Наследник. Поход по зову крови - Краснов Антон. Страница 11
Может, он и не заключал в себе ничего сверхъестественного и даже необычного. Просто с него все началось.
Глава 3
Школа пятого окна
– Едем в город! – объявил барон Армин. – Ржига, бездельник, ты что скалишься?.. Бегом в конюшню, едем в Сеймор! Скажи, чтоб готовили экипаж…
Такое заявление с раннего утра могло означать лишь одно: опекун Себастьяна проснулся в отличном настроении и жаждет больших свершений. Последний раз это обернулось стычкой с кем-то из Охранного корпуса, утопленным экипажем и отобранной рыболовно-охотничьей лицензией, так называемой «вездесущей», то есть дающей право на промысел рыбы и дичи где угодно… В столице провинции барон Армин всегда старался почувствовать вкус настоящей городской жизни. В тот раз решил половить рыбок прямо в знаменитом городском фонтане Сеймора, а потом едва не застрелил бродячего иллюзиониста.
На этот раз он взял с собой Себастьяна и Ржигу. Причем воспитанник доброго барона должен был ехать не в экипаже, а верхом. Помимо двух товарищей, барон Армин прихватил с собой двух приличных девушек из числа первых красавиц рыбацких поселений. И вовсе не для того, что немедля предположили злокозненные языки…
– Эй, Басти, ты не слышал?
Себастьян стоял у ворот. Ржига, в сером дорожном плаще и с серыми же мешками под глазами, приблизился к нему мелкими шажками и повторил свой идиотский вопрос:
– Ты не слышал?
Себастьян повернул голову и глянул поверх похмельного полубрешака. Прямой, строгий, с неподвижным серьезным лицом, он вызвал у Ржиги сначала оторопь, а потом недоверчивый смешок:
– Ты чего такой хмурый? Или ты… тово… Уже знаешь?
– Надеюсь, ты не опохмелялся? В твоем возрасте еще рано. Так что я должен слышать и тем более знать? – наконец последовал ответ.
Ржига распрямился. В его мутных глазках закопошилось вялое лукавство. Этакая хитринка с подковыркой, с дьявольщинкой.
– Твой опекун послал в город гонца зафрахтовать на несколько дней… э-э-э… значит, какое-нибудь суденышко поприличнее, но чтобы не очень дорого. Ты понимаешь? Смекаешь? Суд-но!
– Понимаю… – машинально ответил томный Себастьян.
– Это значит, что назад барон Армин намерен взять с собой… Кого? – лукаво прищурился Ржига. – Этот кое-кто уже почитай как два года в Сейморе, так что на чем попало теперь не поедет в наши края. Басти, ау! Я кому все это говорю? Я ж не повар Жи-Ру, который может разговаривать с омлетом или с сушеной говядиной!
Ошеломленный и бледный, стоял Себастьян и даже ухватился рукой за ограду, чтоб переждать резкий приступ головокружения. Да! У него потемнело в глазах, и спокойное светлое море, начинавшееся за белыми крышами рыбацких поселений, вдруг стало глубоким, синим и тревожным.
– Ты хочешь сказать, что… она… приедет, чтобы?..
– Ну конечно, Аннабель, – с удивительной легкостью подтвердил полубрешак и тут тоже пошатнулся. – Ы-ы-ы… Ох!.. Мутит. Два раза сегодня уже блевал… Мгм…
– Слушай, Ржига! Вот ты мог бы не объединять упоминания о содержимом своего желудка и ее имя? – искренне возмутился Себастьян. Его лилейную утреннюю томность как ветром сдуло.
– Да ладно! – наершился Ржига. – Когда это ты стал таким щепетильным? Помнится, в свое время мы посадили ее в бочку с медузами. Платье, кажется, ей пришлось выкинуть, оно все в вонючих синих разводах оказалось. А ноги с руками – в красных. Ты тогда не сильно-то переживал, кстати…
– Так это когда было, – пробормотал Себастьян.
Действительно, многое поменялось с тех пор, когда мальчики могли сыграть с девочкой вот такие глупые шутки; когда мальчики могли держать ее за «своего». Девочка выросла, и из той немного неуклюжей темноглазой куколки, без раздумья ступившей на Язык Оборотня, выросла настоящая красивая юная дама.
Изящная, гордая, с точеными плечами и тонким лицом. Большие темные глаза словно подсвечены изнутри лукавым, опасным огоньком – тот, кто жарким днем нырял в неизвестную и глубокую бухту, поймет. Большой, чувственно вырезанный рот сложен в легкую ироничную усмешку. Глядящая с холста молодая женщина не могла иметь с детской подругой Себастьяна и Ржиги ничего общего. Разве что угадывалось что-то сходное в высоких скулах и нежной округлости подбородка.
По крайней мере, такой изобразил ее, эту расцветшую Аннабель, на портрете, привезенном тщеславным бароном из города, нахрапистый сейморский художник. Польстил? Сильно ли? В этом Себастьяну еще предстояло удостовериться. Или, напротив, признать, что портретист все схватил верно…
Через два часа барон Армин с сопровождающими тронулись в путь. За время, прошедшее с утра, энтузиазма и дурной энергии у тучного барона резко поубавилось. Щеки обвисли, потускнели маленькие глазки, которыми он зыркал на своих спутников.
Ржига и светящийся бледный Себастьян ехали верхом. На хвосте у кавалькады всадников грузно висела карета, в которой, такой же грузный, неповоротливый, тяжелый, пыхтел и обмахивался платком сам хозяин. «Говорил, с утра надо было ехать, пока жара не пала, – бормотал он, а повар Жи-Ру, без которого барон Армин отправлялся разве что в спальню и уборную, только успевал кивать головой. – А то промешкали, теперь вот жарься тут! Отдувайся за них!»
И барон отдувался. А дорога, петляя между домиками рыбацких поселений и прудами, в которых местные разводили рыбу и промысловых медуз, между тем вынесла путешественников на простор равнины. Эта местность составляла разительный контраст с живописными прибрежными территориями. Бесконечная, убогая, безлюдная, оживляющаяся лишь грядой невысоких и слабо поросших березняком холмов где-то ближе к горизонту, равнина вогнала барона Армина в окончательное уныние. Хватив для настроения крепкого эля, он стал клевать носом и наконец захрапел.
Спустя два часа путникам попались развалины какого-то неимоверно древнего каменного сооружения, по своим размерам сопоставимого со всем рыбацким поселком. Стены были разрушены и срыты почти до земли, и только в нескольких местах взмывали в небо белые, выщербленные временем зубцы. Издали сложно было оценить поистине колоссальные размеры этих сооружений, чем-то напоминающих раскрошившуюся челюсть мифического чудовища. Тварь, размеры которой никогда и не представить, ушла в черные, жирные пласты веков; забыто имя, свершения и стать великана, и только вот эти раскрошившиеся гигантские клыки напоминают о легендарном времени, когда по земле якобы ходили Великие.
– Если бы с нами был Жи-Ру, он непременно бы напомнил, что все это строили Отцы погибели.
Себастьян, ехавший рядом с Ржигой, придержал коня:
– Чего?
– Ты просто спишь на ходу! Я от доброты душевной сообщил тебе, что, наверно, уже завтра ты увидишь нашу Аннабель, и ты прилип к этой мысли, точно муха к…
– Довольно!
– …точно муха к другой мухе, – ухмыльнулся Ржига.
– Я тебе не о мухах. Ты позволяешь себе упоминать существ куда покрупнее. Какие еще Манниты? Кажется, добрый дядюшка Армин не раз драл тебя на конюшне за то, что ты распространяешь всякие глупые россказни.
– Ну как же, – ничуть не смутившись, выговорил неисправимый Ржига и, пришпорив коня, вынесся во главу кавалькады. Себастьян должен был прибавить ходу, чтобы снова поравняться с ним. – Манниты – Отцы погибели, приблизившие Катастрофу, отголоски которой, как говорят мудрые, до сих пор слышны в различных местах нашего мира. Ты когда-нибудь нырял в большие подводные пещеры? Там, внутри, выныриваешь и слышишь эхо Катастрофы.
– Бессмысленный ты тип, Ржига, – сказал Себастьян. – Слышал бы тебя барон Армин…
– И что? И слышал бы. Второй задницы, с которой можно шкуру спустить, у меня нет. А в Трудовую армию он меня не отправит. Пока. Это я точно уж знаю. Кстати, а где Аюп Бородач, он завсегда с тобой увязывается…
– Я запретил ему ехать со мной. Он как хвостик…
– Вот бы кого сдать в Трудармию… – мечтательно начал полубрешак.
Тут под передние ноги лошади, на которой сидел Ржига, поднырнул какой-то маленький лохматый зверек, выметнувшийся из серых придорожных кустов. Конь шарахнулся в сторону, стал на дыбы, и полубрешака едва не вынесло из седла. Счастье, что он успел покрепче сжать ногами заходившие бока скакуна и вцепиться разом в поводья и гриву. Себастьян остановил свою собственную лошадь и вымолвил: