Даг из клана Топоров - Сертаков Виталий. Страница 6

Много позже херсир вспоминал – это было славное время, никто из конунгов Ютландии и Сконе не пускал ратную стрелу, царил мир на севере и юге…

Пришел месяц Свадеб, когда фелаги «Белого быка» вытащили драккары на сушу, укрепили на распорках и залили смолой борта до весны. Свейн на шести повозках добрался до фермы Олава Северянина. Путь его лежал до Бирки и еще дальше – в фюльки норвежцев, где за нежные ткани платили втрое. Но к старшей сестре мореход заезжал всегда.

Хильда заметила брата раньше, чем расшумелись цепные псы. Олав Северянин тоже вышел из кузницы, за ним потянулись младшие братья. Они стояли, посмеиваясь, полуголые, в кожаных фартуках. Олав любил своего родственника Свейна, состоял даже в его фелаге, владевшем пузатыми кноррами, хотя считал его большим чудаком. И в этот раз Свейн вырядился как франкский граф. Просоленные тряпки оставил на корабле, попарился в бане, постригся. Длинные волосы он скрепил налобной повязкой, бороду подровнял клинышком, нарядился сразу в две клетчатые красно-синие рубахи и в широкие кожаные штаны, стянутые тесьмой у щиколоток. Сапоги с каблуками из коровьих копыт он тоже оставил под палубой, вместо них щеголял в узких ботинках на шнуровке.

– Что там такое? – Хильда небрежно кивнула на первый сверток, хотя ей очень хотелось развернуть его поскорее. В ее жизни новости и подарки были редкостью. Уход за громадной фермой, слугами, скотиной и тремя детьми не оставлял времени на развлечения.

– Ой, какое чудо! – взвизгнула Хильда, а за ней хором стали подпрыгивать и кричать другие женщины. Трелли и свободные работники кузнеца Северянина сбегались к повозкам со всех сторон.

– Это шелк, ничего особенного, – Свейн самодовольно улыбнулся и подкрутил ус. – За этот отрез я отдал молодую трелли и моржовый бивень.

– А там что?

– Ага, там тебе еще подарочек.

Когда развернули второй сверток, воцарилась тишина. Хильда с тревогой посмотрела на мужа. Олав Северянин пожал плечами, ему было все равно. У него имелось уже двое племянников, а сыновья сестры по крови ближе собственных, это всем известно.

– Где ты его подобрал? – Хильда осторожно прикоснулась к темным жестким волосам ребенка. – Он совсем… совсем чужой. Ты убил его родителей?

– Его принесло море. Три дня его кормила олениха. А теперь кормит эта добрая женщина.

– Он какой-то странный… В море кидают немало падали. Не принес бы нам беды…

– Пока что он принес только удачу. Он спас меня от гибели. Если не веришь, спроси моего кормчего Ульме, он не станет врать. Впрочем, если он вам не нужен, я его выкину.

Дородная румяная кормилица поклонилась. Ей тоже было все равно, плату она уже получила. Жизнь ребенка, если это не сын конунга или ярла, ничего не стоит. Даже если это сын могучего бонда, такого как Олав Северянин. Только боги решают, кому жить, а кому умирать в младенчестве. Поэтому жалость и слезы – ни к чему.

– Почему он молчит? Почему он так смотрит? Он немой? Его кормила олениха?

Две старшие дочери Северянина стали дергать мать за рукав. Им очень хотелось поиграть с малышом. Приковылял одноногий Горм со своей лирой, пощупал волчий след на макушке, многозначительно хмыкнул.

– Он кричит, когда хочет есть, – Свейн решил не напоминать сестре о пророчествах финской колдуньи. – Он настоящий воин. В море его клевали птицы, соль разъедала его раны, но он не плакал. Потом у нас была добрая битва с эстами, и мальчишка помог нам победить.

– Как такое может быть? – изумились кузнецы. – Как он мог тебе помочь?

– Он смеялся, когда мог бы плакать.

– Но такой маленький не мог смеяться…

– За него смеялся тот, кто дает счастье. Сам владыка Бальдр вселился в него!

– Ладно, я оставлю его… – Мысли Хильды были не о мальчике, а о свертке с драгоценными восточными тканями. – А что это за страшный коготь? Там какие-то письмена…

Один за другим люди с фермы стали подходить и разглядывать длинный желтый коготь. Но грамотных в обширном хозяйстве кузнеца Северянина не нашлось. Последним заглянул Путята, пожилой трелли, купленный Олавом в Хольмгарде.

– Это глаголица, – уверенно заявил Путята. – Здесь написано: «Даг из клана Топоров».

Глава четвертая

Первое, что запомнил трехлетний Даг, – огонь. Огонь был всегда.

Пламя танцует в горне, искры шумно разлетаются по ветру, иногда больно жалят щеки. Отец не боится искр, он хохочет над ними. Отца зовут Олав Северянин, он хозяин кузницы и фермы. Багровые искры плещутся вокруг его жилистых рук, вокруг его яростной улыбки, и кажется, сам могучий Водан вселяется в него!.. Кузница стоит на голом камне, дабы случайной искрой не поджечь другие дома. Чтобы добраться до ее серых стен, сложенных из тесаных валунов, нужно миновать тяжелые ворота и выйти за пределы земляного вала. Непростой путь для маленького человечка! Но часто случается так, что в путь человека толкает обида…

Если приложить ухо к утоптанной земле под порогом дома, можно расслышать, как далеко-далеко на востоке бьется о камни ледяной зверь. Это – Большой Бельт, море.

– Ты врешь, никакого моря отсюда не слышно! – упрямится старшая сестра.

– Найденыш, найденыш! – корчит рожи двоюродный брат. – Эй, слыхали, найденыш ночью снова выл на луну!

– А я слышу! – Даг в который раз сжимает кулачки. – Большой Бельт рычит, как собака, и стонет, как больной дедушка!

Братьям нравится драться, но хитрый найденыш вечно кусается и царапается. Поэтому они предпочитают задевать его издалека.

– Мама, скажи ему, скажи, что море далеко! – злятся сестры. – Он не может слышать, как бьются волны! Он никогда не видел моря!

– Найденыш, глупый найденыш! – К вредным сестрам присоединяются двоюродные братья, сыновья Снорри и Гудрун. Они одинаково конопатые, с одинаковыми болячками на губах и вечно злые.

– Не трогайте малыша! – кричит Хильда. Она знает, что Бельт слишком далеко. Она отлично знает, что никто не способен услышать, как плещут ледяные валы.

Но малыш слышит многое недоступное другим. Например, он слышит, как звенят молоты над мягким железом. Он вытирает слезы и пускается в путь…

Хильда закрутилась по хозяйству и не заметила, как ее младший ребенок выбрался за ворота фермы. Он проскользнул между жуткими костяными стражами, которых вечно боятся старшие девочки. Конские черепа, повешенные на высокие колья, скалились малышу и тихонько подпевали северному ветру. Костяные стражи не опасны для своих, надо только вовремя прочитать оберег, посвященный кровожадным ванам.

Но Даг не боится голых конских черепов. В мире есть вещи и пострашнее. Он отважно замахивается палкой на кабанов, преградивших путь. Жирные кабанчики с недовольным хрюканьем убегают от малыша. Хотя это их законный лужок, Олав Северянин откармливает их здесь для зимних праздников.

До кузницы неблизкий путь, но во дворе от вредных братьев совсем житья нет. Даг помнит огонь, огонь добрый и теплый. И отец его не прогонит…

Даг уже видит горячий домик с пламенем в окнах, слышит веселый звон, но неожиданно на пути возникает крайне неприятное препятствие. Кузница гордо возвышается на каменном основании, за невысоким заборчиком. Там, под навесом, под охраной злобного пса-полуволка, остывают готовые плуги, серпы, косы, и самое главное – оружие…

Волка зовут Калас, он слушает только Олава, его младшего брата Снорри и иногда, если сыт, – одноногого Горма. Больше Калас никого не признает. Он лучший охранник среди прочих псов, только ему доверены готовые мечи. Самые злобные собаки не решаются даже близко подойти к ограде. Калас не лает и никогда не выдает своих намерений. Однажды он отхватил три пальца сыну соседского бонда, тот всего лишь хотел потрогать, как заточен плуг. Олаву Северянину пришлось заплатить большую виру, но волка он убивать отказался. В другой раз беда случилась во время свадьбы сестры Олава. Калас никогда не нападал на людей за оградой, он хорошо знал свой предел. Двое пьяных вышли освежиться и заблудились. Одного Калас загрыз. К счастью, этот человек оказался пришлым, за него некому было вступиться на тинге. Убийство списали на дикую стаю, в ту осень они близко подбирались к ферме…