Линда (СИ) - Васичкина Екатерина Васильевна. Страница 24

— Ну, не надо так грустно. На этот раз я никаких противных тебе баталий не затеваю. Власть в этом времени весьма утомительна, так что захват ее не стоит затраченных усилий. Другое дело — деньги. Деньги дают свободу и комфорт — все, что нужно пресытившемуся жизнью старцу.

— Это… хорошо. Правда, методы у тебя отвратительные. Но ты всегда любил играть с человеческой сущностью.

— Сущностью? Какая пафосная речь! — он снова усмехнулся.

— Это я-то пафосно разговариваю?! — девушка отразила его веселую улыбку по-настоящему, улыбаясь глазами и душой, — на себя посмотри! Рейвен! Тебе самому-то не смешно так себя называть?

— Отличное имя! Я сам его для себя выбрал. Разве не романтично звучит?

— Ну… разве что для пятнадцатилетнего пацана, мечтающего о мировом господстве.

— О! Ну, в душе я такой и есть! А вот ты, Линда? Не имя а название. Совсем с фантазией туго?

— Зачем мне? Я — то, что я есть. А лишние смыслы мне ни к чему.

— Да уж. Со смыслами у тебя всегда были проблемы. Послушай, а что там затевала с этим оборотнем?

— Да ничего я не затевала, — улыбка Линды из веселой стала ехидной, — зря ты прицепился к парню. А если ты все еще ищешь своего мистического «дикого оборотня», то это точно не Кирилл! Совершенно наоборот.

— Ищу. Мне всегда нравилась эта идея. Оборотень, полностью объединившийся со зверем внутри себя, обернувшийся полностью. И твое присутствие как раз и способствует подобным трансформациям. Любишь ты открывать для страждущих глубины их собственной личности. Скажешь, не так? Ты же воспитала половину моих бойцов!

— Материал был подходящий, — отрицать очевидное девушка не стала, как бы противно не было вспоминать тот отряд безумных зверенышей, который она собрала по приказу Рейвена, — но ведь и из них не вышло твоего мифического персонажа. Они просто озверели и бросались на все живое. И, в любом случае, Кирилл-то здесь при чем?

— Ну, я подумал, что тебе повезло больше. Мне так и не удалось разбудить эту силу. Почему, не знаешь?

— Знаю. Потому что никто не хочет сойти с ума. Даже этот мальчик, который был готов ради тебя на все, что угодно, и тот сопротивлялся. Кому нужна сила такой ценой?

— Я вот не отказался.

— Ты и был сумасшедшим. Влюбленным на всю голову. Эти существа очень привязаны к человеческому разуму. А нужно полностью его утратить, чтобы получить доступ к силе. И зря ты так на этом зацикливаешься! Этим невозможно будет управлять. Такое существо можно использовать только как оружие массового поражения, не разбирающее, где свои, а где чужие.

— О, я бы что-нибудь придумал! Но не в том дело! — Рейвен, казалось, даже разволновался, объясняя непроходимой гуманистке свои идеи, — сама идея прекрасна! Существо, состоящее только из силы и ярости. Голодное, безжалостное, темное. Идеальное.

— Ты и правда сумасшедший.

— А ты — гениальна. Поэтому, я, кажется, знаю, чем ты будешь у меня заниматься, — улыбка господина стала победной, — на этот раз, начнем с более младшего возраста. До того как в нем проснется человеческий разум. Ты ведь сделаешь это для меня?

— Ты знаешь, что сделаю.

— Правда? Не станешь геройствовать? Я думал, ты и этого нахваталась у людей.

Линда пожала плечами. Отчасти Рейвен был прав. Но предсказать точно, на что она способна пойти ради сохранения собственной жизни и призрачной надежды когда-нибудь вернуться домой, а на что уже не способна, она и сама не взялась бы. Так что незачем попусту сотрясать воздух.

— Ну что ж, раз уж ты хорошо себя ведешь, у меня есть для тебя подарок.

Рейвен потянулся куда-то в сторону. На мгновение очертания его кисти смазались, будто скрытые дрожащим горячим воздухом, он сжал пальцы в горсть, ухватив нечто невидимое небольшое и почти невесомое, и плавным, торжественным движением протянул руку вперед, к замершей, не решающейся даже вздохнуть, девушке. Пальцы его разжались, являя этому миру крохотное белоснежное перышко, едва ли больше тех, которым набивают подушки.

Линда вздрогнула, как от удара. Ее расширившиеся не то от страха не то от изумления глаза заполыхали ярче ламп в кованной люстре, освещавших до этого комнату, из груди ее вырвался сдавленный стон-клекот. Вся ее обычная решительность разом пропала, и протянуть руку к «подарку», тем более дотронуться до него, оказалось выше ее сил.

Колдун слегка наклонился вперед и с весьма саркастической улыбкой сдул перо с ладони и то, чуть засветившись от близости хозяйки, легко спланировало прямо на колени волшебного создания.

От этого легчайшего, практически незаметного прикосновения по телу прошла волна боли. То, что когда-то было привычным, сейчас ломало каждую клетку, восстанавливая давно утраченные связи. Мир вокруг вспыхнул огнем, мгновенно стал нестерпимо-ярким, шумным, даже воздух его обжигал, царапал тонкую кожу. По нервной системе ударили тысячи, сотни тысяч чужих мыслей, чувств, немедленно перегрузив мозг.

Линда закричала, хриплым, чужим голосом, подтянула колени к груди, сжалась в клубок, обхватила себя руками. Судороги прошли по телу, завершая изменения, и настала тишина. Блаженная, тишина, невозможная в этом мире. Ее душа парила в упругих потоках сил, пронизывающих окружающее пространство, недоступных человеческому восприятию. Окружающее стало простым и прекрасным. Таким, каким оно и является, если сбросить фильтр человеческих глаз.

И как люди вообще могут так жить? Не видя, не ощущая этой простоты и великолепия. Единства с миром? Отделенные, закрытые в свои собственные личности как в непроницаемую скорлупу, дробящие самих себя на бесчисленные части, конфликтующие с собой и другими?

Надолго одного перышка не хватило. Через несколько минут оно потускнело и съежилось, не выдержав чуждой атмосферы. Линда бережно спрятала его в карман пиджака, обмякла в кресле и разрыдалась, теперь уже искренне. От боли, все еще ощущавшейся во всем теле, и тоски, выросшей во много раз от прикосновения к так давно и безнадежно желаемому.

— Спасибо, — она вытерла слезы и села ровнее.

— Пожалуйста, — сквозь любопытство на лице Рейвена проступило сочувствие, — так плохо?

— Плохо? Нет, что ты! Это… это прекрасно, — слезы потекли снова, и девушка больше не пыталась их сдержать.

— А по тебе не скажешь. Ладно, отдыхай пока. Сейчас мои люди ищут тебе объект воздействия. Будешь работать. А пока осмотрись тут, с остальными познакомься. Комнату мы тебе оборудовали, если что-то нужно — говори. За пределы клиники тебе выходить пока не стоит. И связываться кем-либо тоже. Кроме того, мне понадобится образец твоей ДНК. Посмотрим, что из него можно вытянуть.

— Да, я — зверушка забавная, — ей совсем не хотелось, чтобы какие-то ненормальные ученые в ней ковырялись, но спорить было бы бесполезно.

— Не грусти. Нам будет весело! Я тебе цветов комнатных заказал. Завтра привезут. И вообще, не такое уж я чудовище!

Она только пожала плечами. Забота, конечно, умиляла, но все остальное было совсем не весело.

Но это полбеды. Главное было в том, чтобы ее бывшие сотрудники и в самом деле не додумались до чего-нибудь путного и не отправились ее спасать в самом деле. Шансов у них нет. И у нее нет. Так что лучше смириться с ситуацией как можно быстрее.

Девушка покинула, наконец, уютные объятия кресла и прошлась по комнате. Просторно. И уютно. С тем самым неповторимым, неуловимым шиком, характерным для всего, до чего доходят деятельные руки Рейвена. Интересно, он и обстановку сам подбирал, или просто подчиненных подобрал себе подстать?

В ночном окне отразилась всклокоченная тетка с горящими глазами. Бледное, с заострившимися чертами жуткое лицо выражало невозможную смесь отчаяния и возбуждения. С этим надо что-то делать. В таком виде нельзя показываться на глаза разумным существам, если она не хочет быть виновной в случаях массового заикания.

Пара глубоких вздохов, чтобы разогнать бледность и погасить огонь в глазах, заправить выбившиеся из косы пряди. И как она успела так растрепаться? Не так уж сильно ее мотало. Разве что, руками задела? Может быть, в такой горячке чего не сделаешь. И зачем ей вообще такая длинная коса? Что за средневековые привычки?