Без души (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна. Страница 74

— Господин Серег? — уточник широкоплечий мужчина в новенькой форме.

— Он самый, — я снял маску, почтительно поклонился, только вот улыбка вышла кривая из‑за рабской татуировки, которая сковывала левую половину лица. — Что‑то случилось, капитан Лесте? — припомнил я род гвардейца.

— Мне очень неудобно перед вами, милорд, но совет просит вас немедленно явиться в малую залу для уточнения нескольких вопросов…

Но почему они прислали целых десять гвардейцев всего лишь для "уточнения нескольких вопросов"?

— Хорошо, конечно же, я пройду с вами. Но что за вопросы, нельзя ли узнать? — на всякий случай спросил я. Готовым надо быть ко всему, вплоть до появления нового тёмного мастера. Бездна! Но всё‑таки причём здесь охрана?

Капитан замялся ещё больше, похоже, он предпочитал объяснить все за дверями, а не на публике, однако моё упрямство…

— Милорд, все надеются, что это досадное недоразумение, но вас… вас обвиняют в предательстве!

Что? Ирэн больно вцепилась в ещё незажившую руку, по залу волнами расходился пораженный шепот. Нет, такого просто не может быть! Просто очередная шутка Далика, черт его задери! Лесте сделал шаг, чтобы взять меня под руку и вывести из зала. Сработал рефлекс… глупый рефлекс, который появился в плену у Эрика и от которого никак не мог избавиться — одно движение и карточный домик рассыпался. Именно таким властным движением меня вытягивал из камеры Масиб, когда мастер разрешал ему развлекаться с пленником.

Сделал шаг назад, пригнувшись, словно приготовившись к прыжку.

— Я сам!

Стоящие рядом люди в ужасе попятились от своего спасителя — в серых глазах на секунду мелькнул багровый отблеск безумия…"

Сейчас:

Девеан давно спал, а Ирэн лежала, подтянув острые коленки к животу, рассматривала пятнышко на простыни, слушала спокойное дыхание надзирателя и мяла в маленьких ручках край одеяла, словно хотела порвать ткань. Снова соврала… Бездна, как же ей надоела эта непонятная игра, эта странная роль.

Как же ей надоело врать!

Ещё немного и все изменится. Можно будет скинуть с себя маску, улыбнуться и просто жить. Если конечно, память не помешает. Она сделала всё именно так, как он ей сказал. Правильно? Больно…

А в сознании пестрой круговертью слова.

— …Вот теперь всё, как надо?

— Да, родная, ты все сделала правильно. Скоро он приведет Алевтину. Должен привести. А та наверняка успела подстраховаться, наверное, через Эрика. Что случилось, родная? Вот, возьми платок, вытри слезы. Я не передумаю, не пущу тебя. Не надо. Зачем тебе идти за мной в Бездну? Там холодно и нет ничего, кроме пустоты. Тебе дали второй шанс, родная, используй его. Живи.

— Нет… не хочу. Что я буду делать? Что скажу?

— Соврешь, родная. Мы все уже давно привыкли врать. А Девеан, он надежный. Он спасет тебя, а если нет — там тоже будет пустота. Не бойся ее. Скажи, что устала. Ты ведь устала, да? Вот видишь — это правда. Скажи, что больше не любишь меня, никогда не любила. Зачем мне твоя любовь? Я ничего не чувствую, а если ты пойдешь за мной, тоже разучишься и потеряешь смысл. Не надо. Скажи, что не хочешь идти за мной, что передумала. Соври, что боишься безумия. Да, я тоже всем лгу, даже себе. Это очень просто. Каждый раз получается все лучше и лучше. Девеан поверит. Тебе невозможно не верить. А еще скажи, что забудешь меня. Упрямая. Не мотай головой, забудешь. Все забудут. Только не называй свою дочь Эллин, хорошо? Не плачь… Пойдем. Надо подготовиться к последнему раунду.

Пойдем, родная. У нас ещё осталось немного времени…

Ирэн уткнулась носом в подушку, укусив её угол, чтобы не закричать. Но как же Серег был прав! Она до смерти боялась безумия и холода пустоты. И так хотела попробовать, какого это — жить нормально. Чтобы, засыпая под шум дождя рядом с любимым мужчиной, не думать, чем завтра кормить семью; не просыпаться от собственного крика, путаясь в слишком реальных кошмарах. Чтобы, встречаясь взглядами, не тонуть в чужом отчаянье. А по утрам слышать детский смех.

Теперь у неё будет все это. Кроме него… только маленький кусочек янтаря.

А Серег обязательно добьется своего, выиграет. И у творца, и у Бездны.

Только от этого знания еще сильнее хотелось кричать.

Когда‑нибудь:

…Я не успел дочитать конец. Изображение поплыло, раздался скрип открывшегося окна и вежливый кашель. Алеша вскочил на ноги, схватив со стола ножницы. Но нападать гость не собирался. На подоконнике сидел тот самый странный мужчина из библиотеки. Сейчас он выглядел именно так, как в видении — мальчишка со смешными разноцветными волосами. Сложно было поверить, что это странное существо — будущий отец Девеана.

— Привет! — гость аккуратно сложил огромные черные крылья за спиной и спустился в комнату, — Прости, что так, но времени у меня мало. Решил должок отдать. Раз уж тётушка проговорилась, надо хоть кому‑нибудь причинить добро. Ты как?

— Кто ты? — голос обрата охрип, а Леша беспомощно выставил перед собой бесполезные ножницы.

— Неважно, — парень одним движением приблизился к Леше и дотронулся до его лба, — всего лишь возвращаю потерянную память. Прощай! — и, помахав рукой, гость выпрыгнул из окна, в падении раскрывая полотна крыльев.

Но брат уже не обращал на него внимания, он рухнул на пол, сжимая голову руками.

— Это было по — настоящему… книга… Сережа, ты обманул меня. Что же делать?

Изображение снова поплыло, но я успел увидеть, как брат, словно получив неслышный ответ на свой вопрос, кинулся обратно к компьютеру, принявшись удалять фрагменты текста.

…И снова комната. И за окном опять осень, только ранняя — год прошел. И брат изменился: похудел, осунулся. Взгляд тоже изменился — холодный, жесткий. Леша прошел в комнату, неся в руках красиво упакованную посылку, сел на кровать. Несколько минут просто смотрел в одну точку, словно собирался с мыслями или пытался побороть что‑то внутри себя. Потом порвал пакет, достав лежащие в нем книги. Подойдя к нему, я сел рядом, смотря, как Леша бережно перелистывает сероватые страницы. На последнюю упало несколько слез, и брат тут же отвернулся, злясь на самого себя за постыдную слабость.

Я же смотрел только на последнюю строчку:

"И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо…".

Дальше текст обрывался.

Сейчас:

— И не нужно, — улыбнулся Единый.

Вокруг меня снова оказался зал, замершие творцы, Бездна. Будущее ещё не произошло, но я знал, что все случится именно так.

— Сказки должны заканчиваться словами: "…и жили они долго и счастливо", на то они сказки. Не стоит переворачивать страницы и спрашивать, что же стало дальше. Нужно закрыть книгу и верить, что все было хорошо. Ты ведь знал, что так получится?

— Надеялся, что мне удастся провести собственную игру. Они не относились ко мне серьёзно. Интересная игрушка — все, что видели во мне. Безвольная, бездушная. Ошиблись, в который раз…

Единый покачал головой.

— Я знал, что ты откажешься от души… но даже если бы ты и согласился, я не смог бы вернуть тебе твою душу. Новую, запросто. Но не прежнюю. Ты так умело игрался словами, и пафосными фразами, но ничего и не понял. Хочешь я скажу тебе, почему ты не испытывал страха и так легко играл свою роль? Ты был уверен, что твоя душа осталась неприкосновенной и эта грязь не запятнает ее. А Ирэн так и не решилась сказать, что этой души нет. Ты умрешь, мальчик Сергей. И от тебя не останется ничего, так же как от того маленького мира, что ты разрушил. Тебя забудут. Творцы сделают все, чтобы вычеркнуть эту досадную ошибку из всех воспоминаний.

Я вздохнул, не став уточнять, что все понял давно. Если им приятнее думать о моих заблуждениях — так тому и быть. Эта маленькая вечность подходила к концу.