Я и мой король. Шаг за горизонт - Никонова Ксения. Страница 7
Пушистое чудо в фирменном пакете резко подняло настроение. Согрело душу, так сказать. А если точнее – остудило в лютую жару. Вот какая полезная вещь шуба! Только домой я ее, пожалуй, не понесу. Пусть полежит на работе. У меня есть диванчик, и в нем пусто. А осенью Мишка мне все простит. Ну да, в годовщину-то свадьбы.
К библиотеке я подходила, буквально светясь от счастья. Все-таки жизнь прекрасна. Так-так, а это что за явление? У парадного подъезда красовалось авто. Только идиот может припарковаться в этом месте. Потому что буквально в десятке метров для особо шустрых стоит запрещающий знак. Тут вообще проезжая часть. И одностороннее движение. И полиции как собак нерезаных. Ой мамочка! Не комиссия ли пожаловала? Эти могут. А что же мне никто не звонит? Покосившись на диковинную машину, водитель которой, кстати, сидел на месте (заметив мой недоуменный взгляд, улыбнулся и склонил голову в приветствии – вот нахал-то!), поспешила внутрь. Возникло жуткое желание вызвать ГИБДД. Одно останавливало – людям, ездящим на ТАКИХ машинах, парковка в запрещенном месте даже в штраф не выльется, скорее всего. Я и не подозревала, что в нашем городе водятся «роллс-ройсы». А то, что это он, – однозначно. У Сашки в детстве модель была, черненькая такая. Один к сорока трем.
Внутри было еще чудесатее. Необычное оживление, все куда-то спешат, а неподалеку от нашей охраны маячат двое в штатском.
– Что тут у нас происходит? – обратилась я к Илье, сегодняшнему старшему смены.
– Ой, Мария Анатольевна! – вскочил тот. – Технику привезли от спонсоров. А мы до вас дозвониться не можем.
– А это кто? – глазами показала я на парочку чужаков.
– Так охрана. Вроде сам хозяин пожаловал. С этим… который вчера еще был вечером.
– С Николаем Андреевичем? – ахнула я.
Ай да господин Иванов! Всякое я видала, но чтобы так…
– Вы тут будьте… осторожнее, Илья. Мало ли что. Они ж наверняка при оружии.
– Так мы вообще пускать не хотели, а…
– Конфликты нам не нужны. А господам я скажу, чтобы они в другой раз свою охрану снаружи оставляли.
Ну что, Мария Анатольевна, вперед?
Заглянув на ходу в зеркало, самой вальяжной походкой я начала подниматься по лестнице. На технику еще успею взглянуть, а гостей нехорошо заставлять ждать. Хотя червячок раздражения уже сидел внутри. Не переношу демонстрации богатства и положения в обществе. К моему удивлению, в приемной гостей не оказалось. Испуганная Юля метнулась ко мне:
– Мария Анатольевна! Как хорошо, что вы пришли. Уже два раза про вас спрашивали.
– Где они? – поинтересовалась я, раздумывая, куда бы временно заныкать пакет с шубой.
Здесь оставить? Так ведь Юлька вечно уйдет – и дверь нараспашку. А шуба, простите, четыре моих зарплаты стоит.
– Он в кабинете, – шепотом поведала она, оглядываясь на дверь. – А знакомый ваш ушел посмотреть, как технику устанавливают.
– Что?! – не удержалась я, но тут же спохватилась и тоже перешла на шепот: – Зачем ты постороннего человека пустила? У меня же там куча бумаг! И вообще!
– Да как бы я их не пустила? Николай Андреевич этот распоряжается как у себя дома. А второй вообще – слова не сказал, только глянул мельком, а у меня аж мурашки по спине.
Ну все, я злая! Подхватив шубу, решительно распахнула дверь. Это мой кабинет или где? То, что я увидела внутри, переходило уже всякие границы. Господин Иванов, дареный сканер ему в печенку, нахально расположился за директорским столом в директорском кресле (спешу напомнить, что в настоящее время все это как бы мое)! Градус праведного возмущения достиг предела. Будь я драконом, уже изрыгала бы огонь. И, боюсь, приветствие вышло сухим на грани откровенного недружелюбия.
– Здравствуйте, – процедила я, сверля неприятного гостя взглядом и уговаривая себя успокоиться.
«Живо собралась и прекратила рычать! Воевать тут не с кем. Вот лучше на внешность переключиться. Примечательный тип».
От господина Иванова за версту несло богатством, а в голове моментально вспыхнули слова «имиджмейкер» и почему-то «импозантный мужчина». С бородкой. Не люблю бородатых. Еще один хлыщ лощеный. Будто я их мало вижу.
– Добрый день, Мария… Анатольевна, – глухо поздоровался господин Иванов, одновременно вставая и глядя куда-то мне за спину.
Даже не смутился. Я покосилась назад – в дверном проеме промелькнула любопытная Юлькина мордашка. А в воздухе разливался какой-то нежный и тонкий, неуловимо знакомый аромат. Что же он мне напоминает? Одеколон? Цветы? Что-то крутилось в памяти, но приближающийся мужчина отвлекал от опознания запаха. Казалось, вот сейчас я вспомню, а глаза попутно отмечали происходящее. Встает. Что-то ставит на стол. Не просто что-то – фотографию в рамке, где мы с Мишкой.
«Ах ты!.. По какому, спрашивается, праву хватаешь мои личные вещи?!»
Обходит стол. Делает несколько бесшумных шагов навстречу. Звуки скрадывает ковер.
«А обувь на нем интересная – расшитые металлической нитью белые мокасины. Явно не из наших магазинов».
Молочно-белого цвета одежда. Безупречная стрелка брюк. Ремень в тон, серебряная массивная пряжка с узором. Короткие рукава рубашки открывают мускулистые руки. Ухоженные руки богатого человека – ровный загар, аккуратный маникюр. Золотой браслет часов. «Картье», не меньше. Перстни, почитай, на каждом пальце. Из-под расстегнутого ворота рубашки виднеется в серебряной ажурной оплетке шнурок – бархат или замша. Волосы черные, с легкой проседью, стрижены по нынешней моде – отдельные пряди спускаются почти до плеч. Неявная, но все же укладка.
И глаза, неотрывно глядящие на меня. Глубокие, черные и… до боли знакомые.
«Нет-нет! Это какое-то неправильное дежавю. Не может этого быть!»
Мозг отчаянно пытался состыковать разные детали, но цельная картинка все не складывалась. Мужчина подошел, протянул руку – не для рукопожатия, а чтобы поцеловать мою, это легко отличить. Когда руку хотят пожать, свою подают не так – выше и развернутую боком. А если ладонью вверх, надо успеть вложить в нее пальцы, чтобы мужчине не пришлось ловить твою кисть. Запоздало вспомнив о несчастной шубе, попыталась спрятать пакет за собой, одновременно протягивая свободную руку. А гость почему-то перевернул ее тоже ладонью вверх, чуть замешкался, как будто всматриваясь, склонился и легко поцеловал в самую серединку.
– Рада знакомству, – решила я все же проявить светские манеры. – Господин… Иванов, так полагаю?
Вот ему прекрасная возможность представиться как следует, а мне – загладить сухость первых слов. Только спонсор, вместо того чтобы представиться, удивленно приподнял брови, чуть кашлянул и сказал фразу, которая буквально ударила меня по темечку:
– А ты… меня… не узнала?
И сразу все встало на место. Этот голос! Фигура, походка, глаза! И даже запах! Где-то здесь лежит эльфийская роза. Только один человек отвечает всем этим параметрам. Я почувствовала, что колени ослабли, на пол шмякнулся пакет с шубой, а сердце провалилось как в ведерко со льдом. Или просто в прорубь. Во всяком случае, в груди стало пусто и холодно.
– Дэн?!
– Здравствуй, Маша. Вот и свиделись.
– Как… ты… живой… здесь?..
– Что же ты так побледнела? – одними губами улыбнулся он. – Я здесь. И даже живой.
В голове разом загудели обрывки фраз, которые надо бы сказать. Немеющий язык смог лишь выдать:
– А что у тебя?.. – Я показала рукой на свое лицо, как бы обводя подбородок.
Борода и усы – единственная деталь, так и не согласовавшаяся с остальным обликом. Спонсор начал говорить, а у меня потемнело перед глазами и в ушах раскатистым эхом отдались чьи-то слова: «Сон-то был в руку. И Маринка права. А ты, Машка, полная дура-ра. Ра. Ра-а-а!» Мир схлопнулся и погас.
Резкий запах, ударивший в ноздри, заставил судорожно вздохнуть и открыть глаза. Склонившийся надо мной мужчина немедленно поинтересовался:
– Вы меня слышите? Как самочувствие?
Что это было? Я приподняла голову. Лежу на диванчике. А вокруг подозрительно много народу. Ближе всех – о господи! – Дэн. С флакончиком нашатыря в руках. Юлька, ошарашенно глядящая на него. Николай Андреевич и зам по науке Оксана Сергеевна. Охранник Илья и какой-то мужик, судя по облику и каменной физиономии – коллега тех двоих в штатском, которых я видела внизу. Мои сотрудники с величайшим подозрением смотрят на меня, кто-то сует стакан с водой. И все разом говорят.