Закоулок убийц - Гамильтон Дональд. Страница 2

Полная кварта виски стояла на туалетном столике, еще одна, наполовину пустая, красовалась на телефонной стойке возле измятой двуспальной постели, которая выглядела так, словно на ней спали днем — или просто лежали, — не удосужившись снять покрывала. На полу возле корзинки для мусора валялся чулок со спущенной петлей — неловкая рука бросила его в корзину, но промахнулась.

Повсюду, но главным образом на полу, были в беспорядке разбросаны другие предметы женского туалета: белье — как тонкое, так и на удивление грубое, пакетики “Клинекс”, дневная газета, пара плетеных сандалий, пушистый розовый свитер и розовые же вельветовые брючки — зауженные по последней моде; женщины, похоже, помешались на них, вне зависимости от того, как смотрелись в таких брючках их зады. Бедные задики, во что их только не впихивают.

Вообще-то я противник женских брюк, но, с другой стороны, когда кругом брюки приобретают самые уродливые очертания, обтягивающие джинсы смотрятся вполне неплохо, а уж прилично пошитые бермуды вообще выглядят как последний писк.

Я устроился в просторном кресле, развернутом к телевизору, и начал ждать. Я даже не стал осматривать комнату в поисках “жучков” и прочих подслушивающих устройств. Мак предупредил, что они здесь есть, да и телефон почти наверняка прослушивается. Что и следовало ожидать. Если противник и впрямь проявил интерес к нашей подпавшей под влиянием Бахуса и не слишком лояльной оперативнице, то он должен был прежде убедиться, имеет ли дело с подлинником или с подсадной уткой.

Я и не помышлял о том, чтобы вывести из строя их электронику. Напротив, я надеялся, что все оборудование функционирует как подобает, поскольку мои обязанности заключались в том, чтобы придать еще большую достоверность той роли, которую играла Джин, а для этого требовались свидетели.

Глава 2

— Достоверность? — переспросил я, находясь в том же вашингтонском кабинете. — Хорошо, сэр. Какую именно степень достоверности вы имеете в виду? И знает ли наша дама о том, что ее ждет?

— Знает, — уверил меня Мак. — Правда, в общих чертах; подробности она слушать не захотела, что вполне объяснимо. Она отдает себе отчет в том, что ей будет довольно больно и что недели две-три ей лучше не подходить к зеркалу. Разумеется, с ней все согласовано. Она не возражает. — Мак посмотрел на меня и нахмурился. — Ты же должен иметь в виду следующее. Во-первых, она, разумеется, должна остаться в живых. Более того, она даже должна приступить к нормальной жизни через разумный промежуток времени — скажем, дня через три-четыре. С другой стороны, выглядеть это должно убедительно. Синяк под глазом и разодранная в клочья одежда не принесут ей никаких дивидендов, кроме разве что бесплатного билета на дно залива Чезапик.

— Понимаю, — произнес я. — А могу я поинтересоваться, для чего все это нужно, сэр, или вы предпочитаете держать меня в неведении?

— В прошлом году мы упустили там одного человека, — произнес Мак. — Ушел прямо у нас из-под носа. А охотились мы за ним уже давным-давно — он числится одним из первых в списке на устранение. В конце концов, обнаружился он здесь, в Вашингтоне. Серьезных ошибок допущено не было. Насколько тебе известно, по дипломатическим соображениям мы не проводим операции в определенных районах, в том числе в Вашингтоне и его окрестностях. Мы не должны прибегать к активным действиям в радиусе двадцати пяти миль от города. — Мак поморщился. — Все это вполне логично, но только люди, установившие эти ограничения, слабо представляют, насколько они связывают руки тем, кто должен выполнять эту работу.

— Вы правы, сэр.

— Когда субъект отбыл наконец из Вашингтона, он направился прямиком в Аннаполис. И там бесследно исчез, оставив позади мертвым нашего агента.

Я приподнял брови.

— Вы сказали, сэр, что ошибок не было? Меня учили, что позволить себя убить — это достаточно серьезная ошибка.

Мак пожал плечами.

— Готов это признать, но Эймс был вполне неплохим агентом, и он вполне резонно считал, что имеет дело всего лишь с одним противником. Однако, судя по всему, возле залива Чезапик он наткнулся на превосходящие силы.

— Эймс? — переспросил я. — Мне приходилось работать вместе с ним. В Калифорнии, пару лет назад.

— Я знаю. — Мак даже не посмотрел на меня. — Это вторая причина, по которой я подумал, что ты согласишься нам помочь, хотя это и заставит тебя на некоторое время отложить поездку в Техас.

Я рассмеялся.

— Вашими устами да мед пить, сэр. Есть вещи, которые нельзя откладывать. Гейл не из тех, кто умеет терпеть. Что же касается Эймса, то он был буквально помешан на транзисторных приемниках. Он довел меня до того, что я готов был заставить его проглотить чертов приемник — транзистор за транзистором. Можете представить, чтобы человек вскарабкался на восьмитысячефутовую вершину только для того, чтобы на полную мощность включить эту штуковину! С другой стороны, ему нельзя было отказать в смелости, да и форель он удил мастерски... — Я приумолк, потом спросил: — Его ведь убили сзади, да?

— Да. Его нашли на берегу со сломанной шеей. Судя по всему, убийца подкрался сзади, когда Эймс выслеживал субъекта. А как ты догадался?

— Когда он входил в раж, он всегда забывал про свой тыл. Ему и в голову не приходило, что кто-то может выслеживать его самого. Я предупреждал его. Эх, черт побери. Прощай, Эймс.

— Да, — сказал Мак. — Так вот, как я уже говорил, субъект после этого исчез. Пару месяцев спустя он объявился в Европе, но мы до сих пор не знаем, как ему удалось выбраться из Штатов.

— Кто он?

— Это не имеет значения, — ответил Мак. — Один из наших людей уже о нем позаботился. Важно другое. Я вошел в контакт с другими отделами и выяснил, что это уже не первое исчезновение из той зоны. Они подозревают, что где-то в районе залива Чезапик орудует организация, которая помогает определенным лицам прятаться до тех пор, пока не удастся переправить их в более безопасное место. Корабли снуют по заливу потоком, и не какие-нибудь, а самые крупные, способные пересечь Атлантику. Теоретически, у Чезапикской губы, на выходе из залива, пока суда не покинули трсхмильную зону, их можно остановить и подвергнуть досмотру. На практике же досмотр судов любого тоннажа редко оборачивается простой формальностью. Я сказал:

— Насколько мне помнится, после моего краткого общения с американским военным флотом, залив Чезапик тянется на две сотни миль в длину, а в ширину достигает двадцати миль. Кроме того, карта пестрит реками, болотами, заливчиками и островами.

— В мореплавании принято употреблять термин “лоция”.

— Прошу прощения, сэр. Лоция.

— Но ты прав, — сказал Мак. — Учитывая наши ограниченные возможности, искать в таком районе хорошо замаскированное укрытие — все равно, что разыскивать иголку в стоге сена. Мы можем лишь догадываться, что людей высаживают и увозят на морских судах. В любом случае эта работа нам не под силу, почему мы и подходим к ней с другой стороны.

— Вообще-то, мне казалось, что у нас несколько иная специализация, сэр. А что делают все эти шустрые правительственные ребята с колледжским образованием, которые обучают японцев приемам дзюдо и за полсекунды расстреливают в клочья любую мишень, хотя начинают со связанными руками? Неужто они сами не справятся?

Мак поднял глаза.

— Ты забываешь про Эймса, — произнес он.

— Вы же сказали, что об этом человеке уже позаботились.

— О нем — да, — сухо сказал Мак. — Но в районе Аннаполиса, в каких-то сорока милях отсюда, остаются люди, которые также делят ответственность за смерть Эймса. Наша организация не имеет права смотреть сквозь пальцы, когда кто-то нарушает наши планы, а тем более — когда убивают наших людей. Вот почему я попросил, чтобы эту операцию поручили нам. — Мак криво усмехнулся. — Остальные были только счастливы. По-видимому, существуют какие-то политические соображения, которые делают эту миссию не самой желанной. Ты должен иметь это в виду, Эрик.