Танец на лезвии ножа - Сухов Александр Евгеньевич. Страница 11

За ужином о политике не разговаривали. Опасаясь рецидива конфликта, я всячески старался затрагивать лишь нейтральные темы. Рассказал немного о своих «торговых делах», если быть откровенным – врал самозабвенно и от души. Старики слушали с восторгом. Им, большую часть жизни не покидавшим столицы, казалось, что за пределами Вундертауна совсем другая, настоящая жизнь. Даже сериалы по телевизору они смотрели исключительно из жизни села или небольших городков. Прожив всю сознательную жизнь в мегаполисе, эти люди всегда мечтали о тихой, спокойной старости в собственном домике с садом и огородом вдали от столичной суеты и дороговизны, где-нибудь у речки или озера. Теперь они прекрасно осознавали, что мечты их так и останутся мечтами, однако по-прежнему не переставали грезить домиком в деревне. Осуществить мечту стариков для меня было бы плевым делом, но, идеализируя провинцию, они даже не могли представить себе, что сериальная жизнь сильно отличается от настоящей. В городе им при необходимости хотя бы своевременно окажут медицинскую помощь, а в деревне, если прихватит, врач может и не успеть вовремя до них добраться.

Часам к одиннадцати гости собрались уходить. Начинался их любимый сериал. Дядюшка Арнольд, дождавшись ухода супруги, задержался в дверях.

– Дэйл, только не смейся над стариком! Ладно? Не хотел говорить при жене. Нечего старуху пугать. Будь поосторожнее. Злыдень вторую ночь рычит, с цепи рвется. Да и другие собаки нервничают. Чувствуют они что-то. Ты мою псину знаешь – просто так шум поднимать не станет. Помнишь, пять лет назад он так же себя вел? Ах, да… конечно же не помнишь! Откуда тебе помнить, если тебя здесь еще тогда не было? Через трое суток одноглазого Нейла нашли с перерезанным горлом в кустах бузины, что в Крутом овраге. Как прирезали горемыку, Злыдень сразу успокоился. Умный, зараза – из карнакских волколаков прабабка его. С тех пор ежели какой беде суждено случиться, он чувствует: рычит, рвется, сказать что-то хочет, но не может, ибо существо бессловесное. Еще в позапрошлом годе бабка…

– Неужели чувствует? – пришлось мне прервать нескончаемый словесный поток соседа. Рассказ старика мог растянуться за полночь. Новость о странном поведении пса меня крайне заинтересовала. – Дядюшка, разрешите проводить вас? Заодно и Злыдня мясцом побалую.

Достав из холодильника килограммовый шмат сырого мяса, я щедро присыпал его крупной солью. Все в точности как любит соседский пес. Между прочим, мой хороший друг. Все в округе удивлялись, как легко мы нашли общий язык. Никто из соседей не может в одиночку без сопровождения Арнольда или Доры попасть к ним в дом, минуя Злыдня. При моем появлении двенадцатипудовый потомок неуловимых волколаков из карнакских чащоб радостно вертит хвостом и норовит облизать с ног до головы.

Сегодня Злыдень был явно не в духе. Он вежливо взял зубами угощение, но вместо того, чтобы как обычно тут же проглотить его, отнес к будке и положил в свою миску. Затем он вернулся, облизал руки Арнольду и мне, взглянул на нас своими умными карими глазами и жалобно, как щенок, выброшенный злым хозяином на улицу, заскулил.

– Ты чего сегодня не весел? Пора тебя вывезти на загородную прогулку.

Иногда с разрешения стариков я вывозил его в лес или к какой-нибудь речушке подальше от Вундертауна. Пес эти выезды одобрял и с нетерпением ожидал, когда у меня в очередной раз появится свободный денек и мы помчимся на машине с откинутым верхом мимо восхищенных уличных шавок, одаривающих многообещающими взглядами черного как смоль красавца, мимо испуганных котов, старающихся убраться подальше при одном нашем приближении, и разинувших от изумления рты прохожих.

Вместо ответа пес встал на задние лапы, положил передние на мои плечи и, приблизив волчью морду почти вплотную к моему лицу, сверху вниз посмотрел мне в глаза. Волна горя и тоски захлестнула мозг. Никогда раньше между нами не было столь сильного контакта на ментальном уровне. Он явно хотел предупредить о какой-то грозящей именно мне опасности. На краткий миг наши сознания слились в единое целое. Я ощутил необъяснимый, дикий ужас, который ощущало животное. Злыдень не знал, что конкретно мне угрожает, однако, получив откуда-то свыше предупреждение об опасности, всеми силами старался меня предупредить. Через несколько секунд я отстранился от него, совершенно ошарашенный и оглушенный новыми ощущениями.

– Спасибо, друг, за предупреждение! Не волнуйся, со мной все будет хорошо.

Пес, немного успокоившись, лизнул меня шершавым языком в лицо и спрыгнул на землю.

– Дядюшка Арнольд, мне кажется, сегодня собаку необходимо спустить с цепи. Пусть во дворе побегает. Чует пес беду. Как бы какой лиходей сюда не заявился и в дом к вам не зашел.

Сосед стоял с раскрытым ртом, наблюдая за нашим безмолвным диалогом. Он тоже что-то ощутил, даже немного испугался за меня – или меня, я так и не понял. Нарочито громко (ветераны никого не боятся) дядюшка разрешил:

– Хорошо, мальчик, только закрой за собой получше калитку!

Отстегнув карабин цепи от ошейника Злыдня, пожал на прощание еще достаточно сильную руку старика и направился домой. Пес увязался за мной, но ему не было позволено покидать границы охраняемой территории. Калитка перед влажным любопытным носом захлопнулась. По предыдущему опыту я знал, что полутораметровый забор ни в коей мере не является преградой для этого комка мощных мышц и крепких костей. Если Злыдень хотел погулять, его ничто не могло удержать на месте: ни забор, ни крепкая цепь. Посади его хозяин даже в сарай и подопри дверь самым толстым бревном, он и оттуда обязательно найдет выход. Посоветовав Арнольду отпустить пса, я больше заботился о хозяйском добре: все-таки жалко цепочку, да и ошейники денег стоят. Помню, однажды Злыдню не удалось порвать цепь или ошейник, так он вывернул из земли деревянный столб, к которому был прикреплен цепной поводок. Этим столбом он будто плугом перепахал весь двор, снес забор и вырвался на улицу, где был в конце концов остановлен хозяином.

Вернувшись в дом, я собрал посуду со стола и запихнул ее в посудомоечную машину. Покончив с хозяйственными делами, извлек из рюкзачка кристалл памяти, прихваченный днем из засвеченной конспиративной квартиры, и подсел к компьютеру. После непродолжительных поисков в Сети мои подозрения насчет заказчика окончательно подтвердились. Оскорбленный до глубины души наглостью дерзкого вора, эльф направил по моим следам специалистов Гильдии. Меня очень удивила и даже привела в трепет сумма, выраженная шестизначным числом, которую Утиол перечислил на счет в некоем банке, принадлежащем организации наемных убийц. За треть этих денег я с удовольствием вернул бы шкатулку хозяину и вдобавок на халяву сводил Эзерга в самый дорогой ресторан, тем более что заказчик так недальновидно, грубо и отвратительно прервал наше взаимовыгодное сотрудничество.

Неужели эльф не пожалел шестисот тысяч империалов лишь для того, чтобы наказать безродного вора? Мир перевернулся или само племя эльфов переродилось? Может быть, эти скареды, готовые удавиться из-за медяка, в один прекрасный момент, осознав всю глубину и убожество своей жадности, очистились душой, стали добрее и щедрее? Подобное предположение вызвало у меня невольный смешок. Почему-то все представители древних рас – ныне существующие эльфы и гномы, а также исчезнувшие орки, гоблины и тролли, не говоря уж о драконах – во все времена испытывали особый трепет к презренному металлу и любым его материальным воплощениям в виде сверкающих камней, банковских билетов и невзрачных кредитных карточек. Расставались они с веселенькими желтыми кругляшами всегда с особой неохотой. Нет, дело скорее не во мне, а в шкатулке. Что же в ней хранится? Из-за чего весь сыр-бор?..

Вновь захотелось взять украденную вещь в руки, однако недавние воспоминания о страшной магической печати, неудержимо захватывающей сознание в свои цепкие объятия, стали ледяным душем, остановившим мой порыв. Черт меня дернул связаться с недобросовестным заказчиком! Будь все по-честному, давно бы уже башка не болела, куда сбагрить проклятую шкатулку. Кстати, через какого посредника он вышел на меня?