Судьба по контракту (СИ) - Гусев Владислав. Страница 32

— Староста теперь у нас такой. Не знаешь чего от него ждать.

— Что значит теперь? А Логверт?

— Тю, вспомнил…, - трактирщик откупорил пробку и подставил кружку под пивную струю, — пропал Логверт. Уж три зимы минуло с тех пор…

— Как пропал?

— Как люди пропадают, так и он пропал. Пошел как-то по осени с внучкой к каменному кругу за грибами и все. Внучку то его я хорошо знал, девочка была добрая и смышленая. Я ей все куколок деревянных вырезал. А, да что говорить…

Ильм и расстроился и удивился одновременно. Пропавший староста знал окрестные места, как свои пять пальцев. Нет, не мог старина Логверт заблудиться. Тем с ним была внучка, в которой он души не чаял. Значит либо звери напали, либо кто-то убил… Каменный круг место дальнее и глухое.

— Плохие новости… Кто теперь во главе общины?

— Да прислали от барона одного… Лучше бы и вовсе без старосты жить.

— Что, так плох?

— Гнилой человечишка. — Гарт огляделся и понизил голос, — мы тут значит когда скумекали, что Логверт того пропал, собрали сход. Ну, натурально хотели нового старосту выбрать, а барон арбалетчиков своих конных полусотню сюда возьми и пригони, видно кто-то шепнул. Ну, народ, понятно, сначала попробовал возмутиться, да не тут-то было… Двух или трех самых ретивых сразу пристрелили. В общем, поостыли все сразу, потом на середину площади вышел баронский холуй, достал пергамент и зачитал указ о назначении к нам нового старосты. Такие дела…

Гарт живо накидал на стол разной снеди, поставил пиво и с отеческой заботой стал наблюдать, как Ильм уплетает еду. Дождавшись, когда некромант немного насытится, он чинно потер бороду и со значением кашлянул в кулак.

— Ты сам-то как, по делам, али проездом?

— Считай, что так и так, — Ильм отхлебнул из кружки и закатил от удовольствия глаза, — пивко у тебя знатное. Просто живая вода…

— Сам варю, или забыл?

— Нет, не забыл, только умелые руки и похвалить лишний раз не зазорно.

Трактирщик приосанился.

— А вообще… ну то есть, как по жизни то устроился? Вона сколько времени прошло… не счесть.

— Высшую школу закончил по весне.

— Да ну! — на грубом лице Гарта проступил почти детский восторг, — так ты теперь мастер?

— Мастер.

— Вот это я понимаю… Не зря ты у старика три года ошивался. Малек он тебе мозги вправить смог. Нет, ну ты погляди! Мастер! Каково!… А, извиняюсь за любопытство, по какой стезе?

— Как и Хонв.

— Выходит, и ты с тропы мертвецов не свернул.

— Знаешь, каждому своё.

— Ну и как к тебе отношение?-

— По-разному. Кому то помогаю, где то взашей гонят. Поверь, ничего нового.

— Хорошо ручку золотят?

— По-разному. Чаще серебро, реже золото. Мне порой и слов благодарности от бедняка достаточно.

— Получается, полгода по дорогам болтаешься…

— Не угадал. В Турове служу в гарнизоне. Контракт на пару лет подписал.

— Армия дело серьезное. Для мужчин. И на какую должность тебя взяли?

— Лейтенант.

— Ишь…,- Гарт уважительно посмотрел на некроманта, — правильно говорят, что ученье свет. Только начал служить, уже офицер… А я как лапоть был, так лаптем и останусь. По молодости в панцирной пехоте десять лет оттрубил, а только до сержанта и выслужился… Тогда все понятно. А то я смотрю и понять не могу. Вроде говоришь, что с деньгами не очень, а доспех и оружие у тебя на кругленькую сумму тянет. Ясно теперь.

Кстати, Хонва-то навестишь, коли оказия такая вышла?

— За этим и приехал. Отпуск получил и решил в родные края наведаться. Только я к нему завтра поеду. Днем. Позволишь у тебя заночевать?

— О чем речь, лейтенант! О чем речь! И денег не возьму. Ты это… правильно решил к башне ночью не ходить… Чертовщина там всякая. Я вот по дури вчера в ночь поперся, так едва ноги уволок. Хорошо издалека пакость эту заметил… Дунул так, что только пятки засверкали.

— Что случилось то?

— Тут такое дело, — Гарт потер макушку, — на днях кузнецова дочь занемогла, так твой дорогой учитель сказал, пусть, мол, травница лечит… Вроде, дел у него по горло. Нет, я конечно, ничего не хочу сказать против мастера Хонва… Но все же…Вот… А у кузнеца с травницей тоже не маслом отношения смазаны. Он тут намедни ей серп выковал. Очень неплохой, я видел. А это старая дура вой подняла… Вишь, не угодили ей… Короче, она тоже отказала. А девке вчера к ночи совсем лихо стало… Ну, кузнец ко мне пришел. Сам не свой. Я и решил удачу попытать еще раз. Попытал…

— С девкой-то что вышло?

— Да боги знают, да Единый ведает, — развёл руками Гарт, — она вишь, с подружками намедни искупалась в озере. Сам знаешь, сейчас под осень вода, что твой лёд… Ну, засопливилась сначала. Поначалу кому какое дело до ее соплей было? Что, соплей, что ли не бывает? У всех бывают. Да… У меня вон с похмелья всегда текут. Ну вот… Стало быть, день за днём идет, а ей всё хуже и хуже. Ты ж умеешь лечить, а? Не всё же с мертвечиной забавляться…

— Лечить немного умею.

— Помоги, а? Памятью предков прошу. Сгинет ведь девка, как пить дать, сгинет. А она у кузнеца единственный свет в окошке. Он за нее светлого короля продаст, и жалеть потом не будет. Знаешь, как он мне говорит всегда? Я, мол, не пью только из-за дочурки. Посмотрю на нее, порадуюсь, и желание напиться меня стороной обходит. А раньше то, как пил. Сам помнишь.

— Ага, — кисло скривился Ильм, — пьяные дебоши местного кузнеца были отчасти сравнимы с высоким искусством, ведь всем селением одного человека усмиряли, — и что, совсем себя в руки взял?

— Шесть годов ни-ни, — стукнул кулаком по столу Гарт, словно печать поставил подтверждающую, — если только эля хлебнет. Но не вусмерть. А он же мастер какой… Поможешь, а? Мы заплатим, не поскупимся.

— Денег я не возьму. И ничего заранее не обещаю. Сначала надо посмотреть. Кузнец там же живет?

— Там, там. Куда ему деваться. Ты сходи, а я пока комнатку тебе приготовлю.

— Эх, уже пошел…

Ильм запахнул плащ и поднялся с лавки. Еще один беспокойный вечер ему был гарантирован.

Ильм застал кузнеца за работой. Некоторое время он просто стоял у него за спиной и заворожено смотрел, как под ударами пудового молота плющится на наковальне, брызгая в разные стороны желтоватыми искрами, багровый, как будто светящийся изнутри, кусок железа. Как он постепенно приобретает форму, подчиняясь силе и воле человека. Как перекатываются тугие мускулы под кожей. Как пот ручьями течёт по голым спинам мастера и его подмастерья, тяжело качающего кузнечные меха.

Сколько раз Ильм не наблюдал кузнецов за работой, а таких случаев было немало, всегда не уставал удивляться запасу физической прочности человеческого тела. Поди, попробуй, помаши таким оковалком день напролет, да ещё в такой жаре. А потом завтра. И так всю жизнь. И при этом изготовь нужную в хозяйстве или в военном деле, вещь. Изготовь качественно, с душой. Или грош тебе цена. Ни в какой, самой захудалой деревеньке, криворукого неудачника держать не станут.

Подмастерье на миг прервал свою работу, что бы утереть ливший в глаза пот. Этого мгновения ему было достаточно, что бы заметить чужака. Парень что-то крикнул своему мастеру и указал рукой на Ильма. Кузнец только рыкнул в ответ и ещё несколько раз ударил молотом по заготовке. Только потом чинно отложил свой рабочий инструмент и обернулся.

На тёмном от вечного жара лице его Ильм не разглядел ничего, кроме плохо скрываемого отчаяния.

— Чего тебе?

— А, — Ильм подошёл поближе, — я хотел…

— На продажу ничего нет, — отрезал кузнец, — проходи мимо, добрый человек. Не мешай.

— Олаф, ты меня не узнал?

— Не узнал и знать не хочу. Уходи.

— Я Ильм. Помнишь, давно я у Хонва жил в лесу. Здесь, в Вешках, частенько бывал…

— Точно, точно. Вот теперь, кажется, припоминаю, — лицо кузнеца помрачнело, — тогда и подавно проваливай с моего двора. И поживее. Пока по-хорошему прошу. Не доводи до греха.

— Олаф, погоди.