Исток - Московкина Анна. Страница 29

— А подпол?

— В подполе для них слишком холодно. — Впрочем, лезть туда уже было незачем, домовой мирно восседал на подоконнике маленького окошка, явно собираясь дать деру от столь педантичной колдуны. Что с ним делать, я решительно не знала. Решив, что раз из дома я его вытурила, то могу с чистой совестью считать свое обещание выполненным, я напоследок пошептала всякий бред над доверчиво протянутыми ладонями девушки, ненароком заглянула ей в рот, ужаснулась огромной и несуществующей дыре в зубе, тщательно оную заговорив и уничтожив, на ходу осматривая совершенно нормальную челюсть. Мира тепло меня проводила, одарив на прощание парой пирожков с капустой и тяжеленькой золотой монеткой.

Я шла к следующим жертвам, пирожки были съедены, монетка припрятана, настроение заметно улучшилось. Из рутинной и скучной работа превратилась в оплачиваемую, причем оплачиваемую без ведома Майорина. К концу улицы в моем кармане позвякивали и серебрушки, и еще один золотой. В животе приятная сытость, в котомке за спиной бутыль наичистейшей сивухи, пить я ее, конечно, не буду, но в хозяйстве все пригодится. Плановый осмотр удался на славу. За четыре часа я изловила трех вампиров, усмирила прорву домовых, по душам побеседовала с банником, убедила одного мужа, что его теща просто редкостная стерва и язьв проклятущая, но отнюдь не оборотниха и в змею по ночам не превращается. После чего успокаивала уже тещу, доказывая ей, что синяки под глазами, красный нос и сивушный выхлоп — это, конечно, признаки, но перепоя, а не упыря.

В последнем доме меня тоже постигло разочарование, химерами там и не пахло, зато пахло щами, которые я не ела уже месяца два, и сама была не прочь заплатить за такое удовольствие. Но платить не пришлось, кроме щей там обнаружился еще и мальчишка, которого здорово лихорадило третий день, и заплаканная мать. Я осмотрела больного и, засомневавшись, решила воззвать к вышестоящим, пообещав матери вернуться через четверть часа, побежала за колдуном.

Майорина я нашла сразу. Колдуна со старостой обступила гвардия мужиков с вилами и жердями наперевес. Я пристроилась сбоку и попыталась вникнуть в проблему.

— Облапал! Проклял!

— Надругался!

— Погуби-и-ил си-и-иротинушку! Хорошо, мать не до-о-ожила!

— Позор-то какой! — Остается загадкой, что он там проверял.

Не дожидаясь кульминации, я протолкалась в центр поближе к Майорину. Он стоял, скрестив руки и слегка наклонив голову, ухмылку на его лице мало кто мог назвать приятной, скорее презрительной. Пытавшийся спасти ситуацию староста надсадно орал, перекрикивая селян.

— Что случилось? — прошептала я одними губами.

Майорин подмигнул и кивнул в сторону борцов за справедливость. Староста в это время пытался втолковать родителям необходимость осмотра домов и живущих в них людей, помахивая гербовой бумагой Инессы с личной подписью Владычицы. Бумага была настоящая, текст Майорина, подпись подделала я. После долгой практики дома я делала это безукоризненно, не думаю, что она сама бы смогла отличить. Наконец пришли к соглашению, что дальше осматривать и исцелять буду я. Обескураженная столь большим доверием народа, я чуть не забыла, зачем явилась.

Майорин пощупал раскаленный лоб, заглянул в рот, заодно проверяя клыки, и недовольно нахмурился.

— Здесь болит? — он ткнул в худенький бок, где располагалась печень.

— Нет, — просипел мальчик.

По возрасту он мог быть ровесником химереныша, но другого телосложения. Колдун осмотрел чуть пожелтевшие белки глаз и вышел из спаленки, плотно прикрыв дверь. Я села на кровать и улыбнулась мальчику.

— А вы тоже колдунья?

— Да. — Я рассеянно погладила слипшиеся вихры.

И неожиданно, повинуясь мимолетному желанию, послала в ладонь силу. Исток, обескураженный такой свободой, хлынул в худенькое тельце. Мальчик широко распахнул глаза. Я отняла руку.

— Вы так лечите?

— Что?

— Лечите, — повторил мальчик. — Мне легче стало.

Лоб действительно стал прохладней, а движения живее.

— Да, — ответила я.

Дверь комнатенки распахнулась, влетела мать, за ней зашел колдун.

— Пойдем, Айрин.

— А мальчик?

— Я все сказал его маме.

— А мне ничего не надо, меня тетя колдунья уже вылечила! — Ребенок соскочил с кровати и демонстративно попрыгал на одной ноге, затем на другой.

Мать застыла на середине комнаты, затравленно оглянулась на колдуна, бросилась обнимать ребенка.

— Что происходит?

— Он умирает, у него началась желтуха. Это и сказал, что ничем не могу помочь.

— Но он скачет зайцем.

— Вот это и интересно… Что ты сделала?

— Влила в него силы.

— Вечно с тобой проблемы. — Выдох получился скорее печальным, нежели укорительным.

Майорин снова осмотрел дите. И пришел к выводу, что помочь все-таки можно. Расписав применение и употребления лекарств, выставил на стол полагающиеся снадобья и пообещал к вечеру прислать недостающие травы. Благодарная мать усадила нас за стол, и я окунула объемистую ложку в долгожданные щи. Сидеть с нами за столом хозяйка не пожелала, а отец ушел в поле — окучивать картошку, так что разговаривать нам никто не мешал. Я вкратце описала Майорину свой поход, умолчав лишь о плате, он посмеялся, хоть и укорял меня за мелкое мздоимство.

— А бутылка тебе зачем?

— Пригодится, тебя напою.

— Сам выпью. Вот покончим с тварями и выпью. — Колдун хлебнул кваса, предложенного хозяйкой, доел суп и поднялся.

— Пойдем. Нам еще полдеревни осматривать.

— Думаешь, мы успеем до вечера?

— Сама же кричала, что вечером лучше.

— Ну и?

— А вот… — глубокомысленно резюмировал мужчина.

В третьей избушке я поняла негодование родственников. Пока мы обходили дома и бани (в отличие от меня, Майорин действительно заговаривал от мелкой нечисти), пока осматривали дворы, все было в порядке. Но юные селянские красотки, соскучившиеся под родительским надзором, крутили перед колдуном хвостами, ни одна из них ничего конкретного не предлагала, но ни одна не отказывалась от кокетства с симпатичным черноволосым мужчиной, так резко отличающимся от деревенских парней.

Когда третья краса начала смущенно растягивать ворот рубахи, староста, и без того уже потерявший все краски на лице, начал синеть, я боком оттеснила колдуна и выполнила обещание, данное родителям. Девица ненавидяще сверлила меня взглядом.

— Надо было тебя на вилы насадить, — ворчала я, когда мы вышли из гостеприимного дома. — Хотя еще не поздно…

— За что? — округлил глаза колдун.

— За разврат и растление, — буркнула я. — Осторожней, не одна я так думаю.

За нами крался батюшка семейства, вооруженный аграрным орудием, наподобие морского царя с трезубцем, только мочала вместо бороды не хватало. Я резко обернулась и присела на колени, распахнув объятия.

— О владыка морской!

— Айрин! — зашипел колдун.

— Ты пришел по мою душу, забрать меня в глубины синие, сделать своею любимой женою. Или рабынею верной? — Мужик ошарашенно встал и уставился на внезапно спятившую колдунью. Я больно закусила губу, успокоилась и продолжила: — А может, превратишь ты меня в рыбку золотую, желания исполняющую?

— Я… это…

— О великий владыка, так бери же меня здесь и сейчас. Я готова!

Мужик повертел головой, перекинул вилы через плечо и дал деру. Когда дверь его сеней со стуком захлопнулась и, судя по копошению, закрылась на засов, я встала и отряхнула пыль.

— И что это было?

— Ты же не хочешь с ним драться! Вот я тебя и спасла!

— Только не надо превращать все в балаган!

— По-моему, уже поздно, — подвела я итог, открывая калитку следующего дома.

— И что будем делать? — Я сидела на подоконнике и грызла огурец, под шумок сорванный в огороде одной из подозреваемых.

Колдун вытянулся на кровати, прикрыв глаза и сложив руки на груди. Свечку ставь и в гроб, хорошо лежит. Будто услышав мои мысли, Майорин закинул руки за голову. За окном стоял теплый вечер.