Империя страха - Стэблфорд Брайан Майкл. Страница 93

— Ах! — сказал Дракула. — Не верю, что эти самозваные герои умеют драться. Я больше не верю и рассказам об их крестовых походах. Меня тошнит от их рыцарского кодекса с его тщеславием и кривляньем. Их турниры приучили лишь к игре в битву, а не к настоящей войне, из тысячи рыцарей только сто или двести воевали, но они, как и остальные, испорчены мечтами, иллюзиями. С ними боевые кони и пики, но мушкеты несут обычные солдаты, они, видите ли, считают это недостойным себя. Не у всех обычных солдат есть ружья — Ричард привел четыреста человек, вооруженных луками.

— Луками, мой лорд?

— О да! Возможно, Ричард был прекрасным бойцом, когда сражались мечами и луками, но он не принадлежит нашему времени. Как же он мог забыть, что лучшие в мире английские пушки нацелены в него, вместо того чтобы его защищать? Обманутый собственными механиками, не способный или не желающий смотреть за собственными генералами, это сумасшедший тип! И затем сдать без боя крепость!

— Если верить сообщениям, — сухо сказал Бихейм, — все до последнего рыцари-вампиры Англии были бы уничтожены, если бы он сопротивлялся дальше.

— Ну и пусть! — вскричал Дракула. — Они бы забрали с собой десять тысяч смертных — и сотворенное смертными было бы преступлением против природы, за которое Галлия отплатила бы сотней тысяч казней, сожжением всех городов Англии. Сделанное Ричардом — это не преступление и не богохульство, а победа в обычной войне, сообщившая миру, что обычные люди могут сражаться с вампирами, сталь со сталью. Мы развеяли представление о нас как легионе демонов, стали простыми людьми из жесткой плоти. Мы потеряли нашего наилучшего союзника — страх предрассудков. И это Ричард Нормандский предал нас.

— Если бы он стоял на своем до конца, — возразил Бихейм, — Англия подчинялась бы Галлии, и где бы тогда Чарльз нашел тысячу рыцарей вдобавок к нашей мощи в будущей схватке? Вы бы хотели, чтобы экипажи испанских и итальянских кораблей состояли из европейского отребья?

— У меня не было бы их! — ответил Дракула не колеблясь. — Я бы лучше дрался вместе, с тысячей моих валашских вампиров и таким же количеством моих обычных людей, чем с любым количеством людей Чарльза. Аттила сделал глупо, разделив империю с римскими генералами в дни первых завоеваний. В Галлии они все еще считают себя настоящей империей, а Валахию гнездом варваров. Они смеялись над нами, когда наши соплеменники создавали каналы в Индии и Китае, когда наши армии защищали Византию от султанов и когда купцы прокладывали безопасные торговые пути, соединяющие их с Востоком. Аттиле нужно было разграбить Рим, сделать из всего мира одну империю и показать себя более великим, чем Александр.

— Но Аттила не настолько велик, — мягко напомнил поэт, — как ты знаешь.

— Он был стар уже до моего знакомства с ним, — ответил воевода. — Да и сумасшедшим тоже. Но в свое время… он не всегда был такой развалиной, как сейчас… Я не верю этому.

— Если бы он не был сумасшедшим перед тем как стать вампиром, тогда он не стал бы им сегодня. Несомненно, он сражался яростней в дни завоеваний, но Ричард не из тех, кто мог бы править миром. Не его власть обеспечила богатства Валахии, а власть таких людей, как Фридрих Барбаросса и твой отец, и, конечно, таких, как ты. Истинная власть у тебя, и странно, что ты объявляешь о верности Аттиле, когда ты ею обладаешь. Но это — история. А что завтра? Ты не боишься потерпеть поражение в походе против ордена Святого Иоанна без поддержки Ричарда?

— О нет, — саркастически ухмыльнулся Дракула. — Мы не можем проиграть. Разве не благословил сам папа наших воинов? Новые вампиры, созданные беспокойным алхимиком при помощи эликсира, не могут противостоять нашей армии — в этом нет сомнения. Но кто будет настоящим победителем? Кто выпьет полную меру силы и власти из крови побежденных теперь, когда Англия завоевана Галлией и империя Шарлеманя рассыпается как карточный домик? Слишком поздно, Майкл, слишком поздно.

— Победа, мой лорд, будет измеряться хвалебными песнями таких, как я, — возразил Бихейм, зная, что воевода думал не о своей будущей славе. — Если будем петь громко, мы сможем посеять сомнение в отношении наших врагов и агитировать за Чарльза и Валахию.

— Наши армии объединены, чтобы показать миру, что Галлия и Валахия будут вместе сражаться против общего врага, — возразил Дракула, — но боюсь, мы сами того не желая, расскажем другое тем, кто за нами внимательно наблюдает. Даже наши друзья видят соперничество между Ричардом и мной. Победа может разделить нас, не говоря об отношении к врагам. Мы не можем уничтожить тайну, выданную миру мальтийским алхимиком, — можем только стремиться использовать ее эффективнее наших врагов и таким образом отдавать нашу силу постепенно. Мы слишком опоздали, чтобы подать пример разрушения, достаточный для запугивания всего мира.

— Тогда верни своих людей домой. Я бы поблагодарил тебя, если бы не ступил на скрипящую палубу морских судов.

— Этого я не могу сделать, — ответил воевода, выходя из ванны и заворачиваясь в простыню. — Возвращение может оказаться бесконечно хуже, чем продолжение, оно воодушевит мятеж в Валахии, подобный тому, что уже возник в Галлии. Мы должны воспользоваться нашим небольшим преимуществом, или наш мир рухнет сразу, вместо постепенного распада, который позволит сохранить нашу силу еще какое-то время.

— Я никогда не видел тебя таким озабоченным, мой лорд, — сказал менестрель расстроено, — в прошлом думал я, а ты действовал. Я боюсь, сэр, долгая жизнь превращает тебя в государственного деятеля.

— Я князь-вампир, — ответил Дракула, ссылаясь на книгу Никколо Макиавелли, которым восхищались на Востоке даже больше, чем на его родине.

Конечно, воевода Влад Пятый был князем-вампиром, научившимся осторожно применять разрушение и жестокость. Даже в молодости, когда гнев чаще влиял на его поступки, он всегда больше ценил страх перед ним. Теперь, если его мучила совесть вообще, то только потому, что он стал вялым в своей жестокости и недостаточно заботился о том, чтобы наполнить ужасом сердца обычных людей.