Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей. Страница 76

– Но эту ссору начал Гриффин. Он потребовал ответа, почему его больше нет в твоей постели и в твоем сердце. То ты гонялась за ним по всему Двору, и вдруг он начинает тебя преследовать. Как ты добилась такой быстрой перемены?

– Я отказала допустить его к себе в постель.

В глазах королевы даже не мелькнуло веселье – только пристальный вопрос.

– И этого было достаточно, чтобы он стал гоняться за тобой публично, как разъяренная базарная баба?

– Думаю, он искренне считал, что я его прощу. Что накажу немножко, а потом приму обратно. В последнюю ночь он действительно поверил, что я говорю всерьез.

– И что же ты сказала?

– Что никогда он со мной снова не будет по эту сторону могилы.

Она смотрела на меня все так же, не мигая.

– Ты до сих пор его любишь?

– Нет.

– Но у тебя к нему есть чувства.

Это был не вопрос, а утверждение.

Я покачала головой:

– Чувства-то есть, но не добрые.

– Если ты все еще хочешь Гриффина, можешь его себе взять еще на год. Если за это время у тебя не зачнется ребенок, я попрошу тебя выбрать кого-нибудь другого.

– Я больше не хочу Гриффина.

– В твоем голосе звучит сожаление, Мередит. Ты уверена, что он – не то, чего ты хочешь?

Я вздохнула, оперлась ладонями на стол, глядя на свои руки. Я устала, сгорбилась. И очень старалась не думать о Гриффине и о том, что сегодня его увижу.

– Если бы он мог чувствовать ко мне то, что чувствовала к нему я, если бы он мог действительно влюбиться в меня, как была влюблена в него я когда-то, я бы хотела его. Но он не может. Он не может быть не тем, кто он есть, и я тоже.

Я посмотрела на королеву.

– Ты можешь включить его в конкурс за твое сердце, а можешь исключить. Как тебе захочется.

Я кивнула и выпрямилась, не горбясь, как какой-то раненый кролик.

– Спасибо тебе за это, дорогая тетенька.

– Почему из твоих губ это слышится как гнуснейшее оскорбление?

– Я не хотела оскорблять...

Она махнула мне рукой, приказывая замолчать.

– Не трудись, Мередит. Особой привязанности между нами нет, и мы обе это знаем. – Она смерила меня взглядом сверху донизу. – Твоя одежда приемлема, хотя не такая, как выбрала бы я.

Я улыбнулась, но не слишком счастливой улыбкой.

– Если бы я знала, что сегодня ночью меня поименуют наследницей, я бы оделась от Томми Хилфайгера.

Она засмеялась и встала с шелестом юбок.

– Можешь купить себе полный гардероб, если тебе хочется. Или засадить придворных портных за новые наряды.

– Мне и так хорошо, – ответила я. – Но за предложение спасибо.

– Независимое ты создание, Мередит. Это мне в тебе никогда не нравилось.

– Я знаю.

– Если бы в западных землях Дойл тебе сказал, что я для тебя сегодня задумала, ты бы приехала добровольно или попыталась бы сбежать?

Я посмотрела прямо на нее:

– Ты поименовала меня наследницей. Ты позволила мне встречаться со стражей. Это не та судьба, которая хуже смерти, тетя Андаис. Или есть еще что-то, о чем ты мне сегодня не сказала?

– Подними табурет, Мередит. Не надо оставлять в комнате беспорядок.

Она проплыла по каменным ступеням вниз, к двери в стене напротив.

Табурет я подняла, но мне не понравилось, что она не ответила на мой вопрос. Что-то еще должно было произойти.

Я окликнула ее, когда она уже почти дошла до двери:

– Тетя Андаис?

Она повернулась:

– Да, племянница?

На ее лице было слегка заинтересованное, снисходительное выражение.

– Если бы то заклинание похоти, которое ты поместила в машину, подействовало, и мы с Галеном совокупились бы, ты бы велела убить его и меня?

Она заморгала. Полуулыбка сползла с ее лица.

– Заклинание похоти? О чем ты говоришь?

Я рассказала.

Она покачала головой:

– Это было не мое заклинание.

Я подняла руку, блеснув кольцом:

– Но оно питалось силой от твоего кольца.

– Я даю тебе мое слово, Мередит, я не клала в Карету никаких заклинаний. Я оставила там кольцо, чтобы ты его нашла, и больше ничего.

– Ты оставила кольцо собственноручно или дала его кому-нибудь положить в Карету? – спросила я.

Не глядя мне в глаза, она ответила:

– Я его сама положила.

И я знала, что она солгала.

– Кто-нибудь еще знает, что ты собираешься снять с них обет целомудрия в том, что касается меня?

Она покачала головой, и длинная волнистая прядь упала на ее плечо.

– Знает Эймон, но больше никто. А он умеет хранить молчание.

Я кивнула:

– Да, это он умеет.

Мы с теткой переглянулись через всю комнату, и я увидела в ее глазах новую мысль.

– Кто-то пытался тебя убить, – сказала она.

Я кивнула:

– Если бы мы с Галеном совершили прелюбодеяние, а ты не сняла бы запрет, ты вполне могла бы за это меня убить. Судьба Галена казалась при этом несущественной.

Гнев озарил ее лицо, как пламя свечи из стеклянного сосуда.

– Ты знаешь, кто это сделал, – сказала я.

– Этого я не знаю, зато я знаю, кому было известно, что тебя поименуют сонаследницей.

– Келу, – сказала я.

– Я должна была его подготовить.

– Да, – согласилась я.

– Он этого не делал, – произнесла королева, и впервые в ее голосе прозвучала эта интонация – интонация любой матери, защищающей свое дитя.

Я только глядела на нее с ничего не выражающим лицом. Ничего лучше я сейчас сделать не могла, потому что Кела я знаю. Он ни за что не отдаст без борьбы свое первородство, хоть по воле королевы, хоть как.

– Что сделал Кел, что тебя рассердило? – спросила я.

– Я говорю тебе, как уже сказала ему, что я на него не сержусь.

Но слишком бурное отрицание слышалось в ее голосе. Впервые за эту ночь Андаис вынуждена была оправдываться. Мне это понравилось.

– Кел этому не поверил? – спросила я.

– Он знает, каковы мои мотивы.

– Тебе не будет угодно поделиться ими со мной?

Она улыбнулась, и это была первая ее искренняя улыбка за весь вечер. Почти смущенное движение губ. Она погрозила мне пальцем в перчатке.

– Нет-нет, мои мотивы – они мои. Я хочу, чтобы ты сегодня выбрала кого-нибудь для своей постели. Бери их с собой в отель, мне все равно кого, но я хочу, чтобы это началось сегодня.

Улыбка исчезла. Снова передо мной была царственная Андаис – непроницаемая, владеющая собой, загадочная и абсолютно очевидная одновременно.

– Ты никогда не понимала меня, тетя.

– И что это, с твоего позволения, должно значить?

– Милая тетенька, это значит, что, если бы ты не отдала этот последний приказ, я бы наверняка кого-нибудь взяла бы в эту ночь с собой в постель. Но если мне приказывают это сделать, я себя чувствую высокородной шлюхой. И мне это не нравится.

Она оправила юбки так, чтобы трен скользил позади, и направилась ко мне. На ходу ее сила стала разворачиваться, искриться по комнате невидимыми вспышками, покусывать мне кожу. От первых двух уколов я вздрогнула, потом встала неподвижно, предоставляя ее силе меня грызть. У меня с собой была сталь, но пары ножей мне никогда бы не хватило, чтобы выстоять против магии королевы. Наверное, это мои обретенные силы не давали делу обернуться куда хуже.

Она прищурилась, встав напротив меня. Поскольку я стояла на возвышении, наши глаза оказались на одном уровне. Магия исходила от Андаис, как движущаяся стена силы. Мне пришлось встать покрепче, как против ветра. Жгучие уколы превратились в постоянное жжение, будто стоишь в печи, не касаясь ее пылающих стен, но зная, что малейший толчок – и кожа начнет пузыриться и сползать.

– Дойл говорил, что твои силы выросли, но я не совсем ему верила. Но вот ты стоишь передо мной, и я должна признать, что ты истинная сидхе – стала ею наконец. – Она поставила ногу на нижнюю ступеньку. – Но не забывай никогда, Мередит, что королева здесь я, а не ты. Как бы сильна ты ни стала, ты никогда не сравнишься со мной.

– Я никогда не полагала иного, миледи, – ответила я чуть-чуть дрогнувшим голосом.