Голубая Луна - Гамильтон Лорел Кей. Страница 70

Я издала тихий звук, очень близкий к хныканью, и попросила:

– Трахни меня, Ричард! Пожалуйста, трахни меня!

По его телу, до самых кончиков пальцев, пробежала дрожь, а дыхание вырвалось длинным, почти судорожным выдохом. Он чуть отстранился, чтобы расстегнуть на мне лифчик, и медленно снял его, проведя руками по моим плечам. С помощью лямок он опять опустил мне руки, легко толкнул ставшую ненужной деталь туалета, и та упала на пол.

Руки скользнули по моей талии. Его ладони казались обжигающими. Он скользил пальцами вверх так медленно, что мне хотелось заорать. Наконец, его руки нашли мою грудь, приподняли ее, чуть сжали и начали массировать. Пальцы обхватили соски, и, не выдержав, я закричала.

Развернув к себе лицом, он почти швырнул меня на край кровати. Подхватив за ягодицы, он поднял меня, сам оставаясь на коленях. Губы нашли мою грудь, язык затрепетал вокруг соска – быстро, влажно, нестерпимо.

Я прижалась сильнее, и его рот накрыл сосок целиком, начал его посасывать. Ощущение было почти слишком сильным. Оно заставило меня захотеть завопить, начать извиваться, умолять его остановиться и не останавливаться никогда. Я почти зарыдала, когда он наконец отпустил грудь, напоследок прихватив и потянув сосок зубами. Наступила очередь второй груди, на этот раз острее – я чувствовала зубы. Он слегка прикусывал мягкую ткань, потом обводил языком сосок. Один быстрый болезненный укус, и я вдруг оказалась на полу, глядя на него снизу вверх.

Он встал надо мной на колени, запустил руки в прорехи на футболке и сорвал ее окончательно, обнажая фантастическую грудь и плечи. На груди были две рваные раны – выше и чуть ниже. Первая доходила до соска, так что на его кончике засохла кровь.

Поднявшись на локти, я потянулась к нему. Ричард не стал мне мешать. Я провела языком по его совершенной груди, по ранам, и он задохнулся. Я слизнула кровь с рассеченного соска, и когда он не оттолкнул меня, приникла к нему ртом. Я вылизала рану, достаточно сильно, чтобы опять пошла кровь.

Настала его очередь закричать. Он мягко толкнул меня обратно на пол и быстро стянул с меня обувь и носки. Я не сопротивлялась. Сердце билось так быстро, что было больно чувствовать его почти в горле, как рвущегося из ловушки зверя.

Его руки легли на мои джинсы. Расстегнутая верхняя пуговица заставила мой живот сжаться. Ричард медленно расстегнул молнию и начал снимать с меня джинсы. Они подсохли, и я помогла ему избавить мои бедра от лишней ткани. Одним последним движением он сорвал с меня джинсы, и я осталась лежать в одних черных трусиках, подходивших к покинувшему нас лифчику.

Оставаясь на коленях, он рассматривал меня. Руки начали расстегивать его собственные джинсы, но замерли в нерешительности.

– Я так долго этого хотел, Анита. Хотел, чтобы тебе понравилось, но так…

Может, в остальное время мы с Райной друг друга и ненавидели, но сейчас у нас с ее сущностью наступил момент полного взаимопонимания. Я подалась к Ричарду.

– О, нет! Только не это! Хоть сейчас не будь со мной бойскаутом!

Мои пальцы тем временем расправились с его молнией. Он поймал мои руки и заглянул в глаза.

– Это снова ты.

– Да, это я, – ответила я и отняла у него руки.

Он не стал возражать.

– Разденься для меня, Ричард. Дай мне посмотреть на тебя безо всей этой одежды.

– Ты уже видела меня обнаженным, – заметил он тихо.

– Но не так, – сказала я. – Без остановок, без вопросов.

Он поднялся на ноги.

– Для меня это все изменит, Анита. Что-то это должно изменить и для тебя.

Я закрыла глаза руками и, не выдержав, закричала:

– Ради всего святого, Ричард, хватит болтать! Я хочу, чтобы ты меня взял! Хочу почувствовать тебя в себе так сильно, что даже думать не могу нормально! И как только ты можешь спокойно стоять и быть таким рассудительным?!

На мои скрывавшие лицо руки что-то упало. Это были его джинсы и все, что нашлось под ними. Я села, увидела, что на Ричарде больше ничего не осталось, и несколько мгновений просто смотрела на него. На совершенный коричнево-золотистый цвет его кожи, не изменявшийся от линии лодыжек до рельефных бедер и выше, на твердую грудь и разворот плеч.

Его волосы лежали с одной стороны лица золотой каштановой массой, оставляя половину лица в тени.

Я поднялась и пошла к нему. Мне было страшно. Страшно и нестерпимо. Положив руки ему на грудь, я поднялась на цыпочки и подставила ему губы. Мы поцеловались, и от этого я всем телом почти упала на него. Ощущение, что он обнажен, готов, и нас не разделяет ничего, кроме тонкого черного кружева, заставило меня задрожать и разорвать поцелуй.

Поймав меня за талию, он не позволил мне отстраниться. Еще через секунду он оказался на коленях, а руки сорвали с меня остатки одежды так быстро, что это казалось почти яростным. Я вдруг оказалась голой, прямо перед ним, а он смотрел на меня снизу вверх, и его взгляд заставлял все мое тело звенеть от напряжения.

Положив большие ладони сзади на внутреннюю поверхность моих бедер, он слегка развел мне ноги. Скользнул пальцами вверх по ним и обхватил ладонями попку, придвинув меня совсем близко к своему лицу. Прижавшись ко мне щекой, он языком провел по бедру влажную дорожку. У меня так сильно билось сердце, что дышать толком не получалось, и только чудом я сумела выговорить:

– Пожалуйста, Ричард, пожалуйста! Пожалуйста!

Одна рука передвинулась ближе, и в меня скользнул палец. Я вздрогнула, откинув голову и зажмурившись.

– Мокрая, – прошептал он.

Открыв глаза, я посмотрела на него и выдохнула:

– Знаю.

– Такой была Райна.

– Она и сейчас такая, – сказала я, пытаясь справиться с дыханием. – Заставь ее уйти.

Он снова провел языком по внутренней поверхности бедра, и от одного ощущения его ласкающих губ, мои ноги слабели и раскрывались ему навстречу. От первого прикосновения языка к самому чувствительному месту я задохнулась.

Он поцеловал меня там так же, как до этого целовал в губы – исследуя языком все уголки, все складочки. Сначала движения были длинными, уверенными, затем он нашел нужную точку и обхватил ее губами. При этом я видела его глаза. В них горел темный свет, нечто более примитивное, чем то, что можно описать словами. В этом не было ничего от сути вервольфа, но всё – от истинной сути человека. По моему телу раскатывались пульсирующие волны. Чувства были обострены до предела. Ощущение было настолько приятным, что изливалось через край, а наслаждение – таким полным, что почти причиняло боль. Он потягивал меня губами, вбирал в себя, пока оттуда во все тело золотым потоком не разлилось тепло, так что мир вокруг подернулся белой дымкой, словно я смотрела сквозь туман. Вместе с последней каплей удовольствия меня покинула Райна. Когда он опустил меня на пол, я почувствовала, что мунин отступает.

У него блестели губы, и он вытер их остатками футболки.

– Я могу умыться, – предложил он.

Я покачала головой.

– Даже не вздумай, – и протянула к нему руки.

– Она ушла? – спросил он.

Я кивнула.

– Только я. Только мы.

– Отлично, – улыбнулся он и опустился на меня, целиком накрыв своим обнаженным телом.

Для классической миссионерской позиции он был, пожалуй, слишком большим. Прижатая его грудью, я бы задохнулась. Поэтому он оперся на руки и медленно скользнул в меня. Я чувствовала каждый входивший в меня влажный и упругий дюйм. Заполнив меня, он посмотрел мне в глаза. Его радужка приобрела тот потрясающий волчий янтарный цвет. На смуглом лице глаза казались почти оранжево-золотыми.

Он скользнул дальше, потом обратно, еще и еще раз, нежно, словно обеспечивая себе пространство. Потом его бедра нашли нужный ритм. Я провела руками по его спине, ниже и обхватила ягодицы, подталкивая и направляя. Стоило мне вонзить ногти в гладкую упругую поверхность его напряженного тела, как он начал двигаться быстрее, сильнее, удерживая свой вес на руках.

Я приподняла бедра навстречу его телу. Не пойманная его весом, я могла двигаться. И мы слились в едином ритме, в волнах движения, жара и слаженно работающих мускулов.