Судьба по контракту (СИ) - Гусев Владислав. Страница 4

Ильм протянул руку и от неожиданности подался вперед.

— Ух, ты, тяжелый какой.

— А ты разверни, разверни, не стесняйся.

Не очень крепко завязанная тесьма упала на пол, тряпка раскрылась, обнажив вороненое полотно кольчужного плетения.

— Черепа и кости, — просипел Ильм, — ты, что, Сан? Это же каких денег стоит…

— Ага, — довольно улыбаясь, подтвердил сержант, — полный кольчужный хауберк. Смотри, на торсе двойное плетение, рукава до кистей, подол до колен, боковые разрезы по бедрам. Все края с кожаной окантовкой. Правда, без украшений всяких, но тебе в ней не королю на прием ходить.

— Но…

— Ильм, это за маму… Она, конечно карга старая, и голову мне пропилила насквозь, и мозг сожрала, и кровь отравила своими нравоучениями, но… но она у меня одна… и люблю я ее… Так и думал, что цветы на могилке тыкать буду, если бы не ты. Так, что бери. Это железо твое по праву, а то хлам, который выдали тебе наши скупердяи, больше похож на рыбацкую сеть.

— Но…

— Ильм, вот что я тебе скажу, чтобы ты не мучился угрызениями совести. Мне этот доспех ничего не стоил, и к тому же у меня еще один такой припасен. Слушай, еще вот что попросить тебя хотел по-свойски… Как мужик мужика…,- сержант заметно засмущался и упер свои бесстыжие глаза в пол, — ты это… ну… в общем, нет там у тебя в сумке ничего для поднятия мужеской силы, а? Так, чтоб удивить…

— Нет.

— Как же так? Ты колдун, маг…учился.

— С собой нет. Готовить надо.

— А так чтобы сейчас? — совсем расстроился командир башни.

Ильм не сдержался и расплылся в широкой улыбке. Хоть сержант и был неутомим как бык, но удивить дешевую уличную проститутку чем-то новым было задачей практически невыполнимой. Но товарищ по службе, есть товарищ по службе, и помочь попытаться нужно. Тем более, после такого щедрого подарка.

— Мня вообще — то учили мертвецов поднимать, а не мужское достоинство. Но, пожалуй, я возьмусь… Плесни-ка вина. И дай мне кинжал, — Ильм недвусмысленно покосился на ширинку сержантских штанов.

Санти испуганно прикрыл рукой самое дорогое после мамы.

— Зачем?

Ильм со вздохом достал из сумки корневище, ухватил пальцами за самый хвостик, и демонстративно покачал в воздухе.

— Я его должен своим мечом рубить?

— Так бы и сказал.

Острый стилет покорно перекочевал из ножен в некромантские руки. Ильм повертел его в руке и подозрительно понюхал лезвие.

— Крови на нем нет?

— Чистый он. Дней двадцать, как не в деле. И мыл я его. А вчера резал балык. Свиной.

— Балык — делу не помеха.

Ильм ловко надрезал ценный ингредиент и выдавил несколько капель мутного сока в кубок. Потом провел над ним ладонью, шепча формулу заклинания. Вино зашипело, поднялось, как убегающее молоко, и сразу опало.

— Пей.

— Я?

— Ну не я же. У тебя девка в кладовке томится.

Страждущий принял эликсир с видом мученика, обреченного опробовать новый сорт яда. Осторожно понюхал и залпом осушил.

— Ох, твою за ногу…Гадость-то какая, — лицо Санти страдальчески скривилось, глаза сошлись к переносице… — и что, вот это поможет?

— Поможет. Все, что надо, будет до утра как шпиль кафедрального собора.

— Ой…

— Утром будешь смену сдавать, бери щит, чтобы прикрыться.

— Да я…

— Шутка, — Ильм примиряюще выставил руки ладонями вперед, — шутка. Меня здесь уже нет.

Санти протянул ему ладонь, жесткую от ежедневных тренировок с оружием.

— Бывай, мастер. Приходи завтра ужинать в «Слепую Сову», дельце есть, и без тебя никак.

— Договорились.

Над городом незаметно сгустились сумерки. Улицы быстро опустели и затаились до рассвета. С уличным освещением дело как всегда было, мягко говоря, не очень. Если быть совсем откровенным, то немногочисленные фонари, одиноко висящие на тронутых ржавчиной цепях, не горели вообще.

Ильм шел широким шагом, осторожный, подтянутый, как кот на охоте, стараясь не поскользнуться впотьмах на грязной мостовой. Искусство передвижения в таких условиях далось ему далеко не сразу, и было обильно окроплено содержимым не одного ночного горшка. После такого «омовения», возвращение в комнатушку, которую он из экономии делил еще с четырьмя такими же бедолагами студентами, было сродни эпическому подвигу. Запах не мысли. Его скрыть сложно. Да и товарищи-некроманты особым человеколюбием не страдали. В общем, что было, то было… Каждый в Турове, да и в любом другом городе не один раз в жизни испытал на себе неземной восторг от падающих на голову нечистот.

Время шло, копился бесценный опыт, с сожалением выбрасывались на помойку особенно сильно загаженные туники, и постепенно Ильма стало трудно застать врасплох. Любое чуть скрипнувшее окно заставляло его инстинктивно находить самую выгодную для себя позицию и сочувствием наблюдать оттуда, как липкое зловонное содержимое низвергается на невинное чело очередной нерасторопной жертвы, или просто на землю, поднимая целое облако мутных брызг. А если при этом удавалось перекинуться понимающим, мудрым взглядом с таким же удачливым прохожим, как и сам, то некоторый запас здорового оптимизма на ближайшее время был гарантирован. До очередного скрипа сверху…

Под сапогом что-то противно хлюпнуло, и нога предательски ушла в сторону. Ильм, отвлеченный размышлениями, взмахнул руками, как большая птица крыльями, и исполнил сложный танец в надежде сохранить равновесие. Падения на грязные камни он избежал, но подарок Санти при этом отлетел куда-то в темноту. Ильм смачно выругался, помянув крепким словом городские мостовые и тех, кто их когда-то укладывал. Эхо его голоса пугливо отскочило от стен и замерло где-то среди крыш. В этот же самый момент ему показалось, что за его спиной звякнуло оружие.

Ночная жизнь не щадила простачков. Некромант на всякий случай выхватил меч и гибким прыжком отскочил подальше в сторону. Прислонился к стене, выставил перед собой оружие и быстро нашептал заклинание ночного глаза. Очертания мира чуть-чуть расплылись и приобрели неприятные фиолетовые оттенки. Ильм перевел дыхание и с подозрением огляделся.

Никого.

Почудилось что ли? Он крепко сжал рукоять меча и крадучись вернулся на дюжину шагов назад.

Никого.

Ильм постоял еще немного, внимательно оглядывая все сомнительные углубления между домами и прислушиваясь к каждому шороху. Переулок словно вымер, только ржавый флюгер жалобно скрипел под порывами осеннего ветра.

Точно почудилось.

Меч с тихим шелестом лег обратно в ножны. Ильм, оглядываясь, (мало ли что!) подошел к сточной канавке у края мостовой и поднял упавший сверток. Стряхнул с него картофельную кожуру и еще что-то совершенно непонятного происхождения.

Неприятное предчувствие беды появилось вновь. Ильи скрипнул зубами от досады.

Что за морок? Нет же никого. Нет.

Фиолетовые краски стали немного сереть. Некромант еще раз осмотрелся вокруг себя и решил заклинание не обновлять. Пусть сереют. Нет смысла еще раз колдовать, да и для глаз это вредно. И так словно пригоршню песка в очи кинули. Для подобных ситуаций есть один проверенный не одним поколением способ. Тем более, что никто его сейчас не видит.

Ильм подскочил и как ошпаренный бросился прочь от странного места. Он бежал, ловко огибая телеги, неаккуратно сложенные ящики, пустые бочки и стараясь при этом как можно тише стучать сапогами. Мимо мелькали темные и едва подсвеченные огоньками светильников окна, мутные щиты вывесок, пару раз в след гавкнули сонные собаки.

Миновав несколько кривых перекрестков, он, наконец, остановился и дал себе возможность как следует отдышаться. Когда дыхание восстановилось Ильм опять прислушался и, не найдя вокруг ничего подозрительного, пошел дальше ровным, уверенным шагом.

Дома в этой части города не блистали роскошью богатых кварталов, но и не резали глаз вызывающей запущенностью бедняцких районов. Сооруженные согласно строгому регламенту, они органично соответствовали достатку своих владельцев. Кто и когда придумал свод правил, предписывающих стоить так и никак иначе, Ильм не знал. Более того, он был совершенно уверен, что и в городской ратуше за давностью лет имя неизвестного радетеля за облик родного города стерлось со страниц старых рукописей. Имя стерлось, но дело продолжало жить, за многие поколения накрепко отпечатавшись в сознании строительных дел мастеров. И никому в голову не приходило что-то менять. Богачам возводили дома целиком из камня, середнякам первый этаж тоже полагался каменный, а все, что выше из дерева, ну а всякой немытой голытьбе жилье строили только из дерева. Высота зданий особо не регламентировалась, тем более, что все, на что решались местные зодчие, это три или четыре жилых яруса в высоту. Крышам отдавали предпочтение в основном островерхим — в них чердаки получались вместительными и наиболее пригодными для разных хозяйственных нужд.