Имя для ведьмы. Трилогия - Первухина Надежда Валентиновна. Страница 9

Ну что я прискребаюсь к любимому человеку? Выставляю его посмешищем в собственных глазах! Ну какой писатель нынче мечом махаться станет…

– Хорошо, – легко говорит Авдей. Встает и кричит ряженым: – Вызываю сэра Мерлина на братский поединок за честь моей прекрасной королевы Виктории.

Вот это да!

Я рта не успеваю раскрыть, а Авдей уже на площадке, поигрывает чьим-то одолженным мечом. Рядом с ним Мерлин-лох и еще пара бравых парней с безразмерными плечами. Народ шумит, предвкушая новое зрелище, а у меня скулы сводит от страха. Конечно, я понимаю, убить – не убьют, но ведь синяк заработать можно легко. Дура я.

Ой дура…

Как можно отказывать себе в счастье быть рядом с таким мужчиной?!

Он фехтовал, как будто танцевал, хотя даже я видела, что меч у него дрянь, с неправильным балансом и неудобной рукоятью. И Мерлин неожиданно ему сдался, а после боя пожал руку и, кажется, спросил, какой у Авдея разряд… Тот засмеялся в ответ и пошел ко мне.

– Вы довольны, ваше величество? – церемонно кланяется он, а в глазах у него такое… постельное сумасшествие, что мое предательское тело начинает сладко ныть.

– Пойдем домой, – одними губами приказываю я.

…Мы не идем, а мчимся. Повезло кувшину – он медный и не страдает от очередного падения со столика.

– Да что это за одежда, столько пуговиц…

– Молчи…

– Не могу молчать! Ты такая…

– Описания оставь для романов. А сейчас просто люби меня.

Над нами сгущались тучи. В прямом и переносном смысле. За окнами стало по-вечернему сумрачно, по стеклу расплылись крупные капли.

– Первый весенний дождь, – сказал Авдей, стоя у окна.

Я лежала и смотрела на него. Я видела в нем то, чего еще не осознавал он сам. Он уже далеко, он в дороге. К своей Москве, своему ноутбуку с начатой повестью. К своему дому, который никогда не станет моим.

А может, я зря так? Ну встретились люди, понравились друг другу. Чего бы им вместе-то не быть? Можно ведь и не признаваться Авдею в своей ведьмовской природе (он, кстати, даже шрама над копчиком не заметил). Отменить полеты на шабаши, магию не творить, об инициации вообще не думать…

Только кем я тогда буду?

Для того чтобы быть птицей, необязательно летать. Но только если из птицы сделать чучело, какая же она будет птица?

Я родилась ведьмой, я стала ею. Может быть, если и рассказать Авдею, он поймет и даже восхитится. Но что-то мешает мне это сделать. И я не могу понять что.

– Авдей, – окликаю я. – Ты уедешь сегодня?

Он оборачивается:

– С чего ты взяла?

– Ты уедешь сегодня. Ведь тебе действительно пора.

– Едем со мной.

– Это нереально, ты же сам понимаешь. Ну, было… Но ведь надо как-то жить дальше…

Какие идиотские я говорю фразы! Ну а что мне еще-то выдать напоследок?

Может быть, это – последнее лето Господне,
С криками ласточек, ливнями, пеньем берез…
Мы ощутили такое впервые сегодня,
Поняли вдруг, что и мы умираем всерьез.
Кончились праздники. Тянет полынью от неба.
Стали суровыми, буднично смотрят леса…
Все я один не у дел. Все я думаю – мне бы
Самое светлое, нежное Вам написать…

– Авдей, не надо… Ну чего ты добивался, чтоб я заревела, да?! Тебе ведь уже на вокзал пора. Опоздаешь на экспресс, вообще не уедешь.

Он прижимается ко мне.

– Вика, почему мы такие дураки? Боимся сказать друг другу… Хорошо, я первый. Ты мне нужна. И я обязательно приеду, как только разберусь с делами. Ага?

– Ага, – вздыхаю я. Нет, не полюбит он ведьму. Слишком правильный. И не простит мне ночных полетов и гулянья нагишом перед всякой мужеподобной нечистью. Некоторые мужчины в таких вопросах крайне щепетильны.

На вокзале мы, кажется, ухитрились привлечь внимание всех отъезжающих, ожидающих и бомжей впридачу – очень уж активно целовались. Когда объявили прибытие экспресса, я тайком облегченно вздохнула: мне хотелось, чтоб все это поскорей кончилось. Хуже нет ждать и провожать.

– Я позвоню тебе! – крикнул Авдей, уже скрываясь в вагоне.

– У меня нет телефона… – прошептала я.

Теперь это не важно. Мой разум… острый как игла… состав дернулся… колеса натужно поворачиваются… он стоит у окна… холодный разум… экспресс набирает ход… холод… он в окне… холод…

Посыл.

Эллоахим-ин-на-стаарх-нроэн

Эллоахим’р-моон-ла-ар

Моон-ла ир-эрон…

Забудь любовь и гнев, имя и лик, день и мир, связанный со мной…

Сильное все-таки заклинание.

Только оно не имеет обратной отдачи. Я забыть не смогу.

Утром в понедельник я позвонила от соседки на работу и, сказавшись неожиданно заболевшей, выпросила еще один выходной. Я не хотела никуда идти и никого видеть. Было тошно. И чтобы раз и навсегда покончить с меланхолическими мыслями, я применила стопроцентно помогающее быстродействующее средство под названием «Генеральная Уборка Плюс Большая Стирка».

Посреди комнаты неистовствовал пылесос, на балконе ежились перепуганные ковровые дорожки, а в ванной отмокали тяжеленные портьеры, не стиранные мною уже лет пять. Постельное белье (то самое, на котором) я безжалостно прокипятила в перегонном кубе для магических зелий.

Предоставив своей бытовой технике самой справляться с порученным ей кошмаром, я вытащила из книжного шкафа все имеющиеся в наличии магические фолианты, прихватила кристалл и разложила все это хозяйство на кухонном столе со словами:

– Хватит отлынивать! Пора готовиться к инициации!

– Вот и я так думаю, Вика…

Я обернулась, содрогнувшись от ужаса и неожиданности. Передо мной стоял Баронет и интеллигентно улыбался.

– Как? Вы здесь… – прохрипела я, едва справляясь с управлением личного адреналинового потока.

– Ты не умеешь ставить охранные заклятия, – пожал плечами старый библиофил. – И личного демона у тебя пока нет. Сколько раз предлагал: заведи, заведи…

– Их кормить нужно, демонов, а кем, соседями, что ли?

– А хоть и соседями. Разве они представляют какую-то ценность? Просто деликатная ты женщина, Виктория. Себе во вред.

– Возможно, – кивнула я, – но это не является поводом к столь бесцеремонному вторжению даже… для вас.

– Не сердись, детка, на старого холостяка. – Он элегантно поцеловал мою руку. – Сколько лет не виделись. Не скучала?

– Некогда было.

– А ворожить тоже недосуг? Ох, учил я тебя, учил… Ладно, это разговор отдельный. Проводи-ка меня в свою гостиную.

Мэтру нельзя не повиноваться. Он оценивающим взором окинул уборочную страду в моей гостиной и изрек:

– Потеря любовника – хороший повод навести порядок в квартире. Да, Вика?

Я так и села на диван. Баронет счел это приглашением и незамедлительно пристроился в кресле напротив, материализовав в пальцах два хрустальных шарика. Это была его привычка – при всяком серьезном разговоре вертеть эти шарики в руке. Шарики стеклянно зазвенели, в них зажглись переливчатые искры…

– Откуда вы знаете про… Авдея? – Произнести имя человека, который наверняка меня забыл, было нелегко.

Баронет приблизил ко мне лицо, и я снова убедилась в том, что один глаз у него змеиный – холодный, немигающий и блестящий, как драгоценный камень.

– Я знаю о тебе все, моя дорогая. Я же как-никак тебя открыл и переживаю за твои успехи и неудачи всей душой.

– А у вас есть душа?

– О, Вика, как ты могла сомневаться… Душа у меня сентиментальная и очень влюбчивая. И весьма ревнивая. Я не хочу, чтобы какой-то человек завладел женщиной, которую я оставил для себя.

О как! Кажется, события принимают интересный оборот.

– Мнение женщины вы при этом спросить не удосужились? – сурово прищурилась я.