Одной дорогой (СИ) - Шабанова Мария Валерьевна. Страница 37

— У них… есть дела…. поважнее. У меня… не смертельно, — с трудом проговорил он.

— Сигвальд, — Кеселар укоризненно покачал головой.

Оруженосец попытался отереть со лба пот, пыль и кровь, но только сильнее развез их по лицу. Внезапно он рассмеялся, нервно и отрывисто, в глазах блестели слезы, вероятно от песка и дыма.

— Думал, что помру, — сказал он, осторожно прикасаясь к ране на голове. — Вот что там лягу… и помру на месте. А нет, не помер. Вот его увидел, и понял, что надо хоть несколько минут еще пожить.

Сигвальд махнул рукой на солдата, которого он только что притащил — того как раз понесли к очередной стремительно растущей куче мертвых тел.

— Вот и думай теперь, кто кого спасал, — задумчиво прибавил он.

Кеселар порывисто встал и, зло пнув бериарово кресло, снова принялся ходить по комнате. Ему было душно, даже открытое окно не спасало. Рыцаря душили стены замка, которые пропитались ложью, злостью и мерзостью своего хозяина. Он не мог здесь оставаться.

Не закрыв окно, он вырвался во двор и пошел в конюшню, где мирно хрустели овсом кони. Здесь Кеселару стало спокойнее, хотя от чувства безысходности и бессильной ярости он не смог бы скрыться даже не краю света. Горше всего ему было от того, что он ничего не сделал в тот злополучный вечер, что не остановил оруженосца, упустил момент.

"Почему этому несносному ребенку обязательно надо погулять по тонкому льду? — с горькой улыбкой думал Кеселар. — Великий Камтанд и все остальные духи! Спасите этого дурака, если возможно. Он не ведает, что творит. Дайте ему силы и ума справиться с врагами. Он не заслуживает такой участи".

Кеселара никто не мог бы назвать религиозным, никто не видел его в храме. Всегда он надеялся только на себя. Всегда, но не сейчас.

—

ГЛАВА 8

ТВАРИ ВО ТЬМЕ

В лесу было еще сумеречно, но сквозь ветви было видно рассветное небо, окрашенное первыми солнечными лучами в кроваво-красный цвет. "Слишком ярко для восхода, — подумал Энимор, подняв на минуту голову. — Слишком кроваво. Плохая примета. Знать бы, для кого…"

Охотник за головами снова склонился над землей. Он и его отряд уже больше часа прочесывали местность вокруг пещеры, которую указала им Асель. С величайшими предосторожностями они шаг за шагом приближались к пещере, осматривая каждый куст, каждый камень, каждую ямку, которая могла бы сгодиться для ловушки или засады, и, к удовольствию Энимора, ничего не находили.

Они уже почти вплотную подошли к каменной громаде, поросшей мхом, как Вихат остановил их:

— Есть!

Обеспокоенный Энимор осторожно подошел. В его душе клубком змей шевелились нехорошие предчувствия того, как нагловатый и упертый беретрайец будет гордиться своей дальновидностью и превосходством, и как ему придется искать нового бойца, если Вихат перегнет палку.

Беретрайец с победоносным видом указывал на что-то, скрытое травой и даже не заметил опаляющего взгляда командира, опасно скользнувшего по нему. Опустившись на корточки, Энимор внимательно разглядел то, что лежало на земле.

— Медвежий капкан? — устало переспросил он.

— Да! — торжествующе отвечал Вихат. — Я же говорил, что она нас в могилу вгонит, что нельзя ей верить!

— Асель не идиотка, а на счет тебя я начинаю сомневаться. Думаешь ей могло бы прийти в голову ставить плохо замаскированный капкан против отряда охотников?

— Но… Энимор… Она же… Точно говорю!

— Это не она. Идем дальше, парни, — саметтардец махнул рукой и направился к пещере, оставив недовольного Вихата наедине с его капканом.

Охотники за головами обступили темный каменный вход. В напряженном молчании они прислушивались к такой же напряженной тишине, царившей в глубине пещеры.

— Может стрельнуть? — предложил Амкут, который не мог присоединиться к всеобщему занятию.

— Да нет там никого, — заявил Кордо. — Только болт потеряешь.

— Уверен? — Энимор поднял на бойца сверлящий взгляд.

Кордо кивнул.

— Я бы услышал, будь там хоть кто-нибудь. Пойти глянуть?

— Нет. Я сам.

Прежде чем сделать хотя бы шаг, Энимор зажег заблаговременно подготовленный факел и осветил им стены, пол и свод узкого коридора, но не увидел никакого намека на ловушку. Дальше он шел как слепой тыкая длинной палкой в пол, но по-прежнему не обнаруживал ровным счетом ничего.

Но, чем ближе он подходил, тем отчетливее его ухо начало ловить какие-то шорохи. "Никого, значит, нет? Ну, Кордо, сукин сын, дай только живым выбраться…"

Встревоженный Энимор едва успел достать свою старую верную секиру, как прямо перед ним промелькнуло что-то маленькое и светло-серое, на миг блеснувшее в свете факела. Саметтардец инстинктивно ударил в сторону, откуда началось движение, однако его оружие наткнулось на камень.

Энимор замер в ожидании, но ответного удара не последовало, только по-прежнему был слышен шорох, к которому прибавилось еще и его шумное дыхание. Подождав с минуту, он огляделся. На земле недалеко от него преспокойно сидела земляная жаба, которую, видимо, ничуть не смутило странное поведение человека.

— Вот же мерзость, — сказал Энимор, вглядываясь в маленькие, почти атрофировавшиеся глаза существа. — И как вас только земля носит?

Охотник за головами осторожно обошел жабу, стараясь ее не потревожить. Он знал, что под безобидной на первый взгляд внешностью скрывается свирепый хищник с десятками острых изогнутых зубов и с мощными когтями на сильных лапах. Еще он знал, что если здесь есть одна жаба, то где-то поблизости можно без труда найти еще пару сотен таких же, и странный шорох указывает на то, что все они ближе, чем ему бы хотелось.

Энимор тщательно обследовал все уголки пещеры, ища их норы, и, не найдя ни одной, принялся легонько постукивать по стенам и полу, выискивая тонкие места. Камень в этой пещере был слоистый и хрупкий, так что нельзя было быть уверенным, что через пару часов эти твари не наделают себе новых ходов.

Проверяя очередное подозрительное место, Энимор услышал за спиной шаги.

— Ты тут живой?

Затаившийся саметтардец успокоенно выдохнул, узнав голос Гестаги. Это был один из тех редких случаев, когда кто-нибудь был рад внезапному появлению на всю голову больного маньяка.

— Я же приказывал ждать меня снаружи!

— Ты здесь уже час торчишь, ну мы и подумали… Но раз ты живой — пора сворачиваться. Время.

— Да, нехорошо встречать дорогих гостей впопыхах, — задумчиво произнес Энимор, проводив взглядом жабу, которая прыгнула в темный угол.

— Так что здесь? Все чисто?

— Ничего особенного, обычная пещера, — сказал Энимор.

Выйдя на свет, он начал отдавать приказы своим бойцам, в душе немного радуясь тому, что Асель ничуть не изменилась за последние пять лет. "Избавиться от всего лишнего, сбросить балласт — очень в ее духе. Кажется, даже я больше привязываюсь к людям, чем Асель. Ну что, ей можно только позавидовать".

Выглянувшее из-за тучи послеполуденное солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев, золотые лучи играли на каплях росы, освещали густую траву и камни, на которые выползали греться серые и изумрудно-зеленые ящерицы. Около большого дерева, густо поросшего мхом, стоял Оди Сизер, молитвенно сложив руки и глядя большими ясными глазами в небо. Он быстро и тихо шептал молитвы всем духам, которых смог вспомнить.

"Это же самоубийство, чистейшей воды самоубийство! — думал он. — Как они думают справиться с этими головорезами? Не знаю, я ничего не знаю! А что я? Мое дело маленькое — войти в пещеру и получить по морде. Вот и все геройство. Так и представляю надпись на надгробной плите: "Здесь лежит Оди Сизер, который взрывал котлы, соблазнял чужих жен, получал по морде". Хотя какая там плита…"