Глупые игры... в Любовь (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo". Страница 34

Сегодня я стану женой Асканио — и точка!

Ловкие руки моей крестной уже закрепляли фату в волосах. Еще штришок, еще и еще.

Молчит. Нервно дышит. Переминается с ноги на ногу.

— Что? — резкий разворот (не выдержала). — Чего молчишь? Хотел что-то сказать — говори. Я слушаю. Или что? Что опять не так?

Вдруг постучали в дверь.

Матуа спешно открыл гостю.

Аско?

— Эй, марш отсюда! — нервно дернулась, сжалась — попытка прикрыться. Черт. — Жених до свадьбы не должен видеть невесту!!! — сколько было сил, истерически завопила.

(тяжело сглотнул)

— Твой отец просил явиться. И вот. Я здесь. Слушаю.

Не знаю. Не знаю почему, но мне все это… уже не нравиться.

Таким нервным, удрученным, замученным отца я не видела еще никогда.

Это — даже не боль, а какое-то тупое замешательство… на грани дикого отчаяния.

— Ну, — не выдержала я паузы. — Ваяй!

Глубоко, шумно вздохнул. Короткий шаг в центр комнаты. На мгновение потупил взгляд в пол. Еще вдох — и уставился мне в глаза.

— Прости. Прости меня, если сможешь. Если… вообще это когда-то будет… возможно, -

(уже от этих слов у меня испуганно сжалось сердце; побледнела, застыла, замерла, едва дыша),

— Простите все меня. Прости и ты, Аско. Но я лишь хочу, чтобы ее выбор был полностью осознан.

— НЕ СМЕЙ! — вдруг дико зарычал Асканио и вмиг подскочил, подскочил вплотную. Дрожал, дрожал от ярости (теперь еще и ужас сковал мой разум, разрывая на осколки — не дышу). Нервно сжал кулаки, не решаясь ухватить отца за грудки, ударить… при мне. — Не смей, — уже более сдержано повторил отцу.

Но тот не реагировал. Отрешенный, бессмысленный взгляд уставился в невидимую точку.

И снова вдох — дабы вновь начать чеканить приговоры.

— Вы с Жозе повторяете, что это — любовь. Любовь? Вот и увидим, насколько она правдива. Если это — искренне чувство, — я с радостью подведу к алтарю свою дочь. А нет — на нет и суда нет.

— И боль ей подаришь? Вот так легко? — глаза в глаза (ответил взглядом и отец ему).

— Правду подарю. Истинную правду. Без которой, я быстрее себе голову отсеку, чем позволю моей девочке… в полном заблуждении… решать свою судьбу. Рушить жизнь.

— Рушить? — злобно прорычал, ядовито, желчно.

— Да. Рушить.

(а я молчу; глотаю, вбираю в себя каждый звук, боясь пропустить что-либо)

ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДОМИНИКА — ДЕЛО МОИХ РУК.

Его измена, его поведение — моя вина. Моя… и ТОЛЬКО.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * ~~~~~~~~~~~~~~~~~~

((***))

…

Резкий рывок. Удар. Шум. Гам. Звон разбитого стекла…

Не сразу поняла, что происходит.

Сквозь заспанные глаза, затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.

— Отпустил, сука, иначе разорву! — зарычал Доминик… моему отцу в лицо.

— Не посмеешь, — ядовито зашипел, рассмеялся Луи и еще сильнее сдавил рукой его за горло.

Резкий взгляд на меня. — Унесите ее!

….

(обвисла, обмякла, потеряла сознание; мгновенно уснула, растаяв в насильственном сне)

…

— Не смей! — вырвался, вырывался из хватки и живо дернулся к стражнику Бельетони, но Матуа тут же успел преградить ему путь.

— Доминик, стой! Подожди…

Я пришел сюда, к тебе… не как представитель Ордена Искьи, и даже не как вампир.

А как ОТЕЦ.

Выслушай меня.

(покорно отступил шаг назад)

(а Доминик едва не разрывается, метая гневные взгляды то на Луи, то на девушку; молчит)

— Прошу, молю, пожалей, пожалей мою девочку…

— Я люблю ее, — резко перебил Доминик.

— Знаю, — (закивал головой), — ЗНАЮ. Догадался. Но… ты же должен понимать. Должен. Тебя половина двуногих на этой планете ненавидит. Искренне, от адского гнева и ярости сгорают, едва слышат твое имя. Твои способности, твоя непревзойденная сила — лишь причина того, что ты еще жив. Так что едва, едва узнают про твое слабое место — то тут же бросятся в него загонять колья. Угрожать, шантажировать, издеваться, терзать, истязать. И лишь смерть, смерть ей будет тогда — настоящим даром.

Ты не можешь, не можешь заставить ее жить ТАК.

Постоянно на лезвии ножа…

— Я способен защитить.

— От двух? Пяти? Десяти? Сотни? А дальше? ДАЛЬШЕ ЧТО? Как долго ты сможешь ее отгораживать от всего мира? Как долго сдерживать? Играть ее жизнью?

Да и разве то будет жизнь?

Постоянное напряжение, страх. Каждую минуту оглядываться назад, зная (зная, а не предполагая), что там ВРАГИ. И они ГОТОВЫ к атаке.

То, что ты раньше натворил, просто так не сотрешь, не забудешь. Не простят тебе… Никто… и Никогда.

Ты сам, сам мне скажи, разве сможешь жить с мыслью, что ее… убили ИЗ-ЗА ТЕБЯ?

(тяжелая, свинцовая пауза)

— Нет.

(закивал, удовлетворенно, соглашаясь, радуясь, закивал головой Матуа)

— И я вот не смогу. Потому и прошу. Молю — ОТПУСТИ.

— Она меня очень любит.

— Забудет. Пройдет. Переживет. На крайний случай, я, Виттория или Асканио смогут стереть ей воспоминания. Забудет.

Молчание. Давление мыслей, рассуждений и чувств.

Нет ничего в мире… тяжелее, чем любовь и боль.

Или… просто… боль.

Вечная… сука.

— Ненавижу, ненавижу тебя, — злобно прорычал сквозь застрявший в горле ком, горькие слезы, Доминик.

Еще сомнения — …

Резкий рывок — и вылетел прочь, из комнаты…

Жестокий, болезненный лязг двери по кованной, железной лутке…

адским эхом раздалось в душе.

— Прости… — только и смог выдавить из себя… в оправдание.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~ * ~~~~~~~~~~~~~~~~~

Я лишь хотел, как лучше. Оградить от боли, мук. Спасти от смерти. Хотел, чтобы жила счастливо, а не бродила по лезвию ножа.

Жила…

… Но разве… ЭТО — жизнь?

Сплошной фарс. Цирк. Иллюзия. Притворство.

Чистой воды… обман.

И чем дальше, чем сильнее затягивается удавка.

Да и как долго, ты, Асканио, будешь терпеть? Состязаться с ней?

Думаешь, я не знаю, что чуть ли не каждую ночь она просыпается от гадких кошмаров?

Переживает вновь и вновь тот жуткий день?

Каждую ночь… просыпается с криком, с ЕГО именем на устах.

… а ты покорно помогаешь ей снова и снова всё забыть.

Забыть.

Я понял.

ЭТО — … НЕ ВЫХОД.

Прости…

Знаю, знаю, все твои старания делались только во благо. Но… НО.

Не это ей нужно.

Ведь и это не жизнь.

Хуже, чем… быть на грани.

Быть в беспечности, заботе, ласке — НО ПУСТОЙ. НЕРЕАЛЬНОЙ.