Перворожденная - Южная Юстина. Страница 11

«Пигалица» дала затащить себя в проулок и прижать к стене, а после сама обвила руками шею усатого и страстно поцеловала. Невинное прикосновение губами, но неудачливый злодей как-то сразу обмяк и сполз к ногам Мары.

– Тебе повезло, серебряный мой, я не в настроении развлекаться, – пробормотала девушка и легонько пнула еле дышащего мужика – в следующий раз подумает, прежде чем лезть к порядочным женщинам.

Комнаты были перевернуты вверх дном. Милые ее сердцу платьица, украшения и безделушки – исчезло все. От возмущения Мара топнула ножкой. Разумеется, самое важное она не хранила в открытую, но все равно – это же были ее платья! В раздражении распихивая обломки стульев и сундуков, она добралась до стены в крошечной спаленке; там, скрытое потайной дверцей, было устроено хранилище – золотые браслеты, цепочки, серьги, кулоны с драгоценными камнями и просто монеты. В нем же лежал комплект дорожной одежды. Забрав его и кое-что из ценностей, Мара покинула здание. Мысль найти ветреного темного мага окончательно уложилась в ее голове. Но сначала неплохо бы навестить мэтра ди Альберто. На улицах шептались, будто тот успел спастись, и не без помощи мастера Юрато.

В поисках прошло целых две недели, мэтр оказался жив, однако недосягаем. Мара находилась уже на грани срыва, когда в конце концов напала на его след. Тот привел к небольшой деревушке на границе Галлии, и в третьем по счету доме девушка наткнулась на старого чародея.

Как она и ожидала, мэтр был неразговорчив. Скупо поведал о событиях в Салике, еще скупее – о своих размышлениях по поводу захватчиков и будущего Лигурии. И совсем ничего не сказал о Финеасе.

– Деточка, – он огладил бороду и задумчиво уставился в окно. – Не бегай за ним. Ваши пути разошлись и вряд ли когда-то сойдутся вновь. Он не тот человек, который тебе нужен. Да и ты… прости уж старика за откровенность… вряд ли нужна ему. Такие, как мастер Финеас, плохо прощают обман и… хотя на обмане можно бы и закончить.

Мара скрежетнула зубами. Да-да, спасибо, мэтр ди Альберто, что не стали рассказывать про то, что такие, как темный маг, живут лишь своим делом и никогда не женятся. Как будто ей требуется эта глупая женитьба! Она сама такая! Кто-нибудь когда-нибудь встречал замужнюю суккубу? Нет, она тоже живет для себя. Но разве это может помешать ей быть с Финеасом вместе? Он всегда в походах? Она не боится походов, работка для нее найдется везде. Решит осесть, как сделал в Салике? Она просто поселится рядом. А может, и не поселится, как ей захочется, так и будет! Главное, знать, что он ждет и скучает, что она – та, кто сумел привязать к себе темного мага. Его свобода и ее свобода – что может быть гармоничнее? Идеальная пара. Что бы там ни говорил противный старикашка.

– Мэтр, оставьте проповеди церковникам и просто скажите, куда он направился.

Чародей продолжал изучать плетеный заборчик за окном. Девушка повысила голос:

– Мэтр!

Взгляд колдуна оторвался от занимательного зрелища и уставился на Мару.

– Если желаешь, иди лови темного мага сама, я тебе не помощник.

– А если я буду настаивать? – янтарную радужку прорезала багряная полоса.

Старый маг поднялся. За окном против всякого чаяния померк свет, словно на солнце набежала густая сизая туча.

– Мое терпение тоже не безгранично, девочка. Не будь столь назойлива, иначе и я буду настаивать, чтобы ты покинула меня немедленно.

Мара фыркнула, отскакивая в сторону.

– Я и так покину вас немедленно, можете не стараться!

Она развернулась и вылетела за порог, громко хлопнув дверью. Морщинистый гриб! Древняя кочерыжка! Как он мог?! Потратила столько времени на эту развалину, и зачем? Все равно придется искать Финеаса одной.

За пределами деревни, на опушке рощи, разогнавшаяся было девушка остановилась. Так. Ей нужна лошадь, кое-кто из магов посговорчивей и хороший план… Лошадь можно достать прямо здесь.

И она повернула обратно.

Легкие занавеси – наследие давней генуэзской традиции – всколыхнулись от порыва морского бриза. Ветер уже нес собой октябрьскую прохладу, хотя тепло покидало эти края с заметной неохотой.

Но тех двоих, которые стояли в церемониальном зале Дворца дожей, не волновали ни ветер, ни солнце, ни первые признаки приближающейся зимы. Проломлена была городская стена, разрушены величественные двухбашенные ворота Порта-Сопрано, потерял каменную верхушку маяк, сгорели и были потоплены многочисленные корабли – гавань долго придется очищать от их обломков… Генуя пала. Сокрушенная и покорная, она склонилась перед новыми господами. Она еще не знала, что этим господам не нужны ее богатства, связи или налаженная торговля. Человеческое мясо, живое или не очень, – вот, пожалуй, и все, что им требовалось.

– Хединиты больше не беспокоили?

Спрашивал один из двоих. Ассирийцы могли бы признать его за выходца из своего племени: смуглая кожа, волосы цвета сажи, вьющаяся борода, прихваченная посередине золотой нитью, сросшиеся брови над черными глазами и узкий горбатый нос. Но к роду ассирийцев мужчина не имел никакого отношения. Как и вообще к этому миру. Тело его, плотное и грузноватое, таило в себе скрытые возможности, а богато расшитая канди и накинутая поверх парчовая перевязь лишь отражали личное тщеславие, но ничего не говорили о происхождении. Его можно было бы назвать крепким мужем лет пятидесяти, если не всматриваться в зрачки. Слишком базальтовые, слишком бездонные, слишком дианойтические [2] и просто немного «слишком». В них читались не десятилетия, века.

Того, к кому обращался чернобородый, тоже нельзя было причислить к обычным людям. Высокий, намного выше среднего человека, с широкими плечами и бугристыми мускулами, серое лицо искромсано глубокими расщелинами, на гладком черепе ни единого волоса, уши срезаны наполовину, неровные шрамы на них зажили давным-давно.

Он приподнял веки, лишенные ресниц, и глаза неожиданно блеснули яркой небесной голубизной. Будто художник, рисовавший это существо, в последний момент нашел у себя васильковую краску и завершающим мазком подарил картине немного цвета. Но в этом «небе» не светило солнце, оно давно закатилось, оставив после себя пустую ледяную твердь.

– Нет. Тот случай в городишке был единственным, – прозвучал сухой, безучастный голос.

– Хессанор, ты знаешь, как это важно. Никто не объявлялся рядом?

– Никто. Не считай меня идиотом, Зафир, я разослал соглядатаев во все ближайшие области.

«Ассириец» подошел к арке окна, откинул занавесь.

– Они подозрительно быстро узнали о нашем появлении. Наверное, проследили от места разрыва, хотя я постарался, чтобы оно тут же затянулось.

Хессанор пожал плечами:

– Нельзя разорвать ткань мира, вломиться в него и рассчитывать, что местные маги ничего не почувствуют.

Зафир глянул на соратника через плечо:

– Не умничай. И не забывайся. Я дал тебе мощь Хаоса, но я же в состоянии ее отобрать, помни об этом.

Веки Хессанора снова опустились.

– Я помню.

– Так-то лучше, – чернобородый хмыкнул. – Но все же я не ожидал, что спустя столетия адепты Хедина и Ракота будут поддерживать столь высокий уровень бдительности. Здесь же не Хьервард и не Мельин, всего лишь отражение Терры.

– Однако именно тут заперты твои товарищи.

– Они мне не товарищи. Кучка самоуверенных глупцов, решивших, что им по силам разгадать тайну отсутствия магии на Терре и пленить Хедина. Но без них невозможно ничего предпринять. Владыки Хаоса недовольны, я ощущаю их призыв, они гонят и гонят меня, торопят, подталкивают. Так что в этот раз никаких ошибок, пора вызволить черных магов.

– Думаешь, новое оружие не подведет? – голос Хессанора по-прежнему оставался равнодушным.

Зафир ответил не сразу. Нахмурился, по кончикам пальцев пробежали синие искорки. Однако молния, готовая возникнуть в руке, так и не появилась.