Привидение особого назначения (СИ) - Гладышева Наталья "Наташка". Страница 46

Наконец, поплутав, вылетела-таки к поляне со скалами. Все они были темными, гладкими и никаких изображений не показывали. И как эти телевизоры включаются? Вспомнилось сакраментальное: "Так где же у него кнопка?". Непроизвольно улыбнулась и коснулась рукой одного из "экранов". О чудо! На скале стала проявляться картинка, красивая картинка. Море, перекатывающее булыжники и полное безлюдье. Чуть не топнула капризно ножкой и не затянула: "Хочу про привидение!" Но не успела ничего произнести как услышала за спиной:

- Гостья и в моем скромном обиталище? Так кто же вы прекрасная дама? - любезная фраза меня не обманула, в безликом, шелестящем голосе, слышался оттенок снисходительной-насмешки.

Кажется и директор зоопарка-музея пожаловал и что-то мне подсказывает, что недалека была от истины, когда не видя еще его, повесила ярлык психа. Голосок что надо. Пробирает до костей.

- Добрый день, - решила быть вежливой и я.

Медленно повернулась, опасаясь увидеть перед собой маньяка. Старый рефлекс, еще из прошлой жизни. Будь живая, несдобровать бы мне. А так. Можно и перестать бояться.

- Вежливая, - столь же снисходительно-безлико отметил стоящий передо мной человек.

Все-таки человек. Прощай летающая тарелка и детская мечта побывать в космосе.

- Столь гостеприимному хозяину совсем не обязательно хамить, - просветила его я.

- С чувством юмора, - причмокнул губами мой собеседник, сощурив светло-серые глаза.

Глаза у него были настолько светло-серыми, что белок был чуть светлее радужки. Поэтому взгляд производил странное, пугающее впечатление. Нет, маньяк, как пить дать маньяк. Джек-потрошитель. Одеяние как раз отсылает куда-то туда, в прошлое. Светло-серый длинный плащ, так и хочется съязвить, под цвет глаз. Того же цвета камзол. Белая рубашка, далеко не современного покроя. Серые панталоны, так, кажись это зовут. Белые чулки. Черные туфли (неужели?)тоже не от Дольче и Габбано. И черная же трость, с набалдашником из прозрачного сияющего камня. Серые, словно припорошенные пылью, волосы, длинной до плеч, развеваются на ветру. Колоритный персонаж и неприятный, как-то не по себе от его взгляда. Словно всю душу вывернул наизнанку, вытряхнул содержимое, а теперь взглядом перебирает. Неприятно.

- Любопытная, - подытожил директор музея. - Будет забавно.

- Кому? - безотчетно вырвалось и тут же поймала себя, что разглядываю его слишком оценивающее. Взгляд "сверху донизу и обратно", пропутешествовал по невысокой, но складной фигуре незнакомца уже не раз и не два.

- Конечно мне! - рассмеялся неприятным шелестящим смехом мужчина. - Располагайся.

Он махнул рукой в сторону скал-телевизоров и, больше не обращая на меня внимания, отправился дальше, по своим делам. Ну да, не гид же. Директор! Эй, он так и уйдет? Первый житель планеты, встреченный мной, оказался до неприличия нелюбопытным. Хотя, пожалуй, он все-таки второй, или третий, если брать в расчет оба цветочка. Бросилась следом за аборигеном (в его одеянии, только танец племени тумба-юмба плясать), но догнать не смогла. Пока я, замешкавшись после разговора с ним размышляла, местный житель успел исчезнуть в неизвестном направлении. И хоть убей не заметила как он это проделал. И что дальше? Носиться по окрестностям в поисках странных местных? Или лучше вернуться к скалам и попытаться понять принцип действия?

Словно реагируя на мои мысли, все скалы-телевизоры заработали разом, одновременно. А чудеса все чудастей становятся. Почему скалы-экраны включились? И почему именно такие картинки, а не другие? Что это обозначает?

Обойдя одну скалу кругом, подошла к другой, потом к третьей. Всего скал было двадцать. Изображали они все одно и то же. Какая-то древняя постройка при свете луны с различных ракурсов и в разное время. Где-то таинственное строение было новым, на его колоннах-стенах сверкали узоры из драгоценных камней, где-то блеска кристаллов не было, а были полуразрушенные "стены" из серого камня, увитые каким-то вьюном и покрытые мхом. Пели птицы и звенел протекающий рядом с постройкой ручеек, а где-то ручейка уже не было или еще не было. То заросшая тропа, еле заметная, вела к лестнице в храм (почему-то здание ассоциировалось именно с этим словом), то это была, выложенная камнем, широкая дорога. На каких-то изображениях вокруг постройки буйствовал непроходимый лес подступая близко к стенам, а вот где-то лес был вырублен. Странное место. Здание в виде шестигранной наклонной, невысокой башни, в которой вместо стен, шестигранные призмы колонны, расставленные через равные промежутки, видеть раньше не приходилось. Да и вообще ничего подобного видеть не приходилось.

У двенадцатой из скал остановилась, пораженная открывшимся зрелищем. По ступеням храма, покрытым на этом изображении мрамором, подымался человек. Обнаженный, только тяжелая серебряная цепь покоилась на груди. У входа его ждал другой человек, из одежды на нем была только набедренная повязка. Он что-то произнес, слов я не расслышала и протянул руку тому, кто подымался к нему. Вдвоем они вошли в храм, а мне просто захотелось посмотреть на то, что будет происходить дальше. И снова, словно повинуясь моему мысленному желанию, изображение на экране сменилось, "камера" последовала за двумя мужчинами.

Пол, на котором шестигранными разноцветными плитами выложен растительный орнамент. Драгоценные камни на серых колоннах, повторяют тот же рисунок что и на полу. Полупрозрачный цветной потолок, сквозь который прорывается солнечный свет, преломляясь и падая на пол цветными лучами. Лишенное мебели помещение, открытое всем ветрам благодаря своей странной архитектуре. И двое людей, стоящие друг напротив друга, лицом к лицу. Тот, что в набедренной повязке и с пышной гривой распущенных волос, что-то еле слышно говорит, не останавливаясь даже чтобы вздохнуть. Тот, кто обнажен и чья грудь бурно вздымается, покорно опустил бритую голову и молча смотрит в пол. Слова становятся громче. И хоть мужчина говрит быстро, не делая пауз между словами, с удивлением отдаю себе отчет в том, что постепенно начинаю понимать о чем идет речь. Финальную фразу: "Да будет проклят род предавшего до шестого колена!" понимаю уже без труда. Если судить по сказанному, то все дело каком-то предательстве, суть которого от меня ускользает. Слишком непонятные вещи и события за этим стоят.

Обнаженный мужчина снимает серебрянную цепь и бросает к ногам судьи. Сегодня он обвиняемый. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Мужчина поднимает голову, смотрит прямо в глаза судье и презрительно усмехается. Но не только презрение в его усмешке, в ней есть еще и отчаяние. Тот, кто в повязке, протягивает руку вперед, глаза горят торжеством, по ним легко читается, он добился чего хотел. С кончиков пальцев судьи срывается цветное пламя, оно касается груди осужденного, там, где находится сердце.

Обнаженное тело лежит на цветных плитках, торжествующий мужчина держит на вытянутой ладони пульсирующее сердце. Гневный окрик, за спиной палача появляется неясная тень. Это женщина. Распущенные черные волосы струятся шелковым водопадом по обнаженным плечам. Тяжелые золотые браслеты звенят на запястьях и щиколотках. Тонкая ткань, накинутая на плечи, скреплена в нужных местах брошами тонкой работы. Женщина удивительно красива. Тонкие черты лица, яростно горящие черные глаза, каралловые губы, белая кожа.

- Ты не имеешь права здесь находиться, - небрежно замечает судья.

- Подлец! - звонкая пощечина и расширенные от ужаса глаза, женщина замечает то, что лежит на ладони у палача. - Ты…, - она теряет способность говорить, только раскрывает и закрывает рот.

Вместо гневных слов раздается сипение, кожа женщины принимает нездоровый синеватый оттенок.

- Решай! Если ты со мной и моя, ты будешь жить. Если нет, мне не нужен лишний свидетель.

Из последних сил, раздирая в кровь горло ногтями, женщина сипит: "Нет!" и падает на пол, рядом с тем, кто уже мертв.