Смеющийся труп - Гамильтон Лорел Кей. Страница 11

За столом сидела женщина лет шестидесяти с небольшим. Ее тонкое коричневое лицо пересекали многочисленные морщинки, как у человека, который часто улыбается. Снежно-белые волосы были собраны в узел на затылке. Она сидела очень прямо, положив изящные руки на стол. На вид она была ужасно безвредной. Добрая старая бабушка. Если хотя бы четверть того, что я о ней слышала, — правда, то лучшего камуфляжа мне еще не доводилось видеть.

Она улыбнулась и протянула к нам руки. Мэнни шагнул вперед и принял приглашение, коснувшись губами ее пальцев.

— Рада видеть тебя, Мануэль. — У нее было богатое контральто с легким бархатистым акцентом.

— И я тебя, Доминга. — Он отпустил ее руки и уселся напротив.

Ее быстрые черные глаза остановились на мне, все еще стоявшей в дверном проеме.

— Итак, Анита Блейк, наконец, ты явилась ко мне.

Странно было слышать эти слова. Я взглянула на Мэнни. Он взглядом пожал плечами. Он тоже не понял, что она хочет этим сказать. Чудесно.

— Я не знала, что вы меня с нетерпением ждете, Сеньора.

— Я много о тебе слышала, chica (дитя) (исп.). Много невероятного. — В ее черных глазах мелькнул намек на то, что это улыбающаяся женщина не так уж и безобидна.

— Мэнни? — спросила я.

— Это не я.

— Нет, Мануэль больше со мной не общается. Его женушка ему запрещает. — Последняя фраза прозвучала с обидой и горечью.

Бог ты мой! Самая могущественная жрица вуду на Среднем Западе ведет себя как отвергнутая любовница. Вот черт.

Доминга снова обратила сердитый взгляд черных глаз на меня.

— Все кто связан с вуду, рано или поздно приходят к сеньоре Сальвадор.

— Я не связана с вуду.

Это ее позабавило. Все морщинки на ее лице засмеялись.

— Ты оживляешь мертвых, делаешь зомби — и говоришь, что не связана с вуду. Не смеши меня, chica. — Голос ее искрился неподдельным весельем. Похоже, я ей здорово подняла настроение.

— Доминга, я же сказал тебе, какова цель нашей встречи. И, по-моему, очень ясно… — начал Мэнни.

Доминга махнула на него рукой.

— Да, по телефону ты вел себя весьма осмотрительно, Мануэль. — Она подалась в мою сторону. — Он очень ясно выразил, что ты идешь сюда не для того, чтобы принять участие в моих языческих ритуалах. — Горечь в ее голосе была так остра, что ее можно было использовать вместо горчицы.

— Подойди-ка сюда, chica, — велела Доминга. Мне она предложила одну руку, не обе. Вероятно, мне полагалось ее поцеловать, следуя примеру Мэнни. Я и не знала, что пришла на аудиенцию к Римскому Папе.

Внезапно я поняла, что мне не хочется к ней прикасаться. Она ничего плохого не сделала. И все же каждый мускул моего тела стонал от напряжения. Я боялась и сама не знала, почему я боюсь.

Я шагнула вперед и взяла ее руку, не вполне представляя себе, что с ней делать. У жрицы вуду оказалась теплая и сухая кожа. Она усадила меня на ближайший стул, продолжая держать меня за руку, и что-то произнесла своим певучим низким голосом.

Я покачала головой:

— Простите, но я не понимаю по-испански.

Свободной рукой она коснулась моих волос.

— Черные как вороново крыло. От северной крови таких не унаследуешь.

— Моя мать была мексиканка.

— И, тем не менее, ты не говоришь на ее языке.

Мне хотелось, чтобы она отпустила мою руку, но Доминга не спешила этого делать.

— Она умерла, когда я была маленькой. Меня воспитали родные отца.

— Понятно.

Я высвободила руку и сразу почувствовала себя лучше. Она ничего мне не сделала. Ничего. Почему же я, черт меня подери, так дрожу? Мужчина с седой прядью встал за спиной Сеньоры. Он был у меня на виду. И руки я его видела. Черный ход и вход на кухню тоже были в моем поле зрения. Никто не подкрадывался ко мне сзади. Но почему-то волосы у меня на макушке зашевелились.

Я взглянула на Мэнни, но тот смотрел на Домингу. Он так крепко сплел пальцы, что побелели костяшки.

Казалось, я смотрю иностранный фильм без субтитров. Я могла строить любые предположения насчет того, что происходит, но не была уверена, что они верные. Мурашки по коже подсказали мне, что какую-то шутку с нами сыграли. А реакция Мэнни навела на мысль, что шутка предназначались ему.

Плечи его резко опустились. Пальцы расслабились. Было ясно, что он вдруг обессилел. Доминга улыбнулась, блеснув зубами.

— Ты мог бы стать таким могущественным, mi corazon (сердце мое) (исп.).

— Я не хотел становиться могущественным, Доминга, — сказал Мэнни.

Я переводила взгляд с него на нее, не вполне понимая, что произошло. И не была уверена, что хочу понимать. Я всегда охотно верила, что неведение — благо. Слишком часто так выходит.

Доминга обратила взгляд своих быстрых черных глаз ко мне.

— А ты, chica, ты хочешь быть могущественной? — Мурашки по шее расползлись уже по всему моему телу. Вот черт.

— Нет. — Хороший простой ответ. Надо бы почаще его употреблять.

— Может, и не хочешь, но будешь.

Мне не понравилось, как она это произнесла. Смешно сидеть в солнечной кухне в 7.28 утра и дрожать от страха. Но это было. У меня все поджилки тряслись.

Сеньора смотрела на меня. Глаза у нее были обыкновенные. Никаких признаков того могущества, которым она меня соблазняла. Глаза как глаза, и все же… Волосы у меня на макушке снова зашевелились. Меня бросало то в жар, то в холод. Я провела языком по пересохшим губам и тоже уставилась на Домингу Сальвадор.

Это был удар магии. Она меня испытывала. Я это уже проходила. Людей так зачаровывает то, чем я занимаюсь, что они убеждены, будто я владею магией. А я не владею. Я просто чувствую мертвых. Но это не одно и то же.

Я смотрела в ее почти черные глаза и чувствовала, что меня тянет вперед. Как будто я падаю, не двигаясь. Мир на мгновение покачнулся, потом снова стал прочным. Из моего тела вырвался тепловой луч — извивающаяся веревка жара. Он устремился к старухе и ударил ее почти осязаемо; я почувствовала это как раз ряд электричества.

Я, задыхаясь, вскочила.

— Вот черт!

— Анита, с тобой все в порядке? — Мэнни тоже был на ногах. Он бережно коснулся моего плеча.

— Не уверена. Что, черт возьми, она со мной сделала?

— То же самое, что и ты со мной, chica, — сказала Доминга. Она выглядела немного бледной. На лбу блестели бусинки пота.

Мужчина отошел от стены. Он был готов к действию.

— Не надо, — сказала Доминга. — Все в порядке, Энцо. — Она задыхалась, как после долгого бега.

Я осталась стоять. Можно я пойду домой. Пожалуйста.

— Мы пришли сюда не для игр, Доминга, — сказал Мэнни. В его голосе звучал гнев и, кажется, даже страх. Я разделяла эти чувства.

— Это не игра, Мануэль. Разве ты забыл все, чему я тебя научила? Все, чем ты был?

— Я ничего не забыл, но я привел ее не для того, чтобы она пострадала.

— Пострадала она или нет, это ей решать, mi corazon.

Последняя фраза мне не очень понравилась.

— Вы не собираетесь нам помогать. Вы только хотите играть в кошки-мышки. Ладно, одна мышка сейчас уйдет. — Я повернулась к двери, осторожно поглядывая на Энцо. Он-то явно не был любителем.

— Разве ты не хочешь найти маленького мальчика, про которого мне сказал Мэнни? Всего три года — он слишком мал, чтобы достаться бокору.

Это остановило меня. Она знала, что я клюну. Черт бы ее побрал.

— Что еще за бокор?

Доминга улыбнулась.

— Ты и в самом деле не знаешь?

Я покачала головой.

Ее улыбка стала шире: она была приятно удивлена.

— Положи правую руку на стол вверх ладонью, por favor.

— Если вам что-то известно о мальчике, просто скажите мне, пожалуйста.

— Пройди мои маленькие тесты, и я тебе помогу.

— Какого рода тесты? — Я надеялась, что в моем голосе прозвучит все подозрение, которое я испытываю.

Доминга рассмеялась — весело и отрывисто. Все морщинки у нее на лице пришли в движение. Ее глаза искрились ликованием. Почему у меня было такое чувство, что она смеется надо мной?