Наследник. Поход по зову крови - Краснов Антон. Страница 18

– Мне кажется, несколько лет назад ты говорил совершенно по-иному. У тебя были большие планы. У тебя были большие амбиции. Они куда-то делись?

Себастьян понимал, что она не просто поддерживает вежливый разговор, а действительно пытается понять, чем он жил и дышал все это время, пока они были порознь. Но обида, гнев и (ну да, да!) ревность к этому холеному и блестящему красавчику, к этому Ариолану Бэйлу заглушали голос разума.

– Значит, мне следует продолжить обучение в Сейморе, а потом, если повезет, махну и в столицу? Ты расписала мне заманчивый путь по жизни. Уж не по образу ли и подобию одного типа, который тут промелькнул?

На ее лице отразилось холодное недоумение. Себастьян понимал, что говорил совершенно не то и не так, он даже предпринял жалкую попытку одернуть себя, но тут же с гадливостью задавил ее. Его понесло.

Остановиться он уже не мог:

– Я говорю про Ариолана Бэйла, с которым ты помолвлена. Я вижу, ты впитала от него все лучшее. Даже в выражении лица чувствуется что-то общее. Правда, он более откровенен, чем ты: мастер Бэйл уже успел сказать, что я всего лишь глупый самодовольный нахал, которому не хватает ума держать язык за зубами!

Аннабель медленно приблизилась к Себастьяну и внятно произнесла:

– Мне кажется, что он был совершенно прав.

На этом обмен любезностями и завершился. Не потому, что старым друзьям не осталось, чем еще уязвить друг друга. Просто в галерею вернулись владетель Корнельский и барон Армин. Ариолана Бэйла с ними не было.

Барон был багров, как самый мрачный из закатов над Тысячелетней рекой. По его лысине, которая была покрыта влажными каплями еще до того, как он удалился для приватной беседы, пот теперь струился ручьями. То и дело он проводил по черепу растопыренной пухлой пятерней, но это нисколько не помогало: ладонь была так же предательски влажна, как блестящий купол головы.

Его глазки бегали, как растревоженные муравьи, в чье жилище бросили дымящуюся головню.

На его светлости герцоге Корнельском итоги разговора никак не отразились. По крайней мере, он вышел к фонтану с тем же невозмутимым лицом, а потом вдруг пропал, не возобновив беседы. Себастьяну показалось удивительным, как такой большой человек мог бесследно исчезнуть в довольно узкой и хорошо просматривающейся галерее. Впрочем, Аннабель могла бы рассказать своему другу детства о боковых галереях и тайных нишах, которыми изобиловал этот дом, выстроенный несколько веков назад… Однако она не была расположена к подобным откровенностям и быстро удалилась в отведенную ей в особняке комнату: нужно было собраться в дорогу.

Себастьян покинул дом владетеля Корнельского. Характерно, что за все время пребывания в нем он так и не увидел ни одного лакея, ни одного слуги, ни одного охранника. Себастьян отметил это и по той причине, что спинным мозгом, цепким интуитивным чутьем вдруг понял: за ним следят. Кто-то топтался взглядом по его спине, по его затылку и шее, и бежал, бежал по ней легкий холодок.

Себастьян вышел на главную площадь, на которой красовалась гигантская, выше любого из городских зданий и шпилей, колонна со статуей древнего Мелькуинна, покровителя королевства Альгам и Кесаврия. Легендарный пророк, по преданию, единственный из Маннитов избежавший зла и остановивший его, печально оглядывал громадную площадь. Себастьян задрал голову и долго смотрел на величавую фигуру Великого, того, кто дал новую жизнь землям Альгама и Кесаврии и сумел спасти населяющие их народы от истребления страшного, неизбежного и мучительного.

По крайней мере, именно так учили в Школе Второго окна. Да и Ариолан Бэйл, которому были доступны знания совершенно иного, несоизмеримо более высокого уровня, не дал бы соврать: в Школе Пятого окна учили тому же, и самые авторитетные, источающие пыль столетий источники в королевской библиотеке не отклонились бы и на полслова от этой истины.

Животворный пророк, величайший из живших, был мореплавателем. Его имя носили знаменитые Столпы Мелькуинна, коими все так любили клясться, но которых никто толком и не видел. По крайней мере, все были уверены, что теми столпами положен предел благочестивой земле и воде, что далее простирается только тьма. Только тысячеглавое зло. Только Омут.

А за ним – Черная Токопилья.

Бронзовый вершитель судеб целого мира, Великий Мелькуинн, печально смотрел себе под ноги с огромной высоты и явно не замечал маленького худого человека, который только что опозорился перед девушкой, о которой мечтал. «Есть, побери меня Илу-Март, и другие мечты! – бормотал про себя Себастьян. – В конце концов, еще ничто не потеряно. Я еще смогу… Быть может, я совершу нечто такое, что заставит Аннабель позабыть обо всем, кроме меня, обо всех, кроме меня. И думать только о том, что есть я. И что я способен дотянуться до неба и снять оттуда молодую луну – ради нее, Аннабели».

Себастьян не отдавал себе отчета в том, откуда именно всплыло эта опасное, режущее как бритва сравнение с молодой луной. Вздрагивая, она плывет по поверхности безмолвной ночной бухты. Тускнея и снова пылая, вбирает она в себя золотые зрачки Зверя. Того, родом из детства.

Высокий дребезжащий голос выпрыгнул из-за спины Себастьяна, как пружинный демон из картонной коробки:

– Эй, мастер Басти! На меня смотреть куда легче, чем на пророка Мелькуинна! На него вон как голову задирать надо. А на меня достаточно только чуть-чуть глаза скосить и потом их опустить – и все.

Себастьян вздрогнул всем телом и негромко вскрикнул.

Тот, кто потревожил Себастьяна столь возмутительным образом, был… Да, это был не кто иной, как Аюп Бородач. У данного представителя расы брешкху вообще имелась очаровательная манера появляться в самый неподходящий момент в самом ненужном месте.

Себастьян свирепо замотал головой и, спустя несколько мгновений все-таки обретя дар речи, схватил того за бороду:

– А ты что тут делаешь?! – закричал он. – Ты вообще откуда взялся? Я же запретил тебе следовать за мной!

– Взялся? – ничуть не смутившись подобным обращением, отозвался Аюп Бородач. – А я никуда и не исчезал, чтобы взяться. Я ж сказал: я для того и приставлен, чтоб с тобой ничего не случилось.

Себастьян перевел дух.

– Я знал, что брешкху – самое несносное племя на этой земле. Но ты умудряешься выделяться даже среди своих нахальных сородичей! – выговорил он.

Аюп Бородач хмыкнул. Задрал свою серую рубаху и как ни в чем не бывало принялся чесать брюхо. Глядя на это, Себастьян с трудом удержался от здоровенного пинка в этот возмутительный отвислый живот.

– Ты даже хуже Ржиги, – не зная, во что претворить этот злодейский замысел, сказал он. – Вонючее и наглее. Ниже на голову… Да и просто низок!

– О… О! У тебя плохое настроение? У меня есть пара способов его повысить. Ух! Ух! Давненько не был я в славном Сейморе! Тут много лакомых мест, а отплытие «Летучего», как я слышал, отложено до завтрашнего утра.

– Ну пойдем… – вздохнул Себастьян, поднимая обе руки в знак примирения и согласия.

– …Я забрался под карету барона Армина, мастер Басти. Там, конечно, немного пыльно, а когда трясло на ухабах, мастер Басти, я два раза едва не откусил себе язык. Но что не сделаешь ради твоего спокойствия, мастер Басти? Я ж знал, что случусь возле тебя очень кстати. Я же вижу, что тебе лучше.

Его голова еле выглядывала из-за высокой, тонко отшлифованной столешницы. Себастьян и его несносный спутник пили вкуснейший, ароматнейший сейморский пунш с фруктами, чудный напиток, который умели делать только в столице провинции. Под пунш отлично шли жареные колбаски со шпиком и с зеленью, а также пирожки с фаршированной рыбой. Спутник уверял Себастьяна, что заведение, куда они зашли, – лучшее во всем Сейморе по соотношению цены и качества подаваемых блюд (Аюп так и выразился).

Правда, название таверны – «Полтора толстяка» вселяло мысль, что одному из посетителей расплатиться так и не удалось…

Аюпу Бородачу хватило нескольких энергичных глотков пунша, чтобы у него окончательно развязался язык. И тогда он брякнул: