Колыбель для мага - Шерстякова Ирина Петровна. Страница 35

Девушка снова погадала: вытащила три гадальные фигурки. Значение фигурок можно было истолковать как "совет" и "ожидание". Очевидно, нужно подождать, и она получит совет. Да. Именно так.

А может, найти Димира и спросить у него? Было бы приятно увидеть его снова... Но нет. Она ему не нужна. Он не вспомнил о ней все это время. Она может со всем справиться сама, без чужой помощи... и без Димира может прекрасно обойтись. Она не должна больше вспоминать о нем, она запрещает себе... И эта находка - подарок ей, а не Димиру. Ее ждет что-то интересное. Это ее храм. Кто звал ее во снах из найденного коридора? Кто эта женщина? Что хочет она ей поведать?

Аннеке уселась в стороне от скрытого входа на большой камень. На этом камне она всегда любила сидеть и смотреть, как солнце медленно прячется за горой. Нужно было по возможности привести в равновесие чувства и мысли.

Ей предстояло переночевать в храме буквально в нескольких шагах от умершей в давние времена женщины. И смерть ее не была легкой, девушка теперь поняла это. Но ведь эта женщина лежала там всегда? Ничего не изменилось, кроме разобранной кладки камней, закрывавших проход? Аннеке вспомнила древний обычай, по которому умерших родственников хоронили прямо под земляным полом дома, чтобы не разлучать их с родом. И ничего... Никто не боялся. Иногда умершие даже помогали живым потомкам. Но это родные, любимые... А тут неизвестная женщина... Быть может, колдунья...

Да наверняка колдунья! Сильная, опасная... Замуровали вход, ни украшений дорогих не сняли, ни одного самоцвета из стен не выковыряли... Целый стог ведьминых слезок притащили, не пожалели, а эта трава дорогая, на вес золота, и даже дороже, ее теперь вообще не осталось...

Может, умершая была злой колдуньей? Бывают ведь и такие, и часто. Нет, не надо так думать. Так еще страшнее. Она не будет бояться. Тэш ее учила ничего не бояться. Если боишься, значит уже потерпела поражение. Она не боится, просто ей очень интересно. Наверное, будет трудно...

Порыв холодного ветра привел Аннеке в чувство. Вот следствие целого лета бездействия! Она, как глупая девчонка, сидит и предается страхам и бесполезным размышлениям. А ведь это к ней, к знахарке, кто угодно мог бы прийти и заявить:

-- Я нашел возле своего дома мертвую колдунью. Иди и помоги мне! Отведи беду!

И она бы пошла и сделала для этого человека все возможное. Это ее долг. И то же самое она сделает для себя. Смешно: ведь это ее жизнь, ее столько лет учили справляться с такими делами!

Солнце почти совсем зашло. Только теперь Аннеке поняла, как сильно она устала и замерзла. Но делать нечего, ей предстоит работа. Нужно идти и подготовиться к ритуальному сну в храме.

Прежде всего Аннеке решила все-таки убрать всю копну ведьминых слезок. Она тщательно собрала траву в мешок и отнесла подальше в горы, где засунула в небольшую расщелину и на всякий случай завалила камнями, чтобы уж точно никто не нашел. После проверила, не зацепился ли где за одежды, не провалился ли в щель хоть один стебелек. Даже маленький кусочек листа мог уничтожить все ее усилия... А мог и не уничтожить... Она не знала точно. Похоже, все чисто.

Пожалуй, ведьмины слезки ей совсем не нужны. Не сыпать же это сено Димиру за шиворот, если он вновь появится...

Подготовительные ритуалы заняли не так много времени, но потребовали полной сосредоточенности. Аннеке надела на себя защитные амулеты, Соль Мира в мешочке на шею, прикоснулась к ней, прошептав детское заклинание "По моему слову и по слову Великой Матери пусть все будет хорошо", устроилась на ритуальном ложе. Сон не шел. Проснулись все темные страхи. В не-верном свете масляного светильника и свечей на алтаре и у лика пещерного духа по стенам и по-толку летали черные тени. Легкие дуновения, как от взмахов невидимых крыльев, овевали лицо, гасили свечи. Вот остался гореть только светильник. Его свет отражался в самоцветном коридоре, свечение из коридора усиливалось. Аннеке решила, что начался сон.

В глубине прохода в сиянии кристаллов появилась фигура женщины. Она виднелась на фоне свечения темной, туманной, как дымчатый топаз. Можно было различить правильные черты лица, длинные, до колен, распущенные черные волосы, ритуальную мантию, украшения как бледные звезды. В облике пришедшей были разлиты печаль, страдание и сила.

Аннеке приподнялась ей навстречу, встала, ощущая странную легкость, оглянулась и увидела себя на ложе, крепко спящую. Тогда она повернулась к посетительнице и поприветствовала ее, как учили. Услышала в ответ тихий голос:

-- Здравствуй, Аннеке. Ты правильно сделала, убрав все преграды между нами. Теперь я могу наконец говорить с тобой, а ты можешь видеть и слышать меня.

-- Я очень рада, - неуверенно ответила девушка.

-- И я счастлива говорить с сестрой по дару, проведя во тьме долгие, долгие годы и вырвавшись наконец на свободу. Я могла иногда видеть тебя, но не могла заговорить. А ты никогда меня не видела...

-- Это правда. И Тэш не видела и не чувствовала ничего...

Женщина едва заметно усмехнулась.

-- Еще бы! Когда-то один маг приложил большие усилия, чтобы никто ничего не слышал и не чувствовал.

-- Скажи, как мне тебя называть? И могу ли я узнать твою историю?

-- Меня звали Эшеаше. Как странно это имя звучит после того, как несколько столетий никто не произносил его. Никто после не называл этим именем своих дочерей, оно было забыто. Он хотел, чтобы меня забыли навсегда, а имя могло напомнить...

Лицо призрачной женщины слегка исказилось, она заколыхалась, словно охваченная дрожью, и, казалось, забыла об Аннеке, вновь переживая события давно минувших веков.

-- Кто "он"? Могучий колдун?

-- Я расскажу, только не сейчас, потом... позже, когда воспоминания не будут причинять такую боль. Тогда, когда я смогу отомстить за свою смерть, за прозябание моей души в заточении внутри моего мертвого высохшего тела, за забвение и уничтоженные плоды моих трудов. Я так долго ждала возможности отомстить!

-- Ты хочешь, чтобы я помогла тебе отомстить? Но кому ты будешь мстить через столько веков? Разве этот человек, твой враг, еще жив? Даже сказки и легенды не упоминают ни о ком, живущем так долго. Я рада, что помогла тебе освободиться от страданий, Эшеаше, но я не хочу и не могу быть орудием твоей мести, прости. И вообще, у меня свои планы...

-- Разве? - женщина мягко улыбнулась, - А мне казалось, что в последнее время ты не знала, чем заняться. В одной фразе ты ухитрилась задать столько вопросов, и на каждый довольно долго и сложно ответить... Но я попытаюсь сделать это хотя бы вкратце. Ты должна знать, что душа каждого человека воплощается в телесную оболочку, которая рождается, живет и умирает, а освобожденная душа отлетает в высшие сферы, а затем воплощается вновь, забыв о прошлой своей жизни.

Аннеке кивнула. Тэш и Мати мимоходом упоминали об этом. И крестьяне верили, что если жить правильно, то есть слушаться родителей, стариков, жрецов и знатных людей, заботиться о детях и немощных, а также исправно приносить жертвы богам, то в следующей жизни в награду можно стать купцом или деревенским старостой. А если, наоборот, не слушаться родителей и жрецов и не приносить жертвы, то в наказание можно стать вьючной скотиной, которую жестокий хозяин нагружает поклажей сверх всяких скотиньих сил, потчует палкой, а кормить не считает нужным.

Тогда этот рассказ не вызвал у Аннеке интереса: ей не хотелось быть деревенским старостой, а что до наказания, то ей казалось, что жизнь крестьянина и его вьючной скотины немногим различаются. У обоих ноша непосильна, еда впроголодь, а палка для спины всегда наготове. Она лишь поинтересовалась у Тэш, что надо делать, чтобы в следующей жизни родиться, например, графиней или принцессой. Тэш рассмеялась и сказала, что жребий знахарки, на ее вкус, гораздо завиднее. Девушка ей тогда как-то не поверила, хоть и не показала виду.

А спустя некоторое время на торжественной церемонии в деревенском храме, посвященном Ру, местной богине-покровительнице посевов и скота, Аннеке в первый раз увидела богато разодетых, окруженных придворными и слугами графа Кэрила с дочерью, которым вдруг пришла блажь поприсутствовать на крестьянском празднике. Их лица, надменное и злобное, кривящееся время от времени в судороге лицо графа и печальное, скучающее лицо его дочери, не показались молодой знахарке такими уж счастливыми. Не похоже было, что их души получили это воплощение в награду, скорее несли кару.