Империя страха - Стэблфорд Брайан Майкл. Страница 107

“Мдина, — думал он, — сама выбрала себе судьбу, пусть так и будет. Но сначала я покажу этой темной толпе, как себя ведет галльский князь, каких аристократов дали миру рыцари Шарлеманя”.

Ничего не говоря Дракуле, Ричард пошел вперед, мимо Блонделя, к ожидающему всаднику.

— Скажи своему хозяину, — проговорил он, — что я встречусь с ним, как он хочет, перед городскими стенами, Завтра утром, после рассвета.

Рукой он указал на полосу земли между лагерем осады и городом.

— Ты должен дать слово, что обмана не будет, — сказал всадник неловко.

— Никакого обмана, — усмехнулся Ричард. — Я приеду один, на лошади, в доспехах и только с мечом. Сомневаюсь, что твой хозяин владеет копьем, но он не должен приезжать с какой-нибудь старой палкой от метлы.

Всадник слегка поклонился, развернул коня и пустил его вскачь более живо, чем следовало.

Ричард не ждал, пока Дракула попросит его к шатру, а подъехал в его тень так высокомерно, что, казалось, ему все равно, следует за ним валашец или нет.

Но когда к шатру подъехал воевода, в его поведении или голосе не было злости.

— Что ты сделал, о благородный князь? — спросил он мягко.

— Это личный вопрос, — ответил Ричард.

— Я в этом не сомневаюсь, — заметил Дракула, — но прошу тебя сказать мне, с каким соперником ты намереваешься встретиться завтра. — Его голос был саркастическим, но достаточно любезным.

Ричард передал ему бумагу, предупредив:

— В этой истории есть то, чего ты не знаешь.

— Знаю, — негромко сказал Дракула, прочитав письмо. — Знаю, что даже в Англии рассказывают истории о моих поступках, истории о твоих подвигах тоже хорошо известны в Валахии. Слуги на кухнях твоего потерянного лондонского Тауэра, возможно, рассказывали, как я приказал сварить в котле несколько грабителей. Слуги же в моих домах захлебываются от историй о пиратах-варварах. Такого человека, как Лангуасс давно надо было вытащить из этой грязи. Молюсь, чтобы ты не позволил ему задержаться на этой земле ни на мгновение дольше, чем это необходимо.

Ричарда удивила внезапная готовность своего союзника играть словами, и его больше задело это легкомыслие, чем ожидаемая им злость.

— Победа будет за мной, — пообещал он. — Ты можешь быть уверен в этом.

— О да, — сказал валашец с презрением, видным даже под показной вежливостью, — этот сумасшедший скачет к своей гибели, я знаю. Не думаю, что он сомневается в этом, иначе он глупее всех дураков. Он должен тебя ненавидеть.

— Я тоже так думаю, — согласился Ричард, — хотя он сам виноват. На деле виновен не я.

— Наши собственные ошибки, — заметил Дракула, — больше всего нас расстраивают. Промахов у Лангуасса было много, он и имя себе такое выбрал.

Всю ночь дорога между Валеттой и Мдиной была забита людьми, лошадьми, телегами и пушками. Ничто не могло приободрить защитников города, которые наблюдали за дорогой с фортов. Дракула знал, что часовые на куполе церкви могли видеть на несколько миль, и сознавал: открывающаяся перед ними картина говорила о бесполезности их дела. Валашцы, раненные при штурме гавани, остались в госпитале, которому орден Святого Иоанна был обязан своим существованием.

Дракула понимал, что появление легиона на дорогах было в какой-то степени мошенничеством. Его силы не участвовали в штурме фортов Святого Эльмо и Святого Анджело и побудили своего противника — рыцарей-вампиров — укрыться там, где можно было запереть их относительно малыми силами. Но это не имело никакого отношения к тому, что могли видеть люди Дюрана, а они видели большую армию крепких и боеспособных людей, пришедших уничтожить их.

Воевода был готов поспорить, что защищающие Валетту рыцари Святого Иоанна, как бы искренне они ни поддерживали Кордери, могли остаться в укреплениях и не бросаться в самоубийственную атаку против превосходящего противника. Как дворы Галлии были переполнены начинающими изменниками — амбициозными людьми, чьим мечтам о славе препятствовало долгожитие их хозяев, так и в ордене Святого Иоанна должны быть высокопоставленные недовольные, которым снятся титулы гроссмейстера воинствующего ордена и которые предадут, если представится случай.

Дракула знал, что может вертеть этими глупцами как хочет. Он хотел видеть Мдину сломленной, Ноэла Кордери — арестованным.

Воевода рано пошел в свою палатку, но спал мало. Приказал Майклу Бихейму разбудить его до восхода солнца, желая посмотреть, как выскочка-пират будет пытаться отдать долг князю Большой Нормандии. Он надеялся развлечься и сделал свои приготовления к поединку.

В холодной предрассветной тьме валашец поскакал проверить свои войска, стоящие к востоку и югу от города. Он приказал подбросить дров в костры, чтобы бойцы в городе видели сжимающееся кольцо окружения. Сделав это, выбрал лучших мушкетеров в свою охрану для сопровождения к огражденной полосе земли, лежащей между прославленными стрелками из лука Ричарда и стенами, которые им предстояло штурмовать. Он приехал, когда секунданты надевали Ричарду доспехи и седлали его коня.

Князь надел шлем и рубашку, сделанную из легких стальных пластин. Эту сталь впервые произвел Саймон Стертвент полстолетия назад, она была прочнее любой другой, и из нее делали прекрасные пушки, но Дракула считал ее слишком тяжелой для доспехов вампира. Вампир, менее подверженный смертельным ударам, чем обычный человек, не был сильнее, тяжелая броня сковывала его, как всех. Дракула предпочел бы рискнуть, чем терять подвижность, но так Ричарда научили драться, и в советах валашца он не нуждался.

Дракула видел по лицу Ричарда, что тот совсем не спал. Его глаза цвета меди бегали, губы были плотно сжаты. Хотя его боевая лошадь была спокойной и послушной, понадобилось два человека и терпение, чтобы усадить облаченного в доспехи рыцаря в высокое седло. Наконец ему вручили оружие — большой, тщательно заточенный меч и щит с его гербом. Меч и доспехи отличались прочностью, но Лангуасс будет с подобным оружием и не потерпит слишком большого преимущества противника.

Когда Ричард поехал на поединок, Дракула и его люди двинулись вдоль строя лучников в поисках наиболее удобного места для наблюдения. Стоя на склоне, лучники закрывали обзор для других. Воевода приказал своим людям присесть, положив ружья на траву, так чтобы они были не совсем под рукой.