Белое безмолвие смерти - Зонин Сергей "Серая Зона". Страница 56

Шестеро духов нерешительно отделились от толпы и поплыли по воздуху к телам. С каждой секундой их движения становились всё более уверенными. То ли призраки увлеклись знакомым делом, то ли решили, что приказ надо выполнять хорошо, независимо от собственного мнения. Ухватив женщин за плечи когтистыми лапами, они припали страшными челюстями к посиневшим губам, словно высасывали последние вздохи. Зелёный огонь, окружающий скелеты, с каждой секундой разгорался всё ярче. Когда языки пламени уже взлетали вверх почти на полметра, духи так же синхронно отстранились от лежащих, и начали собирать с себя огненные завитки, лепя их в ровно светящиеся изумрудные шары. С каждой секундой сферы уплотнялись и горели всё ярче. А потом внутри них начали проступать очертания крошечных скелетиков… пока без доспехов, но это однозначно были маленькие копии воинов-Мараи. В позах эмбрионов — каждый охватил коготками свой хвост.

Наконец, первый дух закончил «лепку» и осторожно, словно боялся разбить, опустил трёхсантиметровый шарик в грудную клетку женщины, где тот утонул без следа. Спустя несколько секунд дыхание пострадавшей выровнялось, лицо начало приобретать нормальный цвет. И только после этого до зачарованного Владимира начало доходить:

— Постой-ка. Вы что же, размножаетесь таким образом?

— Да, Владыка.

— А подробнее? Получается, вылеченный уже не будет собой? Он просто оболочка для этого вашего… эмбриона?

— Нет, Владыка. Зародыш растёт, питаясь силами души исцелённого, и постепенно сливается с ней — это правда. Взамен он излечивает тело от всех ран и болезней. Но память и личность остаются в неприкосновенности до конца жизни. У зародыша нет собственного характера. Его основа — заклятие подчинения, но оно срабатывает только после смерти.

Хранитель задумался. Вряд ли драки будут ему благодарны за такое спасение. Они точно предпочли бы умереть, чем стать рабами Судии. С другой стороны, именно опасность превратиться в Мараи удержит их от очередных попыток самоубийства — а таковые попытки уже успели Владимира полностью задолбать. Как будто весь мир задался целью напомнить ему первый не слишком разумный поступок в Носфере. Дескать, если Владыке можно, то уж нам и вовсе рекомендовано… «Но я-то тогда ещё не знал, к чему приведёт моя смерть?»

«Они тоже не знали, — ехидно напомнила совесть, — по местным представлениям Судия — обязательно чудовище, и ты когда стрелялся — думал так же. Как и ты, они предпочли от чудовища сбежать, вместо того, чтобы уточнить обстоятельства и просчитать последствия».

Что характерно, Меч и совесть Владимира друг друга терпеть не могли. А вот голоса у них почему-то были похожи, как у братьев-близнецов. Одинаково назойливые и едкие.

— Чёрт с ним. Лечи остальных. Всё равно, другого целителя сейчас искать негде.

Остальные огненные шарики, к тому моменту уже давно готовые, исчезли в телах спящих.

— Через сколько времени они придут в себя?

— Примерно через час, Влады…

Закончить фразу дух не успел. Окружающее его зелёное пламя переплелось с другим огнём, сине-белым, и легионеры, вопя, покатились по воздуху. Их движения до крайности напоминали людей в горящей одежде. Выгнулись, охваченные призрачным огнём, и тела женщин. Сам Владимир ничего не чувствовал, хотя несколько вспышек задели и его.

Уже подозревая, что увидит, Хранитель крутанулся на месте, одной рукой выхватывая Меч, а другой — пистолет-пулемёт. И почти нос к носу столкнулся с огромным чёрным псом, словно выскочившим из сказки «Огниво» или кошмаров сэра Генри…

Освещения на Арене не было.

Некоторые поединки проходили в полной темноте — если оба участника не обладали ночным зрением, это придавало схватке дополнительную остроту. Но обычно бой шёл в сиреневом мерцании самой Арены. Чем сильнее были эмоции дерущихся, тем ярче светился мох, поглощая их. А уж когда лилась кровь, то ровное сияние заливало даже зрителей, не только бойцов. Так что битва была в какой-то степени и жертвоприношением.

Назиль сбросила сапожок и ступила босой ногой на бархатный покров Арены. Мох, Лишайник, Плесень — все называли эту субстанцию по-разному, но сущность её оставалась неизменной. Единственная флора островов, она произрастала практически везде во владениях дроу. Она могла расти на голом камне, на вертикальных и отвесных поверхностях, в отсутствие воды и света — единственным условием для её процветания были сильные эмоции. Она определённо обладала магической силой, чувствительностью и (предположительно) — каким-то подобием коллективного разума. Фактически, это растение было божеством для тёмных эльфов. Оно предоставляло им свет, воздух, пищу, магическую силу и бессмертие — в обмен на подчинение его эманациям, которые воспринимались жрицами-испытательницами, Королевой, а иногда и одарёнными лицами из низших слоёв общества. Требовал мох немногого — всего лишь чувственной пищи в изобилии. Естественно, что на Арене — и Красной, и Чёрной — он всегда разрастался сплошным ковром.

Навстречу воительнице плавным, невероятно гибким (для бывшего человека) движением скользнул вампир. Назиль стояла неподвижно, экономя дыхание, и делая вид, что заворожена. На самом деле она использовала последние свободные мгновения, чтобы изучить врага внимательно.

Ночной охотник был обнажён до пояса, одетый только в тонкие шёлковые штаны и довольно тяжёлые ботинки. Назиль чуть заметно нахмурилась — кто-то явно подсказал монстру защитить ноги от жгучих укусов мха, раздражающих всех, кроме дроу. Или он узнал об этом из выпитой крови? По сравнению с маленькой и хрупкой фигуркой девушки, кровосос казался настоящим великаном — не меньше ста восьмидесяти сантиметров. Телосложение атлетическое, по меркам эльфов, но весьма скромное для смертного — в этом плане он уступал даже Брунгильде. Впрочем, физическая сила неупокоенных не имела никакого отношения к их мускулам. Поражали его короткие волосы — стрижка на Внутреннем Кольце считалась одним из самых позорных наказаний, и Назиль была вынуждена напомнить себе, что в людских государствах другие традиции, совсем необязательно, что перед ней преступник. Хотя… как-то ведь он попал на Арену, и вряд ли добровольно…

Вампир рванулся вперёд в длинном прыжке. Если бы его клинок достиг цели, он развалил бы девушку сверху донизу. Назиль презрительно усмехнулась и танцующим шагом ушла в сторону. Очень мягко, очень аккуратно — при пятикратном ускорении собственная инерция легко превращается в слабость, ты не можешь вовремя затормозить, не потеряв равновесия. Странно, что вампир, весящий почти в два раза больше неё, не знал таких простых истин. Он пронёсся мимо, как пушечное ядро, и Назиль успела полоснуть серебром по его животу. Противник издал короткий крик боли. Девушка удивлённо вскинула бровь. Насколько она знала, вампиры были молчаливы, и хорошо переносили боль.

А ещё, в тот момент, когда он частично повернулся к ней спиной, молодая дроу заметила страшные ожоги на его спине и затылке. Это навело её на мысль, как закончить поединок в два удара. Раны от огня заживают у вампиров плохо, а боль причиняют не меньшую, чем живым существам. Конечно, создать такое заклинание, чтобы убить тварь, или хотя бы вывести из строя, воительнице было не под силу. А вот ошеломить, заставить растеряться на несколько мгновений — почему бы и нет?

Вампир перешёл в контратаку, и Назили пришлось пустить в ход всю свою гибкость, чтобы уйти от его бешеного натиска. Он учёл первую ошибку и теперь перемещался короткими шагами, не разбегаясь. С чудовищной быстротой двигалась только рука с мечом. Каждое столкновение клинков отбрасывало эльфийку метра на три. Если бы она попыталась парировать его выпады хоть немного более жёстко, то уже сломала бы руку. Но даже от скользящих блоков кисть уже изрядно болела. Назиль никак не могла получить передышку хоть на полсекунды, чтобы сплести заклинание огненной вспышки. Кровосос гонял её по арене, как игрушку, явно стараясь вымотать и зажать в угол. Если бы не этот дурацкий запрет на два меча! Имей она возможность защищаться и нападать одновременно, ситуация бы резко изменилась. Фехтовальщик на самом деле перед ней был посредственный, но компенсировал недостаток умения диким напором.