Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей. Страница 47

Натэниел чуть пискнул, когда Ашер лизнул его рану. Она уже перестала кровоточить, но когда вампир провел языком, кровь выступила снова. Слюна вампиров содержит антикоагулянт, но я никогда раньше не видела его действия так явно.

Я прильнула ближе к Натэниелу, переплетя с ним ноги. Разрешения я не спрашивала, потому что он мой и потому что достаточно хорошо его знала. Он будет не против, а целиком за.

Приблизив рот к другой ране, которая тоже перестала кровоточить, я лизнула. Сладкий медный вкус крови, и густой, сочный вкус кожи, и еще... мяса. Я будто знала, какой он будет на вкус, если я начну его съедать.

Зверь загорелся огнем на коже, как что-то трепещущее, живое. И зверь Натэниела откликнулся ему, мечась, клубясь, будто я видела его под кожей юноши, прямо под ребрами, будто чувствовала на ощупь, как он лежит в сердце его тела. В этот момент я знала, что могу призвать этого зверя, могу заманить его в превращение еще задолго до полнолуния. Я была его Нимир-Ра, а это куда больше, чем просто доминант.

Глаза Ашера заволокло бледно-голубым огнем, и он казался слепым, когда лизал рану. Он таращился мне в лицо поверх тела Натэниела, наши глаза были на одном уровне, пока мы пробовали вкус ран. Моя рана стала кровоточить чуть больше, но не так сильно, как рана Ашера. Я не была настоящей кровопийцей — я питалась иными вещами, — и, глядя поверх тела Натэниела, я чувствовала, как он дышит чаще, и знала, что эти иные вещи уже готовы, только протяни руку.

Рука Ашера скользнула по телу Натэниела и наткнулась на мое бедро, закинутое на ногу Натэниела. От прикосновения что-то вспыхнуло между нами, будто ardeurего узнал, будто ему было знакомо это касание.

Я оторвалась от раны, на секунду взяла себя в руки. Что-то на моем лице, наверное, заставило Ашера убрать руку.

Тут вошел Жан-Клод. Он был одет в черный халат с черной меховой оторочкой у воротника, подола и на рукавах. Черные волосы сливались с мехом, и нельзя было сказать, где кончается одно и начинается другое. В последний раз, когда я видела его в халате, я сказала, что хорошо бы надевать под халат еще что-нибудь. Сейчас я надеялась, что он этого не сделал.

При виде его ardeurснова вскипел во мне. У меня перехватило дыхание, внизу живота сжался спазм такой силы, что я застонала.

— В ней твой инкуб, — сказал Ашер Жан-Клоду, и я перевела взгляд на него.

— Oui. —Жан-Клод плавно обошел кровать и встал с другой стороны от Ашера.

— На вкус в ней ощущаешься ты, и еще — Белль Морт.

— Oui, —повторил Жан-Клод. Я отвернулась от Натэниела и смотрела, как он движется. Перевернувшись, я открыла себя спереди, и во мне еще оставалось достаточно от меня прежней, чтобы я перевернулась на живот.

— Оууу! — произнес Джейсон. Я не обратила внимания.

Жан-Клод приподнял полы, чтобы залезть на кровать. Открылась длинная бледная линия кожи от плеча до живота. Повинуясь неодолимому порыву, я развязала на нем пояс, обнажая все тело. Но сама осталась лежать, наполовину прильнув к Натэниелу, потому что боялась шевельнуться. Боялась приблизиться к Жан-Клоду, потому что не доверяла себе.

Слишком много во мне осталось от меня,чтобы предаться любви с Жан-Клодом на глазах у других мужчин. Но это «много» истончилось до листка фольги, поблескивающего в темноте, не очень верящего в собственное существование.

— Голод узнал Ашера, — сказала я. — Это потому, что он твой, или потому, что он — ее?

— Ее? — переспросил Жан-Клод.

— Ее, Белль Морт.

— Не знаю.

Он был уже так близко, что край халата задел меня. Я увидела тонкую линию бледной кожи ниже пояса, где распахнулся халат. Тоненькую-тоненькую белую полоску, но стало ясно, что под халатом — только сам Жан-Клод.

Я хотела распахнуть халат, увидеть его целиком. Не думая, будто сама того не желая, я сказала вслух:

— Распахни халат.

И удивилась, будто не узнала своего голоса. Сама я тут же закрыла глаза, стараясь подумать.

— Это нормально, ma petite.Когда напьешься крови, она наполняет живот, •но вожделение... — Дразнящее прикосновение меха к коже. — Вожделение с тобой всегда, никогда не исчезает до конца и никогда полностью не удовлетворяется.

Меховой манжет гладил меня по талии, по бедру, по ляжке, по икре. Дойдя до пальцев ноги, он двинулся обратно, но теперь сзади, и касался ягодиц, поясницы, плеча.

Я лежала под его прикосновением, утратив дар речи, неспособная дышать. Когда мех стал гладить мне лицо, я схватилась за край халата и отвела от себя.

— Выгони всех.

Я еле могла шептать.

— Я ничего не могу, пока не напитаюсь, ma petite,ты сама знаешь.

— Да, кровяное давление. — Мысли пробивались с трудом. — Тогда питайся, только...

— Поскорее, — тихо закончил он.

Я кивнула.

Он высвободил рукав из моих пальцев и посмотрел на Джейсона, который стоял, глядя на весь этот спектакль.

— Приди, pomme de sang,приди и возрадуйся вознаграждению за твою жертву.

Фраза прозвучала как-то странно-официально; я никогда еще не слышала такой формулировки.

Я думала, что Джейсон подойдет к кровати, где стоял Жан-Клод, но он этого не сделал. Он перевернулся через спинку таким плавным движением, будто это вода перетекла, будто его кожа содержала энергию стихии, несвойственную телу из мяса и костей.

Джейсон оказался на коленях с другой стороны от Жан-Клода. Движение его тела я ощущала языком — не только биение сердца, но и каждая дрожь, каждый пульс наполняли мне рот. Я ощущала его желание — не меня, но того, что предлагал Жан-Клод. Он радостно рванулся к вампиру, тем захватывающим дыхание движением, которое обычно берегут для секса. Они встали как зеркальные отражения, оба на коленях, оба смотрят друг на друга поверх меня.

— Я оставляю вас с вашими pomme de sangи друг с другом.

Ашер стоял возле кровати, завязывая пояс халата. Стоял он очень прямо, как знатные дворяне на древних портретах, но как-то все же горбился внутри халата.

Я перевернулась на живот, глядя на него пристально, пытаясь прочесть выражение его лица, позу тела. Я видела неловкость, даже боль. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Ашер опустил глаза, дивные золотые волосы упали на покрытое шрамами лицо, так что когда он снова поднял взгляд, не видно было ничего, кроме безупречной половины лица и одного синего, как лед, глаза.

На меня нахлынуло внезапное воспоминание о другой кровати в огромной темной комнате, окруженной десятками свечей, где тени двигались и рвались при малейшем дуновении воздуха, даже взмахе бледной руки. Я лежала в этой дрожащей золотистой тьме в объятиях бледной черноволосой женщины. Я смотрела на нее снизу вверх, и лицо ее было будто вырезано из алебастра, с идеальной формы красными губами, а волосы ее были тьмой ночи, созданной из пушистого шелка, и они вуалью спадали на ее обнаженное совершенство. Глаза светло-карие, как темный мед. Я знала, что это Белль Морт, будто всегда знала это лицо.

Открылась дверь, и вошел Ашер, одетый в халат более изысканный, более тяжелый, чем был на нем сейчас. Но он все равно горбился в нем, заматывал его вокруг тела, и боялся. Я видела на его лице шрамы — свежие, красные, и это было... больно. У меня дыхание перехватило при виде этого уродства. Я встала на колени, потянулась к нему, двигая телом, в котором я никогда не была. Это Жан-Клод тянулся к Ашеру столько веков тому назад. Но она лежала голая и идеальная, все изгибы, все тайны были открыты в свете канделябров, и она заставила его отвернуться. Не помню слов, которые она сказала — помню только выражение ее лица, невероятную надменность, отвращение. Помню лицо Ашера, когда он отвернулся от нее к Жан-Клоду — ко мне. Страдание в глазах, и движение головы, которым он сбросил на лицо эти восхитительные волосы, пряча шрамы. Это впервые я увидела, как он это делает — прячется от нас.

Я ощутила ее руки на нашем теле, когда она повернулась к нам снова, будто Ашера здесь больше не было, но мы помнили его взгляд, его силуэт, когда он вышел.