«Серебряная кошка», или Путешествие по Америке - Аджубей Алексей Иванович. Страница 16

— Господа, — мистер Глен очень плохо говорил по-русски, но мы как-то научились его понимать, — господа, я поспешил в Сан-Франциско только потому, что у меня заболел живот. Я решительно не осведомлен насчет документов…

Мы поняли, что спрашивать нам больше не о чем, сели в такси и двинулись в город.

Хотя Сан-Франциско считается «самым американским из всех городов Америки», на мой взгляд, это самый не американский город, во всяком случае на нашем пути. Днем, когда его заливает яркое солнце, когда над ним голубое небо, в каких-то своих частях он удивительно похож и на Киев, и на Сочи, и на Одессу одновременно. Город раскинут на холмах, его улицы и улочки настолько круты, что вместо трамвая по ним проложен фуникулер. Старенькие открытые вагончики движутся при помощи стального троса. Конечно, правы те, которые говорят, что Сан-Франциско красив. В споре между Сан-Франциско и Лос-Анжелосом я лично решительно становлюсь на сторону первого. Могучие пальмы всех видов, серебристые ели-южанки, зеленые кедры, голубовато-синий накат океанской волны, золотистые пляжи, белые, желтые, красные домики — все спорит здесь по яркости и радует глаз человека, — разумеется, если этот человек имеет хоть одну комнатку в красивом коттедже и ему не приходится слоняться с одного причала порта на другой в поисках работы и пристанища.

Сан-Франциско — грандиозный и очень удобный порт на Тихом океане. Наверное, потому, что после месяцев изнурительной борьбы со стихией моряки находили в порту хорошую, тихую погоду, они издавна стали называть его коротким и ласковым словом — Фриско. Когда-то, давным-давно, и русские землепроходцы одними из первых добрались до богатых, благодатных земель Калифорнии. До сих пор один из островов залива называется Русским. Если вам встретится в городе любитель исторической «светской хроники», он непременно расскажет о том, как однажды сошел с корабля лихой капитан-землепроходец. Красив он был, ласков и смел, и влюбилась в него прекрасная дочь коменданта. Но крепкое слово дал моряк: не дивиться чужому диву, не забывать своей родины. И поехал он на родину просить соизволения на брак. Но длинным и тяжелым был путь, и умер капитан на корабле. Не дождалась его гордая испанка. Минули годы. Так и не полюбив уже никого больше, ушла она в монастырь.

Красивая эта история, но не совсем точно передает картину далекого прошлого. А было вот как. Более полутораста лет тому назад, в том самом месте, где раскинулся сейчас миллионный город, стояла маленькая испанская крепость — президия Сан-Францисского. Медленно и лениво текла жизнь в крепости. Но однажды ловким маневром вошло в бухту русское судно. Длинным и тяжелым был его путь в загадочные теплые воды, к обильной земле. Русские хотели наладить торговлю в новых для себя местах. Капитан этого первого русского судна основал на калифорнийском берегу колонию Росс. Он действительно полюбил испанку, и та ответила ему сердечной взаимностью. Состоялась помолвка. Девушка проводила жениха в Россию. Через два года он должен был вернуться.

Однако не суждено было капитану вновь бросить якорь в голубом заливе. Он умер в России, где-то на далекой сибирской дороге, куда забросила его судьба государева человека-землепроходца. Испанка действительно ждала его и ушла в монастырь.

Много лет успешно вела дела колония Росс — первое русское поселение в Калифорнии. Минули годы, и хотя не совсем точно рассказывают в Сан-Франциско историю о любви капитана к испанке, — люди помнят о ней.

Но вернемся к нашим дням и двинемся по одному из широких пригородных шоссе. Милях в двадцати от города, если чуть свернуть с дороги, встретится мотель г-на Рики. Мотелей в Америке много. Это придорожные гостиницы, где вы можете одновременно припарковать, то-есть поставить машину. Отсюда и название: мото-отель. Мотель г-на Рики не просто мотель. Умелый делец, человек широких «международных связей», г-н Рики ведет вокруг своей гостиницы двойную игру. Он сумел обойти закон. Г-н Рики знает, что налоги значительно меньше, если средства вкладываются в произведения искусства. И поэтому появились в ресторанчике г-на Рики, именуемом скромно «Трактир», картины итальянцев эпохи Возрождения, индийская резьба по кости далеких времен, деревянная скульптура, мраморные портреты каких-то полководцев. Мотель г-на Рики удобный, хотя и дорогой, — он по карману лишь очень богатому путешественнику. В маленьких комнатках есть все для приезжего: ванна, душ, удобные шкафы для одежды, телевизор. Во дворе мотеля полукруглый открытый бассейн. Когда мы пригляделись к материалу, из которого сделана эта одноэтажная, напоминающая дачную постройку гостиница, обнаружили, что все доски красного дерева. Мы удивились: к чему это? Г-н Рики нам кое-что объяснил. Налог уплачен за обычный строительный материал, но красное дерево есть красное дерево, и таким образом также сохраняются деньги.

Г-н Рики принимал нас очень любезно, и я не собираюсь обвинять его в чем бы то ни было. Он просто делает то, что делают в Америке другие богатые люди. Он совершает бизнес с успехом, о чем свидетельствует всегда довольное выражение его лица, которое светится на солнце, подобно красной головке сыра.

Г-н Рики — откровенный человек. Он прямо заявил, что в искусстве ничего не смыслит, но специалисты в Париже, Риме, Вене получают комиссионные; они не пропустят ценной работы большою мастера. Так и появляются в ресторанчике «Трактир» шедевры искусства.

Но коли я познакомил читателей с г-ном Рики, мне придется представить и Большого Тома, ибо именно в мотеле г-на Рики у меня произошел с ним полный откровенности разговор.

Большой Том — лучший детектив Калифорнии. Он был приставлен к нам для охраны и довольно добродушно выполнял свои служебные обязанности. Куда бы ни шла делегация, Большой Том отставал на полшага и, указывая пальцем, пересчитывал нас всех, как будто под действием калифорнийской жары кто-нибудь из делегатов мог испариться. В тот день, когда мы были в мотеле г-на Рики, солнце пекло, как в наижарчайшие дни нашего русского лета. Валентин Бережков и я решили искупаться. Большой Том присел у края бассейна и с явной завистью поглядывал на воду. Мы немедленно предложили ему искупаться. Но Том расстегнул пиджак и выразительно показал на два длинноствольных пистолета, которые висели у него по бокам.

— Кроме того, я забыл купальные трусы. — И Том показал в сторону девиц, подчеркивая тем самым, что его неспортивный наряд может удивить их.

Г-н Рики немедленно раздобыл Тому трусы. Том взял трусы в руки и неожиданно попросил нас выйти из воды. Он помялся немного и проговорил:

— Знаете, ребята, искупаться очень охота, но вот опасная вещь, — Том снова показал на пистолеты, — могут украсть.

Я согласился охранять вооружение Тома, и он с радостью полез в зеленоватую теплую воду. Минут через пять Том вылез и навесил свои пистолеты. Когда мы выходили из мотеля, он снова пересчитал нас пальцем, произнося при этом шопотом: «Уан, ту…» — и так далее, что означало в переводе «один, два…». Большой Том приступил к службе.

Я пишу об этом сейчас, и мне одновременно смешно и грустно. И Том и другие в полной форме и переодетые полицейские вились вокруг делегации надоедливым роем. Когда уже перед отъездом на Родину мы прилетели в Нью-Йорк, нас встретили в аэропорте штук пятьдесят полицейских.

— О нет, господа, — заявил все тот же мистер Глен из государственного департамента, — на этот раз вы ошиблись: их только тридцать девять.

А мы подумали: «Не слишком ли «пышный эскорт» для семи советских журналистов?» Ведь все те, кто «организовывал» полицейские мероприятия, прекрасно знали, зачем и кому нужна «игра с охраной». Никто не собирался обижать нас в Америке, ни один настоящий американец не проявил по отношению к нам грубости даже в словах. И мы запомнили именно таких американцев — гостеприимных, веселых, энергичных. Что касается полицейских эскортов, то, как говорится, «напрасно кума потратила деньги». Но это уже хозяйское дело.

Когда мы посетили мэра Сан-Франциско мистера Эльмера Робинсона, он сказал мне: