Класс отщепенцев (СИ) - Ефимов Алексей Алексеевич. Страница 38

Сержи понял, что терять ему по большому счету уже нечего, кроме чести, и начал открывать рот для произнесения проклятия рода, но декан резким жестом заставил его замолчать.

— Не надо! Ничего не говорите! В таком состоянии мне страшно подумать, что вы можете сказать! Идите, проспитесь! Потом напишете мне объяснительную… Сошлитесь на какой‑нибудь гномий новый год или праздник единения орков, и что неучастие в этой оргии приравнивается к оскорблению, которое можно смыть только кровью обидчика. Но если я еще раз узнаю, что кто‑то из ваших изготавливает алкогольные напитки, то пеняйте на себя! Да, и еще, с завтрашнего дня ваша группа возвращается к учебе! И постарайтесь прийти к завтрашнему хотя бы в относительно пристойный вид! Все! Свободны!

На негнущихся ногах Сержи еще какое‑то время шел по коридору, прежде чем до него окончательно дошло, что их просто сдали за Голановскую брагу… По запаху почуяли или еще как… А он только что чуть декана не убил…

Многие занятия в тот день были прерваны из‑за внезапного мерного стука. Но выглядывающие из аудиторий студенты и преподаватели так и не осмелились спросить у эльфийского аристократа, чего он бьется головой о деревянную панель…

Отщепенцы встретили своего старосту готовыми ко всему — сражаться за свою жизнь, с боями прорываться из столицы, переходить на положение партизан и всю оставшуюся жизнь вести тайную войну против коварных заговорщиков… Быть может, вид у них был не слишком бравый, местами зеленоватый (в случае орков — желтый) на ногах они стояли не слишком уверенно, то и дело ища поддержки в надежных товарищах или ненадежных стенах, но дух их был тверд. Основные вещи были собраны, и на всех были дорожные костюмы… Несколько перепутанные местами, но шлем Струка смотрелся на Налинне очень органично, а туника Дучи, повязанная в качестве головного платка на голову Баргеза вообще могла растрогать до слез.

Чего они точно не ожидали, так это увидеть своего старосту нервно хихикающим. Вид собранной группы вызвал новую волну истерического смеха, а группа обеспокоилась всерьез:

— Ты там не накурился случайно по дороге? — спросил Баргез.

— Или полирнул чем?

Сержи рухнул в кресло, приложил к голове бронзовое блюдо и принялся рассказывать про свой визит к декану…

Если бы через десять минут в общую комнату отщепенцев кто‑нибудь заглянул, то неприятностей у группы было бы намного больше, потому что прием наркотических веществ карался в Академии еще строже чем алкогольных (вы представьте себе мага–пьяницу и мага–наркомана), а никак иначе воспринять картину валяющихся по полу, стонущих, воющих и булькающих условно–разумных существ воспринять было нельзя. Впрочем, в этот раз отщепенцам повезло, и подобная сцена так и осталась их общей маленькой тайной.

— А чем ты его чуть не приложил? — спросил Тридрилл после того, как смог, наконец, связно разговаривать.

— Чем–чем… Черной воронкой… Я ж думал, что все… Если уж он меня прямо там колоть начал, то наш разговор явно фиксировался, и рядом была группа поддержки, так что путь назад отрезан. Думал, жахну воронкой и как раз в пролом стене. Там ведь второй этаж всего — невысоко, и клумба внизу…

— Да уж, ты не мелочишься… — покачал головой Тридрилл. Он знал, что такое «черная воронка» — самовсасывающийся черный вихрь, затягивающий внутрь себя все вокруг. Устоять против него очень сложно, даже если он направлен не против вас лично, а просто раскрылся рядом. Если против вас лично, то шансов ноль, просто потому, что он раскрывается в точке внутри вас, плюя на любые возможные щиты снаружи… — Не знал, что ты и его знаешь…

Сержи пожал плечами. К счастью, или к несчастью кроме него самого никто не знал, что еще знает наследник эльфийского рода… А нечего хранить ключи от тайной библиотеки в вазе в детской и думать, что раз ребенок маленький, то он ничего не соображает… К тому времени, как эти ключи догадались убрать подальше от любознательного наследника, у Сержи было уже четыре дубликата… так, на всякий случай. Наверное, все же хорошо, что о его осведомленности никто не в курсе, иначе его фокус с Академией бы не прошел… Есть вещи, знание которых не поощряется… Та же «черная воронка», например…

— Э–э-э… А в честь чего нас к занятиям допускают? — спросил Друххук. Скажем прямо, он меньше всех скучал по академическому расписанию.

— Знаешь, я решил не уточнять! — хмыкнул Сержи. — В тот момент я мог сболтнуть что‑нибудь не то…

— Ага, что‑нибудь башкосрывательное! — кивнул орк.

— И все‑таки… Я не поняла… — задумалась Налинна. На ней все еще был гномий шлем, так что недоуменное почесывание лба блондинкой выглядело особенно пикантно. — За качественную постановку человеческой пьесы нас чуть ли не из Академии готовы исключить, а вот когда мы попались на грубейшем нарушении правил, нас мягко журят и возвращают к занятиям… Мне может кто‑нибудь объяснить, что происходит?

Отщепенцы выразительно пожали плечами. Аналогичный вопрос беспокоил каждого, но их слишком устраивал текущий результат, чтобы идти и вот так задавать его декану. Могут и исправить ведь…

Декан все же несколько сгущал краски: отщепенцам нужно было не так уж и много времени, чтобы принять пристойный вид. Все‑таки вчера они приняли чисто номинально — у тех же гномов и орков загулы бывали не в пример глубже, и это без ущерба для учебного процесса. Просто эльфы были нестойки к традиционным гномьим рецептурам, и обычно в подобных вечеринках участия не принимали, ну а вчера в целях оздоровления… Не мог же Тридрилл не воспользоваться такой оказией!

Как ни странно, больше возникло вопросов по поводу самой учебы — отщепенцы за две недели привыкли быть сами себе хозяевами, а посему несколько перекроили учебный план. Восторгов по поводу возврата к обыденности никто не проявлял: никому не хотелось просиживать часами на скучных лекциях, или ломать мозги на совершенно несвойственных предметах. О том, что третьего как‑то не дано, не только в Академии, но и по жизни, каждый старался не думать. И еще все старались не думать о предстоящем скоро свидании с госпожой Рэссер — деканат мог внезапно, и по каким‑то одному ему ведомым причинам поменять свою позицию в этом вопросе, но уж преподаватель ботаники об отщепенцах точно не забыла…

Открывали бал следующим утром занятия по рунам. Альдер Транн слегка поехидничал насчет внеплановых каникул, но шутки быстро кончились — следовало быстро наверстывать план, чтобы успеть к неотвратимо приближающейся промежуточной аттестации. Отщепенцы играючи вырезали на камушках защитные руны (тема всего семестра), а потом ненавязчиво поинтересовались у преподавателя: не получал ли он каких‑нибудь распоряжений относительно группы? Может, действие несколько и наивное, но Альдер Транн вызывал у отщепенцев наиболее теплые чувства в преподавательской среде, да и к ним относился наиболее… По–человечески, что ли? Хотя при чем тут человечность…

Преподаватель пожал плечами:

— Ничего оригинального. Посматривать в оба, нагнать отставание… Качественно провести промежуточную аттестацию… Никаких гадостей, типа испорченных резцов или бракованных носителей мне не приказывали подложить, если вы об этом. Вот к ботанике я бы вам посоветовал готовиться… Вдохновенно. С некоторых пор вы перешли у госпожи Рэссер из категории любимчиков в категорию ммм… эээ… в общем, объекта метаний громов и молний. Несколько неприятная ситуация, на мой вкус, но ведь вам об это известно, правда? — лукавый вопрос сопровождался понимающей полуулыбкой.

— Мы догадывались об этом… — сухо ответил Сержи. Альдер Транн сказал достаточно, чтобы можно было сделать какие‑то промежуточные выводы: деканат временно самоустранился, чтобы дать госпоже Рэссер самостоятельно расправиться над обидчиками. Сейчас, во время промежуточной аттестации, сделать это удобнее всего: вылетают из Академии после нее так же, как и после сессии, а вот оспорить результаты и затребовать приема комиссии не в пример сложнее, потому что процедура аттестации не была регламентирована столь же строгим образом, сколь экзамены…