сигвальда с ног до головы. – Проще говоря, мне нужна грубая сила, которая смогла бы отодвинуть упавший ствол.

— Ну а я при чем? — хмыкнул Сигвальд.

— Намекну — под стволом лежит пара фунтов солонины и немного сухарей.

Асель с удовольствием заметила хищный огонь, загоревшийся в глазах Оди при упоминании солонины, однако Сигвальд был непреклонен и, скрестив руки на груди, продолжал уверять, что его совершенно не волнуют упавшие стволы.

За короткое время знакомства с воином Оди понял, что тот обладает невероятно сильным характером и еще более сильным упрямством — он мог стоять так до тех пор, пока Асель бы не ушла или не уснула тут же, устав от бесплодного спора. Потому инженер решил спасать ситуацию и обратился к Сигвальду:

— Твои корешки чудо как хороши, но, согласись, мы в двух шагах от мыслей о каннибализме.

Воин искоса посмотрел на Оди, который уже изобразил самую обаятельную улыбку, на которую был способен, и пытался произвести впечатление на Асель – видимо, готовил пути отступления на случай, если Сигвальд не согласится на ее условия. Тщедушный инженер был настолько худосочен, что даже мысли о возможном акте каннибализма не радовали Сигвальда. Потому, тряхнув головой, чтобы отогнать дурацкую мысль, Сигвальд молча пошел одеваться.

Когда он вернулся, Оди все еще не прекращал попыток очаровать степнячку, однако она лишь смотрела на него, приподняв одну бровь, как смотрят на заморскую диковинку, на губах ее играла издевательская усмешка. Однако инженера такое отношение абсолютно не смущало, и в своем стремлении понравиться женщине он был неподражаем: он всегда действовал спонтанно, и именно это в половине случаев располагало к себе женщин, которым нравилась искренность, живость и непредсказуемость кавалера. Другая же половина попыток была обречена на неудачу, потому как зачастую его импровизации превращались в выступление актера театра клоунады и абсурда. Сейчас был как раз второй случай, поскольку Оди видел перед собой женщину абсолютно нового для него типа и понятия не имел, как с ней надо себя вести, и делал глупость за глупостью. Неизвестно, до чего бы он дошел, если бы его вовремя не остановил Сигвальд, имевший опыт общения с дочерьми Великой Степи и знавший разницу между ними и итантардскими красотками — если от последних в худшем случае можно было получить по голове чем-нибудь, что окажется у нее под рукой, то женщины Заретарда просто оставляли неугодным кавалерам на память свою стрелу промеж лопаток.

Предварительно обсудив объем работ и размер платы, группа двинулась прямо в самую густую чащу леса, что вызвало некоторое недовольство Сигвальда. Если миниатюрной Асель в большинстве случаев даже не приходилось наклоняться, идя по звериным тропам, то Сигвальда и Оди, отличавшихся высоким ростом, ветки больно хлестали по груди и голове. И хоть Сигвальда от веток защищал дублет и шлем, то перелазить через бревна, перегородившие дорогу, ему было совсем неудобно. Асель же, как нарочно, вела их сквозь самую чащу, проворно, как лесная кошка, взбираясь на поваленные стволы.

Через четверть часа она внезапно остановилась и объявила, что они пришли. Оди с Сигвальдом ожидали увидеть небольшую опушку или хотя бы намек на нее, однако местность ничем не отличалась от той, по которой они шли все это время — покрытые мхом толстые деревья, частично разваленные частыми в этой местности ураганами, и большие серые камни, изредка попадающиеся под ноги. Единственной примечательностью этого места был огромный валун, непостижимым образом придавивший несколько веток стоящего рядом дерева. Именно на него указала девушка, сопроводив жест приказом передвинуть камень. Сигвальд недобро глянул на нее: