Странный мир - Калашников Сергей Александрович. Страница 6
Цветастую рубаху с просторными рукавами и легкие шелковистые штаны, похожие на пижамные, Рипа подобрала ему из… вообще-то в тряпках она ковырялась без его участия, так что сказать, откуда она это добыла, было непросто. Из «экипировки», изготовленной в первый день, понадобились только шапки, похожие на… лучше не будем о грустном.
А еще сразу четыре пластиковых меха для воды, скрученные трубочкой, извлеченные из той же фляги – и походное снаряжение в полном порядке. Остается позавтракать овсянкой. Цивилизация – великое благо, пока есть продукты.
Как ни крути – осматриваться нужно предметно и обстоятельно. Пока цела обувь, пока не похрумкали с вечерним чаем пакет не размокших в воде сухарей, и не расквасилась от жары баночка плавленого сыра.
Кроме копий взяли: Славка – топор, Рипа – самый большой из обнаруженных кухонных ножей. Еще она прихватила медицинскую сумку, поскольку положить провиант больше было решительно не во что.
– Ты бы выложила часть медикаментов. Видно же, что тяжело.
– Понимаешь, не знаю как где, но у нас бытовало поверье, что ничего из такой сумки вынимать нельзя, иначе как для использования по назначению. – Девушка выглядит слегка смущенной. – А то именно этого и не хватит.
Кипяченую воду из остывшего чайника перелили в мех, который при помощи лямок, связывавших покрытие балагана, парень приторочил на спину вместе с парой спальников. Пошли. Как раз солнце встало.
На границу степи выбрались быстро. Стада диких коров не наблюдалось, а все остальное – без изменений. По верхнему краю оврага направились прочь от реки, углубляясь в степь. Слева овраг, справа равнина. Два часа туда, столько же обратно. Ничего примечательного. Рипа, правда, сорвала несколько цветочков и украсила ими свою шляпу. Вообще-то смотреться стало гармонично. И по склонам оврага у разных деревьев кое-где веточек с листочками посрезала, так и шла с веником в руках. Славка больше по сторонам поглядывал, нет ли где какого опасного зверя.
Вернувшись к границе поймы, поворотили спиной к почти полуденному солнцу и направились в сторону верховьев реки. Следующий встреченный ими овраг оказался широким, и по дну его протекал ручеек. Пологие, очень пологие склоны заросли высокой травой, и стадо диких коров как раз здесь и паслось. Обошли подальше. Тут вообще и заросли кустарника встречались часто, и деревьев немало росло. Да и трава выглядела очень бодрой. А сама ложбина уходила вдаль, просматриваясь на большое расстояние.
Открывшаяся слева панорама определению «овраг» никак не соответствовала. Славка долго всматривался в эти слегка наклонные поверхности, заросшие травой, мелким кустарником и редкими деревцами. Что-то эта картина ему напоминала. Особенно речка, петляющая по плоскому дну. Или ручей, хотя течение очень слабое. В нижней части, явно заливаемой водой, трава просто буйствовала, радуя глаз богатой зеленью и обилием цветов.
Диким коровам это великолепие тоже нравилось. Они паслись, скрытые по брюхо от глаза стороннего наблюдателя.
Рипа с удовольствием любовалась открывшимся видом, причем взгляд ее обшаривал пространство методично, словно сканируя и запоминая все детали пейзажа.
– Собираешься рисовать по памяти? – спросил Славка, отметив столь пристальное внимание.
– Еще не поняла. Что-то мне эта картина напоминает, пытаюсь вспомнить.
– Как будто чего-то не хватает, – подключился Славка к ее умственной деятельности.
– Да, недостает деталей, а каких – не пойму. И для чего?
– Хат недостает, крытых соломой, и плетней с крынками на кольях. И снега. И будет тебе «Ночь перед Рождеством», где кузнец Вакула тащил в мешке черта.
– Точно! А ведь тогда, наверное, киношники настоящую деревню снимали.
– Стало быть, радость моя, ты местечко присмотрела для семейного гнездышка.
Рипа прислонилась к нему всем телом.
– Пойдем к речке. У тебя сейчас все равно юношеская гиперсексуальность, а в тенечке да на мягкой травке мы можем прекрасно… передохнуть. Ведь не меньше двадцати километров протопали. Заодно переждем пока самое пекло.
Даже подремали пару часиков. По два обсыпанных сахаром ванильных сухаря на нос, да крошечная баночка плавленого сыра, вычерпанная до дна деревянными лопаточками – и желудок надавил на глаза. Так что «глупости» оставили на потом. Лежали в тени на спальниках, даже не прикасаясь друг к другу – жарко. В речке, оказавшейся неожиданно глубокой, конечно искупались сразу. А сейчас просто пережидали послеполуденный зной.
– Смотри, что-то беленькое в воде.
Концом копья Славка выловил бумажную салфетку. Обычную рифленую, насквозь мокрую, буквально расползающуюся в руках.
– Знаешь, Рипа, а ведь эти протирушки долго на поверхности не держатся. Ее, скорее всего, принесло ветром, а в воду она угодила не далее чем в паре сотен метров отсюда. Течение-то медленное.
Оглянулся. Ага. Спальники уже свернуты. Ведь даже не договорил, а она уже все поняла.
Людей они нашли метрах в трехстах выше по течению. Мужчина лежит в тени. Рядом женщина, смотрит на них то ли удивленно, то ли обрадованно.
– Как вы нас отыскали? Неужели через спутник нашли по сигналу телефона, как в кино?
– Записку получили… – начинает шутку Славка, но…
– Что с вами, больной? – Вот это да! Не девушка в мохнатой шляпе с легкомысленными цветочками, а врач с медицинской сумкой, вот кто она теперь.
– Когда тряхнуло и грохнуло, мне в спину и вступило, даже руль от боли не удержал, ну и въехал немного в куст. А куда нас при этом занесло, ума не приложу.
– Слава, одежду с него долой и перевернуть на живот. Вы…
– …Вера Евгеньевна.
– Вы, Вера Евгеньевна, помогайте.
Рипа долго кончиками пальцев пробегала вдоль позвоночника, щипала, колола травинкой, спрашивала, где что ощущает пациент Петр Маркович. А потом всадила укол. Посидела с полчасика и сделала еще один.
– В общем, чего-то уж совсем непоправимого, конечно, не произошло, – наконец ответила она на тревожный взгляд женщины. – На нашей Земле его за пару недель поставили бы на ноги. Собственно, и здесь это потребует примерно такого же срока, просто кое-что придется сделать не самое гуманное. И очень хорошо, что мы прихватили с собой топор.
Удивленный взгляд женщины Рипа так и не заметила. А Славка откровенно любовался старенькой «Нивой», загнанной в тень развесистых деревьев. Да, эта балка кажется просторной и прозрачной только с виду. А вот, поди ж ты, совсем рядом были, и ничего не заметили.
Для реализации Рипиного замысла Славке пришлось смотаться в оставленный утром лагерь. Требовалось много веревок и крепежа. Путь вдоль речушки до основного русла, а потом по его берегу до лагеря осилил в оба конца за пару часов.
Когда вернулся, выяснилось, что план поменялся, хотя сходил он все-таки не напрасно. На скорую руку соорудили хитрые носилки, на которых больной, лежа на собранном из жердей щите лицом вниз, и был помещен на крышу старенькой «Нивы», прямо на багажник, с которого женщины уже сняли и сложили в сторонке какие-то листы. Там еще что-то виднелось аккуратно складированное, но разбираться было некогда – поджимало время. Солнышко уже сильно передвинулось к западу и явно направлялось в сторону горизонта.
Рулила Вера, а Славка с Рипой выбирали дорогу поровнее. Там сук срубить, тут ямку засыпать. Поняв, что у него в руках лопата, Славка недоуменно посмотрел на подругу.
– Они же на дачу ехали, – пояснила девушка. – У Веры с собой целая сумка семян. Одних цветов пятнадцать наименований.
Фыркнули. Он лопатой, она окучником быстро сделали пересыпки через промоину как раз на ширине колес автомобиля.
Добротно сделанный щит с Марковичем оказалось несложно установить в балагане на небольшой высоте так, что ноги можно было опускать на земляной пол. Пока женщины хлопотали у костра, Славка позаботился об удобствах пациента. И о физиологии, и том, чтобы ему было мягко. Поужинали. Осмотрев картонку, из которой только что сцедили последние капли кефира, Рипа протянула ее своему спутнику.