Обет колдуньи - Гамильтон Лорел Кей. Страница 46

– В бездну, куда боялась заглянуть даже Харкия Колдунья? Я была ребёнком. Я боялась.

Колдунья спрятала лицо в ладони, но все ещё говорила за Келейос:

– Ты убила мою мать. Я пришла ради мести, не за силой. И все же я, которая не искала, обрела её, а ты, которая искала, не можешь похвастаться находкой.

– Нет. Харкия заплакала, и голоса пропали.

Шесть лет назад Келейос могла бы её убить. Харкия была сильна, могущественна и зла. Теперь же у Келейос шевельнулась жалость, которой она и предположить в себе не могла. Вложив в ножны Ак Сильвестри, она повесила его на место; лезвие не хотело уходить. Келейос, по-эльфийски тихо, пробиралась вперёд, развернув на всю длину окровавленное ожерелье, и про себя пела заклятие, связывающее его. Оставить Харкию в живых было более жестоким наказанием. Ожерелье взлетело над седой головой, но колдунья метнулась, как молния.

Харкия соскользнула со стула и присела почти рядом с ним, лицо потекло. Оно было то же самое. но какой-то странной формы, и руки удлинились, вместо пальцев были когти.

Келейос расстегнула ножны Ак Сильвестри, отступила так, чтобы видеть обе двери комнаты и при этом не выпускать из виду демона-оборотня. Открылась дальняя дверь, и в комнату вошла Харкия, такая же высокая и такая же гордо-красивая. Глаза были прикрыты двумя кожаными лоскутами. Кремовое платье, неяркий серый плащ на плечах, приветственная улыбка.

– Как приятно, Келейос, увидеться вновь после стольких лет разлуки.

Открылась вторая дверь, и из неё вышли вооружённые люди. Их было всего шесть, но на их оружии посверкивала магия и по крайней мере с одного меча медленными тяжёлыми каплями стекал яд.

К ней прыгнул длиннорукий оборотень. Взмахнув ожерельем, она хлестнула его по лицу. Тот упал, оглушённый и окровавленный. Она накинула золотые звенья на его тощие плечи, шепнула заклинание и сказала:

– Помоги моим друзьям меня найти и следи, чтобы им не причинили вреда. Теперь иди.

Когда малыш исчез, окружившие её люди нерешительно остановились. Ожерелье было у неё в руках – значит, Алхарзор мёртв, а победить его куда как непросто.

Комната была захлопнута, и телепортироваться отсюда она не могла. Магия поймала её в ловушку и слуги Тени приближались.

– Взять её! – прорезался нетерпеливый голос Харкии. Один ответил: – Так ведь она убила Алхарзора. – Чушь. Она – заклинательница и разбила связь. Алхарзор удрал домой, а ожерелье осталось у неё. Неужто ты думаешь, что его могла убить одна девчонка?

Они так не думали, и это их убедило, чего Келейос вовсе не хотела.

– Алхарзор умер, потому что она велела ему не убивать меня. Он мог спастись, сразив меня, но был связан и погиб. И… – Тут её голос изменился, стал глубже и мощнее, и она взмахнула серебряным мечом: – Он не ушёл от вас воистину. Сила его осталась во мне. – Келейос ощутила силу Алхарзора в пульсации меча, и эта сила подчинялась её вызову. Воины нервно и неуверенно затоптались. Харкия бросила в них горсть порошка, и те, в кого он попал, вскрикнули.

– Взять её живой! Все, кто выживет, получит неограниченную свободу пользоваться девчонками. Клянусь Тенью! Нерешительность исчезла. Келейос попробовала последний шанс: – Ни одна женщина не стоит смерти. Тот, кто был с отравленным мечом, ответил: – Эти стоят.

Они бросились, человек с поднятым мечом первый. Разящее серебро запело в её руках, ныряя под его поднятый клинок, находя сердце и проходя ребра, как масло. Это был Алхарзор, со своей великой и живой силой, он дрался вместе с ней и с её мечом. От клинка до плеч она окуталась голубым сиянием, с каждой смертью все заманчивее пел меч. Он кружил ей голову, как голос любовника, но говорил он о ранах и крови, и они манили. Люди в сером лежали у её ног, а она не помнила битвы после первого убитого.

И когда они все легли мёртвыми, она вздохнула, будто вынырнув из глубокой воды. В голове пел меч – сила не Алхарзора, а самого меча. Демон сидел в нем, и Келейос вдруг поняла, что с такой же лёгкостью меч поглотит и её. Один мучительный Образ показал ей, где истинная опасность. И Келейос поставила все свои защиты против заклинаний, овладевающих разумом. Как будто восстанавливала рухнувшие стены внутри себя самой. Она осталась отстранённой от всего мира, не осознавая ничего, кроме наступившего в голове молчания. Осторожно она стала открывать глаза и разум.

Харкия держала около рта серебряный свисток. Келейос не знала, как давно она зовёт, но что-то большое втискивалось через ближнюю дверь. Похожий на ходячую грязь демон втекал в комнату. Меч запел песню смерти. Такой демон ему ещё не доставался. Но Келейос не хотела так скоро снова пускать в дело меч.

Меч горько жаловался, но Келейос показала на студенистую массу рукой и подумала об огне. Огненный шар вылетел из её руки и разбрызгался без всякого вреда. Нужно было больше силы. Меч сулил силу, но Келейос не могла пока ему доверять. Автоматически она обтёрла меч перед тем, как сунуть его в ножны. Там он вёл себя тише, и она могла сосредоточиться на собственной магии. Огонь демону не повредил, может быть, его проймёт холод. Холод, холод, сжигающий лёгкие, раскалывающий кожу, холод, лёд. Все это она прогнала через руки в сторону демона. Ледяная молния белого света ударила тварь, и та завопила, раскрыв пасть. Она была наполовину покрыта льдом и вопила в боли и страхе.

Харкия дула в свисток, но тварь выползала обратно в дверь. На сегодня, она считала, ей хватит.

Келейос со стиснутыми кулаками повернулась к колдунье, как вдруг что-то ударило её сзади. Шилообразные зубы впились в незащищённое левое плечо. Келейос перекатилась, сведя руки на чьём-то теплом и мягком горле. По её лицу царапали чёрные когти, стараясь попасть в глаза. Поле зрения ей закрыл занавес огненного цвета волос, но она надавила, вонзая пальцы, ища. В горле что-то щёлкнуло, однако тварь продолжала драться. Келейос вывернулась из её слабеющей хватки. Это был суккуб, нагое сладострастное женское тело с кожистыми крыльями огромной летучей мыши и чёрными когтями вместо ногтей. Жёлтые глаза горели ненавистью. С наполовину раздавленным горлом демон полз за ней.

Меч кричал, что есть только один способ сразить демона по-настоящему. Но Келейос не имела никакого желания впустить внутрь себя естество суккуба. В ней бушевала сила демонов, так что она слышала их перебранку, будто им места не хватало. Сколько же демонов поглотил этот меч, когда она его подобрала? Сквозь гвалт в голове она услышала шаги за спиной. – Сзади! – крикнул меч.

Она нырнула в сторону. Направленный Харкией кинжал скользнул мимо, и колдунья покачнулась.

Суккуб схватил Келейос за лодыжку. Ак Сильвестри прыгнул в руку. Келейос отсекла руку с кинжалом, и она отлетела так, что её было не достать. Харкия и суккуб вскрикнули одновременно. Не думая, Келейос позволила мечу вонзиться в демона и ощутила, как мощь суккуба ползёт в меч. Она рванулась, чтобы освободиться, но меч держал.

В оцепенении она смотрела, как подползает к ней Харкия, рассыпая из оставшейся руки порошок. Взлетел топор, и голова колдуньи покатилась. Порошок рассеялся и сверкнул в воздухе, не причинив никому вреда.

Ноющие мышцы Келейос рванули лезвие назад, когда меч её освободил. Меч она бросила, но сквозь шум в голове не услышала, как он звякнул. Тобин, стоя около неё на коленях, поддерживал её, но она лишь видела, как шевелятся его губы. Слышен был только прибой голосов в мозгу, мощь смерти и шёпот соблазна.

Демон-оборотень, маленький и зелёный, стоял около неё, сверкая ожерельем повиновения. Келейос поняла, что это совсем даже не демон, а просто бесёнок. Бесенят ни один уважающий себя демон не признавал за родственников, такие они были маленькие и слабые. Он тянул за рукав Тобина. Над ней склонился Лотор, но они были где-то далеко. – Это меч… – сумела сказать она. Да, это был меч. Он старался взять верх, лишить её личности – душесосущий паразит. Она попробовала восстановить защиту в мозгу и отгородить его, но на этот раз магия не приходила. Голова гудела от присутствия в ней силы меча и сути только что убитого демона. Перед этой соединённой мощью её магия обращалась в ничто. Келейос сделала то, что требовалось, восприняла силу, обтекавшую её и меч, и поглотила зло и память о ритуалах, которые не видел ни один смертный.