Протекторат (Призрачная реальность) - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 50

Глава 13

Марчелло Конте, коммодор

Прибытие в эскадру нового военного корабля, даже такого устаревшего, как «Отважный», стало настоящим событием для всей дамогранской базы. Конте мог судить об этом хотя бы по тому, что к терминалу орбитальной станции, куда пристыковался эсминец, явился сам командующий, адмирал Сантини, в сопровождении целой толпы штабных чинов.

Поднявшись на борт, Сантини выслушал доклад командира корабля и, в соответствии с уставом, принял эсминец и весь экипаж в своё подчинение. Затем последовал традиционный обход судна, и к его концу Конте выделил в свите адмирала сорокалетнего офицера в командорском чине, который осматривался вокруг с этаким хозяйским видом, словно «Отважный» был его личной собственностью. Эти взгляды были хорошо знакомы Конте; он и сам так смотрел на каждое новое своё судно.

«Значит, эсминец у меня забирают, — подумал он, чувствуя огромное облегчение от того, что Василов больше не будет его старшим помощником. — Интересно, что я получу взамен? Дадут бригаду? Назначат капитаном флагмана? Но в том и другом случае придётся кого-то потеснить — а в результате я наживу смертельного врага…»

Ответ на этот вопрос Конте получил вскоре после прибытия на планету, в расположение штаба базы, где и состоялась его первая беседа с Сантини с глазу на глаз. Адмирал держался с ним очень дружелюбно, даже по-отечески, и в таком его отношении явственно проскальзывали нотки искреннего участия — ведь он и сам был в опале, поэтому мог понять чувства молодого, блестящего офицера, чьи честолюбивые надежды в одночасье рухнули и обратились в прах.

Вопреки ожиданиям, Сантини не походил на человека, сломленного судьбой, разочарованного в жизни и в карьере. В свои пятьдесят шесть лет он выглядел едва ли на пятьдесят и не очень сильно отличался от того адмирала Сантини, которого Конте помнил по лекциям в академии. Это по-прежнему был энергичный, целеустремлённый, уверенный в себе и в своих силах человек, который знал, чего хочет добиться, и не собирался сворачивать с намеченного пути.

— Признаться, — произнёс адмирал, — я сначала не поверил своим глазам, когда с «Отважного» пришёл телекс за вашей подписью. Вот уж не думал, что дело дойдёт до ссылки на Дамогран.

— Вы не знали о моём назначении? — вежливо поинтересовался Конте.

Он отрицательно покачал головой:

— Я узнал об этом лишь сегодня утром, когда вы вышли на связь с базой. У нас большие проблемы с оперативной информацией. Мы получаем новости из внешнего мира не курьерами, как другие базы, а обычно оказией — почтовыми, пассажирскими или грузовыми кораблями. В нашем случае верховное командование предпочитает не тратиться на курьеров — всё равно в настоящее время дамогранская база не имеет никакого стратегического значения. Лет через пятьдесят — да, в этом регионе станет горячо, но пока это тихое и мирное захолустье. Тмутаракань, как здесь говорят. Последние известия, которые мы получили с Терры-Сицилии, касаются событий, происходивших за две недели до вашего отлёта. Тогда вас ещё не назначили капитаном «Отважного».

— Так точно, адмирал, — подтвердил Конте. — Я получил это назначение за восемь дней до старта.

Он ожидал, что Сантини заведёт с ним разговор о событиях на Тукумане и выскажет своё мнение по поводу предъявленных ему обвинений, но адмирал обошёл эту тему молчанием, даже не поинтересовавшись итогами работы следственной комиссии. Впрочем, один итог — перевод на Дамогран — был очевиден и без всяких расспросов.

— Итак, к делу, — заговорил Сантини, включив терминал на столе и вставив в считывающее устройство свою идентификационную карточку. — Я уже подготовил приказ о вашем новом назначении. Оставлять вас капитаном устаревшего эсминца я считаю нецелесообразным — это неподходящая должность для офицера с вашим опытом и квалификацией. Вы согласны со мной?

Конте кивнул:

— Полагаю, адмирал, что мне по плечу и более ответственный пост.

— Я тоже так думаю, коммодор. Тем не менее, передать в ваше подчинение одну из пяти бригад я не могу — их возглавляют опытные, знающие своё дело люди, которые не заслуживают понижения в должности. Та же ситуация и с ведущими кораблями эскадры, к тому же только три из них выше классом, чем эсминец «Отважный». Что до штаба, то его возглавляет равный вам по званию, хоть и не такой талантливый офицер — коммодор Валенти. Он отлично справляется со своими обязанностями, и у меня нет к нему ни малейших претензий. А значит… — Сантини выдержал короткую паузу, проницательно глядя на него, — остаётся сама эскадра.

Конте был застигнут врасплох, но постарался скрыть свои чувства под маской вежливого удивления.

— Прошу прощения, адмирал, но ведь командир эскадры — вы.

— Совершенно верно. Как начальник дамогранской базы, я являюсь главнокомандующим всех дислоцированных в этом секторе вооружённых сил Корпуса. А поскольку эти силы, если не считать орбитальной станции и прикреплённого к ней дивизиона планетарных заградителей, состоят из одной эскадры, то одновременно я занимаю пост её командующего. Это обычная практика, позволяющая устранить лишнее звено в командной цепочке. Однако ничто не мешает мне поставить во главе эскадры кого-то другого — я располагаю соответствующими полномочиями. Ваше назначение, конечно, должны будут утвердить в Генеральном Штабе, но вряд ли там станут возражать. Для ваших злопыхателей все едино, командуете вы эсминцем или всей эскадрой; главное, что вы вдали от всех основных баз Корпуса.

— Это адмиральская должность, — осторожно заметил Конте.

— На Тукумане эти соображения вас не остановили, — тотчас парировал Сантини. — И в целом вы неплохо справились с взятыми на себя полномочиями. На нашей базе я единственный адмирал, так что проблем с нарушением старшинства не возникнет. Верховное командование поставило меня в весьма неловкое положение, прислав вас на Дамогран на этом древнем эсминце. Оно, несомненно, понимало, что я окажусь в затруднении, пытаясь найти подходящую для вас должность, не ущемив при этом других офицеров базы, и фактически само подтолкнуло меня к такому решению. Ещё замечания есть, коммодор?

— Нет, адмирал, — с бесстрастным выражением лица ответил Конте. — Я готов подчиниться вашему приказу.

— Значит, вопрос решён. — С этими словами Сантини активировал речевой интерфейс терминала, назвал дату и точное время, после чего подтвердил вступление приказа в силу. — Поздравляю, коммодор. Теперь вы командующий дамогранской эскадрой.

Конте хотел было подняться с кресла и по уставу отдать честь, но адмирал взмахом руки остановил его.

— Погодите до официального представления, сейчас мы с вами просто беседуем. Я уже отдал распоряжение собрать весь присутствующий на базе командный состав эскадры, через час вы будете введены в свою новую должность. А пока суд да дело я хотел бы услышать, что за неприятности случились у вас во время остановок на Нью-Джорджии и Эль-Парайсо. С вашими письменными рапортами, которые вы прислали по телексу, я уже успел ознакомиться. Теперь расскажите об этом подробнее.

Конте в деталях поведал адмиралу о двух происшествиях в пути — как о трупе незнакомца в машинном отделении, так и об исчезновении Келли Симпсон. Он сообщил всё, что знал, кроме одного крайне важного момента — а именно, признания Василова. После длительных размышлений Конте решил утаить эти сведения, поскольку Сантини был одним из подозреваемых в организации диверсии, а в таком случае жизнь Виктории Ковалевской, невесть откуда прознавшей о бомбе, оказывалась под угрозой. Вместе с ней мог пострадать и Василов — просто так, за компанию. Поэтому ближе к концу полёта Конте сказал своему старшему помощнику, что передаст его отчёт в Службу Безопасности (что, в общем, соответствовало действительности) и приказал держать язык за зубами. Василов с радостью согласился — он понимал, что если дело засекретили, то он, скорее всего, не заработает даже взыскания.

Правда, Джустини предлагала ничего не скрывать от Сантини и тем самым спровоцировать его на решительные действия. В принципе, Конте соглашался, что это было бы разумно, однако, будучи военным, а не сотрудником спецслужб, он испытывал стойкое отвращение к подобной «ловле на живца» и отказался от соблазнительной идеи устроить для адмирала западню. Джустини была недовольна, но перечить ему не посмела. Зато Бруно Костелло полностью поддержал своего командира — как и все мужчины на корабле, он быстро подпал под действие чар Виктории и не хотел подвергать её смертельному риску. Хотя она, если начистоту, не давала оснований для столь трогательной заботы о её безопасности. Кем бы она ни была и откуда бы ни узнала о готовящейся диверсии, выбранный ею способ, чтобы передать предупреждение, был ниже всякой критики. Она откровенно играла их жизнями — и вполне заслуживала такой же жёсткой ответной игры…