Монстр сдох - Афанасьев Анатолий Владимирович. Страница 29

— Только одно, — повторил Сергей Петрович. — Екатерина Васильевна, не заметили вы чего-нибудь странного в поведении мужа? За последние дни?

— Вы про что?

— Какие-нибудь новые люди вокруг него. Неожиданные звонки, поступки.

— А вы не заметили, — спросила женщина тихо, — что весь воздух в этом городе пропитан убийством?

— Заметил, конечно. Но за каждым отдельным преступлением, поверьте, обязательно стоит конкретное лицо.

— Пожалуйста, оставьте меня! — женщина туже запахнулась в халат, словно надеясь отгородиться от досужего любопытства, но по ее блеклому убегающему взгляду майор видел, им есть о чем поговорить. Она скрывала что-то важное, изображая скорбь. Но то, что скрывала, она не откроет ему ни при какой погоде, разве что под пыткой. Это было так же очевидно, как и то, что все прежние методы дознания нынче никуда не годились. В одном она была безусловно права: не только воздух, даже асфальт в Москве насквозь провонял трупом.

Пожилой мужчина, который играл с девочкой в шахматы, поднялся, подошел к Сергею Петровичу и доверительно взял его под руку.

— Тебе же, милок, человеческим языком сказано: катись отсюда.

Рука у дядьки была как железные клещи.

— Я на службе, — предупредил майор. — Имею право расследовать.

— Зайдешь в другой раз, когда пыль осядет.

Сергей Петрович попрощался с Катериной Васильевной, выразив ей глубокое сочувствие и пообещав найти негодяев, замахнувшихся на народного трибуна.

Железнорукого богатыря попросил выйти на минутку.

— Выйду, — согласился тот. — Меня не убудет.

Присели на стулья в коридоре, возле мраморного столика с телефонным аппаратом.

— Ты кто? — спросил Сергей Петрович.

— Да я-то никто. К дочурке ихней приставлен… Но ты, братец, напрасно здесь шныряешь, все одно ничего не унюхаешь.

— Почему?

— Не понимаешь? Не ихнего ты поля ягода.

— Тебя как кличут, всезнайка?

— Григорием батюшка с матушкой нарекли. По отечеству Данилович.

— От Хозяина давно?

— Ишь ты, ментяра!… — приятно улыбнулся мужик, желтоватые лучики брызнули на щеки. — Глазенки-то вострые… Давно, братец, забыл, когда хаживал.

Тебе-то на что?

— Растолкуй загадку, Данилович. Как же это тебе, ходоку, Шахов любимую дочурку доверил?

Дядек заскорузлой пятерней пригладил редкий чубчик, разговор ему явно нравился.

— Выдал ты себя, братец, этим вопросом. По анкеткам об людях судишь. Шахов, вечная ему память, поглубже в нутро глядел.

— Подскажи, кто его закопал?

— Не моего ума дело.

— Так уж не твоего? Девочку любишь, они ведь и за ней могут прийти. Нелюдь покрываешь?

Григорий Данилович просек взглядом пустой коридор. Помедлил секунду.

— Верно, служба. Нелюдь свирепствует и правит бал.

Такие времена наступили. Нам не справиться.

— И все же, — сказал майор. — Кто Шахова замочил?

— Катерину попытай. А еще лучше папаню министерского. Если, конечно, они с тобой говорить пожелают.

— Намек понял. Значит, была тревога?

— Краем уха слыхал третьего дня… Хозяйка упреждала Леню по телефону… Кто-то его подцепил на поводок, но кто, чего — подсказать не могу.

— А если подумать?

— Думай не думай… Не продашь, сыскарь?

— Век воли не видать, Григорий Данилович!

— Мелькнула одна фамилия незнакомая — Самарин.

Кто, откуда, какая кликуха — ничего не знаю.

Майор дал ему бумажку с телефоном.

— Если чего еще мелькнет, позвони, пожалуйста.

До захода к Екатерине Васильевне, еще в гостиной, когда осетрину жевал, майор заметил, что за ним утянулся сморчок в вельветовом пиджаке, и сейчас, пока беседовали с Григорием, пару раз высовывалась лохматая башка из дальней двери.

— Кто такой, не знаешь? — спросил у Григория.

— Первый раз вижу. Их сегодня вон сколь набилось, разной швали. Халявой запахло, разве остановишь.

Сморчка Сергей Петрович прижучил на выходе из квартиры, резко развернулся и поймал растерявшегося «вельвета» за шкирку. Задвинул в кладовку, загородил спиной от коридора. Передавил горловой канал «замком» из четырех пальцев.

— Шпионишь? — прошипел майор. — На кого? Говори быстро, придушу!

Ослабил зажим, «вельвет» икнул, но молчал. Он не был испуган.

— Я не шучу, — Сергей Петрович подкрепил угрозу, прижав шпиону коленом мошонку.

— Ой! — пискнул мозгляк.

— Вот тебе и "ой!" Еще минута — и каюк. Тороплюсь. Без баб останешься на всю жизнь.

Он напустил на себя такую ярость, что поверил в собственные слова. Поверил и вельветовый, но отреагировал как-то чудно, если учесть его комплекцию и положение.

— Не посмеешь, дурак! — огрызнулся.

— Почему не посмею? — удивился майор.

— Никита из-под земли достанет.

— Это другое дело, — Сергей Петрович отпустил заморыша и поправил ему галстук. — Так бы сразу и сказал. Кто такой Никита?

— Скоро узнаешь.

— Все, свободен! Но больше за мной не ходи, зашибу. Никите поклон.

С ливрейным лакеем попрощались по-братски, на его грустное "данке шен", майор с достоинством ответил: "Гитлер капут!"

Из своей старенькой «шестехи» по сотовому дозвонился до Гурко. Доложил обстановку, поделился информацией, но признался, что пока шарит вслепую.

Никакого просвета. И вообще все, чем они сейчас занимаются, напоминает игру: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

— Самарин? — переспросил Гурко. — Подожди минутку, не отключайся.

Майор закурил, ждал, пока Гурко советовался со своим домашним компьютером, который по информационному банку мало чем уступал конторскому. Гурко — это прежде всего голова.

— Так, так, — озадаченно отозвался Олег:

— Самарин — есть такой. Пенсионер-теневик с богатым прошлым. Загвоздка в том, что все это прошлое, вплоть до девяносто пятого года, подчищено, стерто. Черная дыра.

— Где стерто, у тебя?

— Если бы только… На центральном компьютере.

— Не может быть!

— Не может, а стерто.

— Звони, порадуй деда.

— Да уж… Ты куда сейчас?

— На Сивцев Вражек. Там у Шахова запасное лежбище.

— Теперь торопиться некуда. Может, заскочишь?

У Ирины плов в духовке.

— Сегодня вряд ли… Вечером у меня свидание с прекрасной дамой.

— Поосторожнее, Сережа. Чего-то паленым запахло.

— Есть немного, чувствую…

Квартира на Сивцевом Вражке была опечатана.

Постарались коллеги. Но не печать его смущала, а бронебойная дверь. Такую дверь отмычкой не возьмешь.

Второй этаж пятиэтажного особняка, с крыши не спрыгнешь, да и некуда спрыгивать: окна квартиры, как он разглядел, забраны металлическими решетками.

Естественно, этим людям, новым заступникам нашим, есть что запирать. Так и получается, что они обыкновенно теряют голову прежде, чем свое добро.

Сергей Петрович отправился искать человека с ключами. В этом доме, скупленном под корень не только соотечественниками, но и "зарубежными инвесторами", такой человек должен быть, потому что рано или поздно в нем обязательно возникнет нужда. Кто про это не знает, тот в подобных домах и не живет.

Порасспросив кое-кого во дворе (двух старушек и пожилого водилу, пытающегося по старинке заползти под днище приземистого "мерса"), он выяснил, что нужный ему человек проживает в дворницкой и зовут его Старик Хоттабыч. Ни на какое другое имя тот якобы не откликается.

Старика Хоттабыча майор застал за хорошим делом: в полуподвальной конуре при свете тускло мерцающей лампочки, болтающейся на голом проводе, за дощатым столом он разливал по бутылкам мутную жидкость из огромной стеклянной посудины — литров десять, не меньше. Одет в рабочий комбинезон и на вид ему можно было дать неполных сто лет, С посудиной, в которой торчала большая пластмассовая воронка, он управлялся без видимых усилий. С минуту майор молча любовался сценой, от которой веяло чем-то родным, полузабытым, потом откашлялся и подал голос:

— При таком занятии дверь лучше бы запирать, а, дяденька?