Хозяйка Судьба - Мах Макс. Страница 32

— Так я богат? — странно, но и эта новость его нисколько не взволновала.

«Богат. Ну и что?»

— Чрезвычайно, — Евгений все еще пытался прочесть что-то по лицу и глазам Карла, но ничего путного у него из этого явно не выходило. Впрочем, как знать? Возможно, равнодушие Карла и было тем, в чем хотел убедиться Яр? Что ж, если так, то выходило, что Карл ничего и не скрывал. Ему действительно было не важно, богат он или нет.

— Чрезвычайно, — повторил Евгений. — Ваша доля, Карл, оценивается сейчас в пятьсот тысяч золотых марок. Но дело, разумеется, не в этом, а в том, что мы с вами, оказывается, родились в один и тот же год. Совпадает и месяц, и, возможно, даже день, если верить той записи, которую собственноручно сделал ваш отец в городской книге Линда.

— Это имеет какое-то значение? — Карл подозревал, что они с Евгением ровесники, но что из этого следовало?

— Возможно, — сказав это, император неожиданно замолчал. Молчание длилось долго, возможно, целую минуту, и было прервано так же неожиданно, как и возникло.

— Я родился в Орше, — сказал император. — А вы Карл, по ту сторону Высоких гор. Большое расстояние,… Однако, Петр Ругер рассказывал, что родились вы по пути в Линд, когда он возвращался с войны, а война та, если я не ошибаюсь, происходила в Срединных землях. А это, согласитесь, уже не так и далеко от Орша.

— И что с того?

— Не знаю. Впрочем, это и не важно, потому что я хотел рассказать вам, Карл, совсем о другом. О своем рождении я знаю достаточно, чтобы быть уверенным, мы с вами не братья. Моя мать умерла, когда я был уже взрослым, отец тоже. Однако брат у меня все-таки был. Его звали Константин, и он родился на несколько секунд позже меня и, поэтому, считался младшим. Он был лучше меня, Карл. Говорю это не для того, чтобы покрасоваться. Все это чистая правда. Коста был способней меня, талантливей, энергичней…

— Куда уж больше? — счел возможным усмехнуться Карл, ощущавший, тем не менее, как тревога входит в его сердце. Что-то было здесь не так. Что-то еще стояло за странными откровениями императора. Карл знал это почти наверняка, но пока никак не мог понять, что именно его тревожит.

— Значит, есть куда, — со вздохом ответил Евгений. — Он был во всем лучше меня, Карл, и это правда. Идеальный рыцарь… Но, к сожалению, он погиб на войне. Стрела попала ему в бедро, но вот какое дело. Ее наконечник был смазан ядом негоды.

«Яд Негоды?! Великие боги, но кто же стреляет отравленными стрелами? И потом, негода это ведь что-то очень редкое и дорогое!»

— Сожалею, — сказал Карл вслух.

— Пустое, — отмахнулся император. — Это случилось тридцать пять лет назад. Однако, поскольку Коста был тогда совсем еще молод, нам не дано теперь знать, не был ли он, как и вы, Карл, Долгоидущим. Вы согласны?

«Долгоидущий?»

— С чего вы взяли, ваше величество, что ваш брат был Долгоидущим?

— Трудно сказать, — грустно улыбнулся Евгений. Его настроение по-прежнему менялось слишком быстро, чтобы не обращать на это внимания. — Знаете, Карл, как бывает. Ничего конкретного, но что-то здесь, что-то там… И потом, яд негоды… Я с трудом припоминаю два-три случая, когда противники использовали отравленные стрелы, но даже если допустить, что это был именно такой случай, то, причем здесь негода? Есть множество других, гораздо более дешевых и доступных ядов. Вы понимаете?

— Да, — кивнул Карл. — Возможно, вы правы.

— У меня сохранился его портрет, — неожиданно сказал Яр, и выражение его глаз снова изменилось. — Хотите взглянуть?

«Это то, что я думаю, или у императора в голове свои собственные тараканы?»

— Почту за честь.

— Тогда, смотрите, — Евгений просунул свободную руку под подушку и достал оттуда большой — пожалуй, в ладонь величиной — серебряный медальон. Серебро потемнело от времени, потускнели вправленные в овальную выпуклую крышку камни.

Карл поставил кубок с вином, к которому так и не прикоснулся, на пол и встал, чтобы подойти к кровати. Однако на самом деле брать в руки этот старый медальон, в котором, наверняка, по загорской моде была спрятана лаковая миниатюра, ему не хотелось. Не лежала душа, как говорится, но и отказываться было бы не вежливо. В конце концов, за сегодняшний вечер, император сделал в его сторону так много жестов вполне символического характера, что Карл потерял бы честь, отказавшись теперь от того, чтобы посмотреть на портрет Константина Яра. Он подошел к постели Евгения, взял из его руки тяжелую вещицу, и тут же, никуда не отходя, открыл крышку. Ну что ж, он ведь уже догадывался, почему Яр предложил ему посмотреть на портрет брата, выполненный тридцать пять лет назад. Догадывался, но не хотел впускать эту догадку в свое сердце, вполне резонно опасаясь, что это знание, бессмысленное в виду своей оторванности от всего контекста его жизни, тем не менее, способно не на шутку растревожить его бестрепетное сердце. Так и случилось. Карл откинул крышку и увидел под ней себя, точно такого же, каким видел и тогда, много лет назад, и теперь в иллюзорном мире зеркал.

«Одно лицо!»

— Я родился в предгорьях Высоких гор, — сказал он ровным голосом. — В трех днях пути от Великой, — воспоминания об истории его появления на свет были смутными, как сны, которых он никогда не видел, но, вроде бы, все так и обстояло, и он ничего не соврал, говоря это здесь и сейчас в присутствии императора. — Моей матери пришлось бы проделать невероятно длинный путь, чтобы попасть из Орша в долину Великой.

— Я знаю, — Евгений забрал у него медальон, закрыл крышку, и спрятал обратно под подушки. — Я знаю, но оставим это. В конце концов, в мире случаются и не такие совпадения.

«Тогда, к чему был весь этот разговор?» — Карл неторопливо вернулся к креслу и снова сел.

— Почему вы не пьете вино, Карл? — спросил император, неожиданным образом успокоившись и даже, кажется, придя, наконец, в хорошее настроение. — Пейте, Карл, это хорошее вино, настолько хорошее, что я приказал, не подавать его моим собственным гостям, — улыбнулся Евгений. — Пейте, нам предстоит долгий разговор. Мне просто необходимо поговорить с кем-то о том, что лежит на душе. Душа просит, понимаете?

— Какая ее часть? — ответно улыбнулся Карл. — Человеческая или монаршая?

— Вы в это верите, Карл, или просто поддразниваете своего императора?

— Не верю, — согласился Карл. — Душа у человека едина, даже если он император. А то, что Лев из Сегеры называл «божественным стержнем» не что иное, как обычная ответственность, осознаваемая монархом, как «долг властителя».

В ту ночь, они оба, император Яр и Карл, не сомкнули глаз, до первых петухов обсуждая теорию и практику власти, тяжелую и кровавую науку, которой не учат ни в одном университете ойкумены.

6

Через три недели после сражения при Констанце

— Рада вас видеть, Карл, — императрица не подняла глаз, но все-таки улыбнулась. Улыбка получилась пресная, и Карл испытал мгновенное чувство сожаления. Оказывается, он ожидал другого. Оказывается, он вообще чего-то ожидал.

Ребекка Яриста, сколько знал ее Карл, всегда была и до сих пор оставалась очень красивой женщиной. Возможно, конечно, что некоторые из придворных ее таковой и не считали, но Карл понимал, за что ее любил покойный император. Сейчас Яристе было уже тридцать шесть. Однако благородная бронза волос, покрытых жемчужной сеточкой, не утратила своего изысканного матового блеска, чуть смуглая кожа по-прежнему оставалась гладкой, как мерванский шелк, а глаза и губы… Впрочем, как раз в уголках глаз и губ появились теперь мелкие морщинки — свидетели прожитых лет и пережитых невзгод, однако, как ни странно, они делали ее в глазах Карла еще привлекательнее.

— Всегда к вашим услугам, ваше величество, — Карл, как того требовал этикет, опустился на левое колено и на мгновение опустил голову. Сейчас он ощущал досаду, оттого, что разговаривает с ней, а не с самим императором Дмитрием. Однако приняла его именно вдовствующая императрица и не где-нибудь, а в той самой комнате, где много лет назад он увидел ее впервые.