Соблазненные луной - Гамильтон Лорел Кей. Страница 68

Я уперлась руками в скользкий черный камень двери по обе стороны от его талии. Но даже касание холодного камня не могло охладить растущую магию. Тело Адайра не могло уже не реагировать на меня.

Я подняла глаза, пока не встретилась взглядом с Адайром. У любого другого с трехцветными глазами в такие моменты каждый цвет по отдельности загорался ярче, но у Адайра под действием льющейся изнутри магии все цвета слились воедино – в золотистый солнечный свет. Словно два маленьких безупречных солнышка вспыхнули на его лице.

Только со второй попытки он выговорил:

– Принцесса...

Магия дышала и переливалась между нами, словно две наши силы были струями воздуха – холодной и горячей, – грозящими бурей, если они встретятся. Я прочнее оперлась на каменную дверь и медленно-медленно склонилась к этому теплу.

Я словно купалась в силе и страшно жалела, что на мне слишком много надето, что я не могу ощутить его всей кожей. Но остановиться я не могла – даже на то, чтобы сбросить одежду. Не могла пожертвовать даже дюймом близости к этому трепещущему жару. За долю секунды до того, как мы соприкоснулись бы, Адайр прошептал:

– Кольцо...

Наши тела соединились, и магия ударила в нас обоих, вырвав из нас вопль, разметав наши щиты и почти лишив способности думать. По всему коридору побежали тени. Кожа у меня сияла как луна в самую яркую ночь; Адайр светился, словно солнце, горевшее в его глазах, полилось сквозь кожу. Не то чтобы он казался сгустком света – нет, как будто свет струился прямо у него под кожей, пламя, покрытое пленкой воды.

Но пламя это не жгло, только согревало. Тем теплом, что спасает зимней ночью. Теплом, что возвращает к жизни поля после долгих морозов. Теплом, что наполняет тело желанием и прогоняет все прочие мысли.

Только это оправдание и было у меня, когда я забыла, что еще не дотрагивалась до него кольцом. Все, что уже случилось, произошло без участия кольца.

Я погладила его по бокам, и кольцо коснулось кожи – только едва коснулось, – и тут же мир покачнулся вокруг нас, словно сам воздух задержал дыхание. Адайр стал заваливаться назад. Он успел схватиться рукой за мою талию, а в другой, когда он упал спиной на стену, уже был обнаженный меч.

Мы полустояли-полупривалились к стене каменного алькова. Адайр передвинул меня за спину, загородив меня от входа в альков высоким телом. Я споткнулась о какую-то выбоину и упала на ветки сухого деревца, занимавшего внутренность алькова. Сияние нашей кожи не потускнело и отбрасывало тени на крошащийся камень стен и забитое каменным мусором углубление, в котором я стояла. Я узнала альков – он находился несколькими этажами ниже, очень далеко от покоев тетушки.

– Не пугайтесь, – прозвучал голос Дойла. – Это не покушение.

– А что тогда? – спросил Адайр.

Дойлу не слишком удалось развеять его опасения.

– Двери в королевские покои перетекли по камню, будто по воде, – объяснил Баринтус, – и за вашими спинами появился альков.

– Вы же помните, что ситхен иногда перестраивается, – сказал Дойл.

– Но не так быстро, – возразил Адайр.

Теперь, когда я знала, что непосредственной опасности нет, я решилась осторожненько выбраться из высохшего бассейна. Когда-то здесь бил источник. По рассказам, над источником росла яблоня. Со стороны она казалась маленькой и как будто привязанной к каменной стене, как к шпалере, – но когда ты склонялся к источнику напиться или совершить жертвоприношение, яблоня словно вырастала у тебя над головой, а за ней угадывались сочные луга. Когда-то под землей располагались целые миры, населенные фейри. В полых холмах скрывались от смертных глаз иные солнца, и луны, и луга, и озера, и пруды. Но все это исчезло задолго до моего рождения. Я видела немало залов с засохшими деревьями и мертвой травой, и все это покрывала вековая пыль.

Я потрогала дерево – его крона распласталась по стене, отстоявшей от меня не больше чем на полметра. Деревце казалось совершенно мертвым на ощупь, но ломкие листья еще сохранились кое-где на ветках, а ствол был слишком мощным для яблони чуть выше моего роста.

Я едва помещалась в нише, обеими ногами стоя на кромке засыпанного галькой бассейна. Адайр спиной перекрыл почти весь проем, только над головой оставался небольшой просвет. Баринтус в эту арку не прошел бы.

Свет Адайра начал меркнуть, постепенно сменяясь красным, словно где-то в районе его ягодиц садилось солнце. Мое белое сияние тоже тускнело, но у меня свет просто слабел и гас. У Адайра же тело окрасилось багрянцем, точно как закатное небо.

Адайр шагнул наружу – всего только шаг сделал. Я все еще могла потрогать его пониже спины. И стоило мне это сделать, как под кожей у него полыхнул ярко-красный свет, Адайр сдавленно вскрикнул. Едва ощутимое прикосновение будто сбило его с ног, он схватился за стену.

Когда он обернулся ко мне, глаза у него снова были трехцветными, ярче, чем поначалу, но уже не похожими на маленькие солнышки. Он с трудом выдавил:

– Что ты сейчас со мной сделала?

Я ощущала его магию на кончиках пальцев, там, где они коснулись его кожи. Чувствовала ее, тяжелую и густую, словно яблоневый сок – но на вид на руке не осталось ничего, только ощущение густой жидкости. Я не знала, что я ему сделала, так что мне было ответить?

Я потянулась уже к Адайру вернуть ему магию, но что-то меня остановило – вдруг стало ясно, что надо делать. Я подошла к высохшему источнику и встала перед ним на колени. Рядом в ворохе сухой листвы лежал треснувший деревянный кубок. Растрескался от старости и от того, что им перестали пользоваться.

– Мередит, нам пора к королеве, – позвал Баринтус.

– Подожди немного, Баринтус, – сказал Дойл.

– Ты открыла дверь, когда я отвлекся, – заявил Адайр. – Ты меня нарочно обманула!

Я взяла треснувший кубок – обеими руками, потому что ручек у него не было, а держать его одной рукой мне было неловко, руки слишком маленькие, – и поднесла его к камню, откуда когда-то била вода. Почему-то я точно знала, где был источник, знала, хоть никогда и не видела. Я дотронулась кубком до камня чуть-чуть ниже отверстия.

– Отсюда не набрать воды, принцесса, – сказал Адайр.

Не обращая на него внимания, я прижала кубок к камню и послала скопившуюся в пальцах силу в темную щель, размазала по трещине, будто невидимое масло – густое, жирное. Тут же я сообразила, что размазывать полагалось иную жидкость, менее метафизическую, но годилась и эта – она тоже была частью существа Адайра. Частью его силы, его мужества. Мужской энергии, которая должна коснуться отверстия в скале, как отверстия женщины. Мужское и женское, чтобы зародилась жизнь.

Я призвала свою силу, кожа у меня заблистала серебряным и белым сиянием, и как только моя магия коснулась магии Адайра там, где она легла на камень, из щели брызнула вода, полилась в треснутый кубок.

Кто-то сказал:

– Королева идет!

Адайр схватил меня за руку:

– Ты меня обманула!

Он вздернул меня на ноги, повернул лицом к себе – и вода выплеснулась из кубка ему в удивленное лицо, на голую грудь, потекла по телу чистыми светящимися струйками. Он отпустил меня, глаза широко распахнулись.

Кубок у меня в руках оказался вырезан из светлого дерева и отполирован до блеска. Дерево покрывали изображения плодов и цветов, и из дивного переплетения лоз и листьев выглядывали мужские лица. Там был не один зеленый бог, а множество – как в детской картинке-загадке. Другую сторону кубка украшало изображение женщины, волосы плащом струились у нее по телу. Рядом с ней бежала собака, а по другую сторону стояло дерево, все в плодах. Она улыбалась мне с резного кубка – мудрой, понимающей улыбкой, как будто она знала все, что только хотела я знать.

Дойл проговорил неуверенно:

– Королева ждет нас в своих покоях, Мередит. Ты готова?

Я снова опустилась на колени и увидела, что вода, чистая и свежая, льется уже в бассейн. Ворох листвы, годами скопившийся мусор делись куда-то. Бассейн оказался круглым углублением, выложенным гладкой речной галькой. Я погрузила кубок в воду, и она забулькала веселее, словно стремясь поскорее наполнить сосуд. Только когда вода потекла через край, прохладными пальчиками пробежала по рукам – только тогда я встала.