Хозяин земли Духов - 1 (СИ) - Субботин Максим Владимирович. Страница 33

Русалка издала кашляющий звук, по всей видимости, обозначающий смешок, но продолжать разговор не стала. Просто прибавила шагу. Прибавила, когда мне казалось, что она вот-вот начнет разваливаться на куски.

Ксенидия утратила былую гибкость и теперь шла напролом через лес, оставляя на ветвях кустарников и жесткой травы клочья своей кожи.

Ее порыв стал ясен совсем скоро — открытая вода. Мы добрались до озера. Вернее, увидели его. Пока подошли вплотную, минуло не менее получаса. Большое, берега с виду топкие, поросшие молодым камышом.

Последние метры русалка преодолела ковыляющим бегом, затем, подняв высокие брызги, буквально рухнула в воду. И исчезла. По гладкой поверхности озера некоторое время расходились круги. Потом они стихли, а Ксенидия так и не появилась.

— Утопла, болезная, — вздохнул Аеш. — Плоть земле, дух воде… — было завел он уже знакомую мне песню, когда вода расступилась, вытолкнув из своих недр сразу три головы.

Одна из голов принадлежала Ксенидии (ее кожа уже заметно разгладилась, исчезли трещины), две другие водяным… В изначальном виде водяные мало отличались от своих порченых собратьев. Те же почти человеческие черты лица (разве что глаза выпучены), те же руки (но с перепонками между длинных пальцев), но тела не столь массивные, да и окрас кожи темно-зеленой, неоднородный. Такой если в водорослях спрячется, с метра не разглядишь.

— Приветствую тебя, княже Артем, — глубоким утробным голосом сказал один водяной. На его голове красовался серебряный обод с красным камнем во лбу. — Я владыка озера Изимое и реки Горинь. Мое имя Трулирад. — Он выполз на берег. Медленно, с чувством собственного достоинства. — Это, — обернулся и указал на второго водяного, — мой сын, Володан. Большая честь — видеть тебя на нашем берегу.

— Здравствуй, Трулирад, — я приветственно кивнул. — Только, судя по словам Ксенидии, берег-то, может, и ваш, а вот с озером и рекой все не так просто.

— Твоя правда, княже. Докучают твари порченые. Житья от них нет. Разорение да беда. Все бы ничего, так ведь детей малых воруют. А без нового выводка не тягаться нам с ними.

— От меня чего хотите?

— Помощи. Ты очистил место Духов. В твоих силах обратить черную погань вспять.

— Разве что палкой по хребтине, — усмехнулся я. — Мы с дороги немного устали, сейчас костер разобьем. Присоединяйся к нашему ужину, все и объяснишь подробно. Подумаем.

— Лучше тебе самому на все посмотреть, — сказал водяной.

— Как это?

— На время стать одним из нас.

Я нахмурился, посмотрел на Аеша.

— Не нравится мне это, — покачал головой тот. — Ты, Трулирад, не удумал ли крамолу какую?

Водяной подобрался, его лицо пошло складками, отчего утратило все сходство с человеческим. В стороны полетели брызги.

— Не тебе, ендарь, обвинять меня во лжи! Мы никогда не забирали тех, кто сам того не желал.

— Ага, набивай мне паклей уши. Так уж и не тягали девок да парней за пяты?

— То дела дней далеких, — приутих Трулирад.

Я понимал, к чему клонит водяной. Насколько успел узнать, первые русалки появились не сами собой, а были созданы искусственно, из людей. Как раз водяными. В качестве слуг или объектов своих естественных (и не очень) нужд, а также в качестве защитников подводных логовищ. Хватал такой вот громила зазевавшегося пловца — и на дно. Родные бегают, ищут, а поздно. Тела не отыскать. Потому как и не мертв пропащий. Просто другим стал. На берег выходить может иногда, а никого из родни и друзей не помнит. Под водой теперь его дом и семья.

Но ведь подобное превращение необратимо. Русалки (мужчины и женщины) даже размножаться могут. А водяной предлагает временное преображение. Зосима о таком не говорил.

— А на словах никак? — спросил я.

— Можно, но пока своими глазами не увидишь — не оценишь. Клянусь: и в мыслях нет забрать тебя с земли. Ты — князь земель этих. Мы же — твои верные подданные.

— О как, — вырвалось у меня. — Ладно, давай посмотрим.

— С дуба рухнул?! — выпучил глаза ендарь.

— Что делать? — я проигнорировал его слова.

Водяной обернулся к сыну и тот протянул ему небольшой пузырек с мутной жидкостью.

— Выпей это, — сказал Трулирад. — На три дня ты станешь одним из нас.

— А память? — спросил я.

— Преобразишься только телом.

Я посмотрел на Найдену. Было видно, что она хочет что-то сказать, но не решается.

— Я все разузнаю и вернусь. Посмотришь за этим? — положил возле ее ног мешок с бомбами. — Их нельзя мочить.

Девушка кивнула.

Мне показалось, или в ее глазах действительно таится беспокойство?

— Если не вернешься, — прошептала она, — я сама спущусь на дно и заберу тебя.

— Договорились, — я поцеловал ее.

Жидкость в бутылочке оказалась тягучей и горькой. Не хотелось даже думать, на что эта дрянь похожа по вкусу. Даже после того как проглотил, во рту все равно остался тошнотворный привкус.

— Оно не протухло? — спросил водяного.

— Что ты, — осклабился тот. — Готовились к твоему приходу. Тебе лучше снять свои тряпки. В воде от них никакого прока.

Я начал раздеваться. Успел снять броню и рубаху, когда живот скрутило жестокой судорогой. Ощущение, будто в кишечнике разгорается огонь. Прохрипев что-то неразборчивое, повалился на колени, потом свалился набок. Рядом со мной рухнула Найдена. Она что-то кричала водяным, ей вторил Аеш, в ответ же раздавался лишь спокойный утробный голос Трулирада.

Все было в порядке, преображение шло своим чередом…

Все в порядке?! Да меня раздувало, как воздушный шар! Кости трещали, а глаза вылезали из орбит. По крайней мере, именно так я себя чувствовал. Очень старался не кричать, но вряд ли получалось. Во рту появилась сильнейшее ощущение сухости, точно не пил несколько дней. Стало трудно дышать. Я широко раскрыл рот, вдыхал, но кислорода не хватало.

Мимо мелькнула размытая тень, послышался звук хлюпающих шагов, а за ним громогласный рев. Что-то происходило, но я ничего не видел.

Кожа горела и лопалась, слезала с меня вместе с мясом.

Когда, наконец, все закончилось, я все еще лежал на траве в позе эмбриона. Боль быстро стихала.

— Артем… — Почувствовал на плече теплое прикосновение.

— Я жив, — проговорил непослушным языком.

— Знал, что люди не дружат с головой, но чтобы так… — услышал голос водяного.

Я открыл глаза. Мир окрасился в яркие ядовитые цвета, будто на кислотную вечеринку попал. Голоса болезненным боем отдаются в барабанных перепонках.

— Ты помнишь меня? — теплые ладони перевернули меня лицом вверх.

— Найдена, — попытался улыбнуться я, но мышцы лица стали непривычно тугими.

— А меня? — подскочил ендарь.

— Тебя не узнаю.

Его лицо вытянулось

— Чтоб я еще раз выпил какую гадость незнакомую… — я попытался встать.

Взгляд упал на собственную грудь, украшенную зеленоватыми чешуйками.

"Вот я и рыбка…"

Найдена помогла мне подняться. Ноги держали плохо. Вроде бы и сила в них есть, но очень уж некомфортно стоять. Вроде как — неестественно.

— Теперь ты готов, — сказал Трулирад. — Добро пожаловать в мои владения. Изимое к твоим услугам, княже.

Я коснулся рукой шеи. Магический камень на шее.

— Будь осторожен, — сказала Найдена.

— Ты тоже.

Я ненадолго сжал ее ладонь в своей, потом быстро скинул сапоги. Штаны снимать не стал. Берег действительно оказался топким. К воде, поначалу показавшейся холодной, привык быстро. Самым трудным оказалось заставить себя вдохнуть под водой. Я терпел до последнего и уже готов был всплыть, когда мои ноги перехлестнули щупальца водяного. Все попытки вырваться и подняться к поверхности ни к чему не привели. Легкие уже горели и норовили взорваться, перед глазами помутилось.

Я вздохнул. Судорожно, понимая, что это конец. Вода ворвалась в рот и глотку. Я закашлялся, увидел, как вверх устремляются пузыри. И задышал.

Странное ощущение. Вроде бы должен уже медленно оседать на дно — ан нет. Будто парю. И не в темноте — зрение быстро адаптировалась к изменению условий освещенности. Ядовитые краски исчезли, мир обрел четкость и детали. А вот штаны липли к ногам и мешали. Недолго думая, стащил их и рванул к поверхности. Ощущение полета только усилилось. Не рассчитав усилия и скорость, я вылетел из воды метра на два, с шумом и брызгами снова плюхнулся в воду. Тело казалось полным сил. О той боли, что сопровождала трансформацию, остались лишь смутные воспоминания.