Посох. Тетралогия - Раткевич Сергей. Страница 12

Тенгере кивнул изо всех сил.

Зикер ободряюще улыбнулся, и они двинулись в обход площади.

Неподвижная статуя мага дрогнула, повернула голову и посмотрела им вслед. Уголки губ Мага Смерти дернулись, словно бы в попытке улыбнуться — но он явно не умел этого делать или разучился за ненадобностью. Поэтому он просто моргнул, после чего принял прежнюю позу.

Яркое солнце играло драгоценными камнями на рукояти его меча, воткнутого в самое сердце.

Когда дорога и ночь, когда огромные звезды, а большие деревья по обочинам о чем-то шепчут — далеко можно ушагать. Особенно если за спиной остался первый маленький подвиг, самая настоящая, твоя собственная победа, и ты вдруг понял, что все те большие и сильные люди, которых ты всю жизнь боялся — вот они… толкни и нету… особенно если сид наконец разбит на мелкие кусочки-щепочки, и ты понимаешь, что больше никогда … и нет никакой вины — только свобода. Подвиги — легкая ноша, с ними хорошо шагать. Курт и сам не заметил, как лесистая равнина сменилась холмистой возвышенностью, а когда грянул рассвет, он увидел перед собой горы, о которых только слышал, но никогда до них не добирался.

— Горы! — восхищенно сообщил он окружающему мирозданью так, словно давал им это имя.

Курт немного постоял, любуясь, а потом, отыскав тропку, двинулся вверх. Ну, настроение настроением, а пока он залез на перевал, устал изрядно, есть захотелось до одури… да и сумерки опять засобирались, солнышко уже краем зачерпнуло землю, и в долинах вовсю клубился вечерний туман. Видимо, от усталости он и не заметил, на что сел. А когда заметил — заорал и вскочил. Потому что это был труп.

На краю тропы, подмяв под себя жесткие кустики горного вереска, раскинув руки, ничком лежал воин в тяжелой даже с виду вороненой броне. Вот словно хотелось ему взлететь, и он даже руки, как крылья, распахнул, а силы взлететь не хватило… да так и умер от усилий.

Кто знает, что случилось бы с тем, прежним Куртом, окажись он в подобной ситуации. Он просто не мог в ней оказаться. А этот новый Курт быстро огляделся по сторонам и обнаружил, что его угораздило устроиться отдохнуть на окраине недавно отгремевшей жестокой сечи. То здесь, то там валялись страшно изрубленные тела воинов, сломанные мечи и копья, трупы лошадей, продырявленные щиты, втоптанные в грязь плащи, кое-где из убитых хищно торчали длинноперые стрелы, местами земля была выжжена магическим огнем, и мрачный дух смерти витал над этим местом. И еще одно понял Курт — схватка была совсем недавно. Даже еще живой кто-то остался. Совсем недалеко, за новым поворотом горной тропки, протяжно пели и плакали два голоса.

— Быть может, там нужна моя помощь! — тряхнув головой, сказал теперешний Курт и шагнул вперед.

На открывшейся поляне в окружении груды трупов сидел высокий седой воин с большими белыми усами. В груди его торчала невероятная, мерцающая голубоватым светом стрела. Казалось, она вся состояла из этого света, но рана тем не менее была реальной, и… Курт был уверен — с такими ранами не живут. Ну просто кошмарная дырка!

Незнакомый воин тем не менее жил, да еще и пел, причем двумя голосами сразу.

«Наверно, это от раны», — решил Курт. — «Что-нибудь с дыхалкой, вот и возник такой странный эффект. Но почему он вообще жив?»

— Потому что я маг, мальчик мой, — пояснил поющий и заплакал.

— А… ты… чего плачешь-то? — тупо спросил Курт и тут же мысленно выругал себя ослом: «Тебе бы такую хреновину в грудь воткнуть, еще и не так заплакал бы, идиот!»

— Да нет, мне не больно, — улыбнулся маг. — Понимаешь, я уже умер, и боль умерла вместе со мной.

— Ага… я заметил… ну, конечно… — ошарашено бормотал Курт, старательно роясь в закоулках собственного сознания на предмет отыскания там столь необходимого ему понимания. Увы — то ли сегодня был неурожайный день, то ли зверя с таким именем в сознании Курта никогда не водилось, а только он ничегошеньки не понял. — Вы умерли… боль умерла… все нормально, не беспокойтесь, со мной такое каждый день происходит, — продолжал бормотать он. — Все это мне понятно, ну а поете-то вы чего?!

— Все мои соратники погибли, — сказал маг. — Враги тоже мертвы. И те и другие нуждаются в отпевании и в оплакивании. Я задержался на Пороге, чтобы свершить последний обряд по друзьям и по врагам. Теперь между теми и другими нет разницы, ибо смерть уравняла нас всех.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Курт. — Можно ведь, наверное, вас как-нибудь вылечить?

Курт и сам не знал, почему он вдруг решил предложить помощь. Просто ему стало невероятно жаль этого человека, еще живого, но уже мертвого. Он припомнил убитого наемника и подумал, что трупы все-таки бывают разные.

— От смерти не лечат, — сказал маг — Я мертв. Не забывай это. Меня удерживает только магия. Стоит мне сказать ключевое слово, и щит рухнет.

— Так не рушьте его, — сказал Курт, немного растерянный оттого, что маг — такой мудрый! — не смог сам найти единственно правильное и такое простое решение.

— А как же тогда? — удивился маг, повергая Курта в шок своей внезапной несообразительностью.

«Стукнули, видать, по голове беднягу, мечом там или заклинанием каким!» — смекнул он. — «Вот и не может сообразить, а все так просто.»

— А вот так и живите, со щитом, — старательно, как маленькому, объяснил магу Курт.

— Нельзя так, — примерно в том же тоне ответил маг. — Прячущийся от смерти за щитом постепенно теряет человеческие качества. Становится хитрым, коварным, безжалостным, начинает бояться серебра и солнечного света. А потом он и вовсе утрачивает человеческий облик, превращаясь в некое загадочное чудовище, которому для поддержания жизни постоянно требуется человеческая кровь. Я не хочу становиться таким существом. Про них известно, что они полностью находятся под властью тьмы, потому что черная магия составляет их вторую плоть, а я всю свою жизнь посвятил борьбе с черной магией. Нет уж, этот путь не для меня.

— Значит, вы вот так просто, за здорово живешь, и окочуритесь? — потрясенно выдохнул Курт.

— Думаю, это наилучший выход, — устало вздохнул маг. — Друзья и без того уже заждались меня за Порогом. Но есть одно дело, которое меня еще держит.

— Какое? — спросил Курт. — Может, я чем помочь могу?

— Не знаю, можешь ли… — протянул маг. — Расскажи о себе, а я и решу, можешь или нет.

— А… что вам про меня узнать-то хочется? — удивился Курт.

— А все! — рассмеялся маг, и стрела в его груди заколыхалась. — Расскажи все, только покороче — кто ты, откуда родом, чем занимаешься?

— А разве вы, маги, не все про всех знаете?

— Я мог бы узнать про тебя, прочитать твою жизнь как книгу, но на это нужны время и силы, а у меня… ты все время смотришь на эту штуку… — маг указал глазами на стрелу у себя в груди. — Она пьет меня капля за каплей. Еще немного и даже мой щит не выдержит. У меня нет времени что-то узнавать о тебе, так что расскажи сам — да поторопись.

Ну, разумеется, Курт рассказывал торопливо, сбивчиво и бестолково. Тем не менее маг его понял — все же не зря он был магом.

— Ясно, — кивнул он. — Ты, безусловно, не подходишь, но… поскольку никого другого все равно нет… будем считать это велением судьбы.

— Для чего это я не подхожу? — насторожился Курт. — Какой еще судьбы? Эй, я вовсе не уверен, что…

— Постарайся добраться в Джанхар, мальчик, — почти нежно сказал умирающий маг. — Это может оказаться важным. В конечном счете это может оказаться важней всего остального. Кроме того, тебе там помогут.

— Джанхар! — воскликнул Курт. — При чем здесь Джанхар?! Я не собираюсь принимать участия в вашей войне.

— Ты остерегся рассказывать мне о том, что с тобой произошло у крепостной стены, однако, как ты сам изволил заметить — я все-таки маг, — проговорил умирающий. — Ты уже начал свою войну, мальчик, и начал ее на нашей стороне. И сюда ты пришел не случайно, хоть никто и не планировал нашей встречи. Судьба решила так.