Микроб без комплексов - Донцова Дарья. Страница 7

– Похоже, Эдита умела держать эмоции под контролем, – подхватила я, – вы прекрасно воспитали дочь.

– Она приносила радость миллионам людей и помогала всем близким и знакомым, – кивнула Зоя Владимировна. – Вот мы заговорили о Вене, а он ведь неродной Дите.

– Ваша дочь усыновила мальчика? – уточнила я.

– Нет, просто взяла его на воспитание. Веня – сын Анюты и моего сына Владимира. Анюта прожила с Володей недолго, родила от него Веню, потом брак распался. Между нами говоря, Володя поступил некрасиво: Нюта бы никогда не подала на развод, но она застукала его с любовницей прямо в постели. Знаете, Нюта могла стерпеть безденежье, заносчивый характер Володи, его пьянство. Она носила старое пальто, а муж купил шубу… себе. Мужчина в норке, представляете? Жуткая безвкусица! Но Нюта любила Владимира, вот только измену ему простить не смогла. Взяла крошечного Веню и ушла из хорошей квартиры, которая, кстати, была куплена в период брака, в крохотную однушку, которую снимала на краю города. Она ничего не взяла из дома, убежала буквально голой, вернула Владимиру его подарки и не заикнулась о разделе жилплощади. Думаете, он оценил ее благородство? Как бы не так! Он Нюте алименты не платил и налево-направо говорил о ней гадости. Потом женился снова и поутих. Когда Нюта умерла, Веня остался сиротой. Знаете, как поступил мой сын? Он позвонил Дите и зарыдал: «Помоги, не знаю, куда ребенка пристроить, как его воспитывать! Забери к себе племянника! Ты обязана мне помочь! Моя жена не может справиться с Вениамином!»

– Сильное предложение, – усмехнулась я. – Неужели Эдита согласилась?

– Да, – покраснела Зоя Владимировна, – она забрала Веню к себе. Я тогда продала хороший дом в Екатеринбурге и переехала в Москву к дочери. Денег нам едва хватило на однокомнатную квартирку. Там мы и жили в тесноте, пока Фазиль талант Диты не открыл. Увы, мой сын неприятный человек, законченный алкоголик, я с ним не общаюсь. Надеюсь, Веня вырастет похожим на Нюту, ничего от отца не унаследует.

Глава 4

– Заболталась я с вами, – внезапно спохватилась Зоя Владимировна. – так и на службу опоздать можно! Объем работы вам понятен?

Я кивнула.

– Великолепно! – оживилась хозяйка. – Теперь еще одна очень важная информация. Не применяйте никаких средств с хлоркой. У Ляли на нее аллергия, кашель начинается. Ваш оклад двести долларов.

Мне стало смешно. Учитывая невероятный беспорядок в кухне, можно предположить, что комнаты выглядят не лучше. А если вспомнить, что трудовой день длится двенадцать часов и работнице не положен выходной, то такая зарплата просто насмешка. Но я ведь явилась сюда не деньги зарабатывать…

– Замечательно, – кивнула я.

– Значит, по рукам? – обрадовалась Зоя Владимировна.

– Есть только одно «но», – быстро добавила я.

– Какое же? – мигом погасила радость хозяйка.

– Первый месяц я не смогу у вас работать полный день, это связано с личными делами. Мне придется приходить и уходить в разное время.

– Да? – кисло протянула Зоя. – Ну тогда…

– Давайте считать этот период испытательным сроком, нам надо привыкнуть друг к другу. Естественно, никаких денег вам платить не придется, – предложила я.

– Отлично! – подпрыгнула старшая Звонарева, мигом оценив свою выгоду. Потом дама устыдилась собственной жадности и дала задний ход: – Но я не могу пользоваться плодами вашего труда без всякого вознаграждения.

– Речь идет всего о месяце, – напомнила я.

Зоя Владимировна решительно рубанула воздух ладонью.

– Ну уж нет! Давайте договоримся о справедливой плате на этот срок. Двадцать долларов!

– Годится, – в ту же секунду согласилась я.

– Можете начать прямо сейчас? – втянув голову в плечи, осведомилась нанимательница.

Я изобразила восторг:

– С огромным удовольствием!

– Приступайте, голубушка! – напутствовала меня хозяйка. – А я помчалась на работу. Сегодня ученый совет, на который я, кажется, уже благополучно опоздала.

Быстро повернувшись и продемонстрировав отнюдь не старческую прыть, Зоя Владимировна скрылась в бесконечно длинном коридоре. Я окинула взглядом бардак в кухне и решила для начала найти комнату Эдиты.

Первая дверь, которую я распахнула, вела в гардеробную. В не очень просторной комнате было не так уж много вещей. Несколько платьев и юбок, считаное количество блузок и свитеров. То ли Зоя Владимировна раздала основную часть гардероба покойной, то ли Дита предпочитала быстро избавляться от «засвеченных» в прессе и на тусовках нарядов. Я внимательно осмотрела то, что висело на вешалках. Со всех предметов одежды были срезаны ярлыки, очевидно, они царапали нежную кожу актрисы. Я, кстати, тоже вооружаюсь ножницами, купив обновку. Но внезапно я испытала удивление: что-то здесь было не так. Почему же меня обеспокоило отсутствие «опознавательных знаков»? Я опять подвигала «плечики», прогнала прочь праздные мысли и решила продолжить осмотр.

Одна из стен комнатушки частично была приспособлена для хранения обуви и аксессуаров. Я взяла со специальной подставки изящную черную лаковую лодочку на десятисантиметровой шпильке и поняла: у Эдиты вдобавок к изумительно стройной фигуре был тридцать пятый размер ноги, прямо как у китаянок, хотя в наши дни многие дамы носят обувь размера эдак сорокового.

Я вышла из гардеробной, осторожно затворила дверь и открыла следующую, ожидая увидеть прибранную спальню покойной (ведь обычно хранилище одежды соседствует с жилой комнатой ее владелицы). В нос ударил такой крепкий аромат тлеющего сена, что я сначала зажмурилась, а потом судорожно закашлялась. Когда в горле перестало першить, я открыла глаза и огляделась.

Посередине тридцатиметрового пространства, на небольшом подиуме громоздилась кровать с кучей скомканного постельного белья. Атласное покрывало сползло на пол, тут же на сером ковре лежала одежда: джинсы, футболка, трусики, лифчик, теплый свитер, золотые босоножки и черная бейсболка. Чуть поодаль валялась кожаная сумка, из которой высыпалась всякая дребедень. Кресло и диван, стоявшие у стены, были завалены шмотками, письменный стол напоминал свалку – куча пустых банок из-под колы, смятых оберток от шоколада и пакетов от чипсов. А в центре кучи тлело нечто, похожее на фонарь синего цвета, от него и несло сгнившей травой.

Я потрясла головой. Неужели Зоя Владимировна не убрала в спальне покойной? Мне знакомы люди, которые никак не могли вынести из дома вещи скончавшихся родителей или супругов, им казалось, что тогда их близкие окончательно покинут этот мир. Но оставить в таком виде постель… И зачем здесь жгут аромолампу?

Неожиданно по спине забегали мурашки. Из рассказа Марты Карц я поняла, что актриса скончалась дома, значит, смерть застигла ее тут, на этом белье. Надеюсь, Зоя Владимировна не ждет, что домработница кинется наводить лоск в спальне, где несчастная Эдита рассталась с жизнью?

Послышался щелчок, в стене приоткрылась маленькая, не замеченная мною ранее дверка, из нее вышла совершенно голая девушка, на голове был тюрбан из полотенца. Весело напевая, она сделала пару шагов, увидела меня, завизжала, схватила с пола покрывало, завернулась в него и зло проорала:

– Какого черта? Ты кто такая?

– Татьяна Сергеева, домработница, – представилась я, морщась от боли в ухе.

– Чего встала? – вознегодовала девчонка, не назвав свое имя.

– Вы, наверное, Ляля, – я решила завершить формальности. – Извините, Зоя Владимировна велела мне ознакомиться с квартирой.

– Меня зовут Анастасия, – прошипела девушка, – и я похожа на Лялю, как роза на ночной горшок.

– Еще раз простите, – бормотнула я, – не хотела вас обидеть. А вы кем приходитесь госпоже Звонаревой-старшей?

– Внучкой, – слегка сбавила градус агрессии Настя, – теперь я здесь живу. Если допрос окончен, отправляйся мыть сортир.

Я выскочила в коридор.

– Эй-эй! – остановила меня Настя. – Ты че, меня не узнала?

– А должна? – удивилась я. – По-моему, мы никогда не встречались.