Пепел Марнейи - Орлов Антон. Страница 2

За рынком начинались жилые кварталы: здания из светлого ракушечника, с тронутыми ржавчиной железными балконами и выщербленными карнизами, напоминающими скорее лишай, чем декоративную лепнину. Тоже многоэтажные, но построенные людьми. Не из тех, что вырастают в одночасье сами собой.

Нельзя сказать, чтобы тут царило запустение, а все же было далеко не так оживленно, как в пору процветания острова Ивархо.

– Джунго, немытая свиная задница, если ты еще раз поставишь свою колымагу у меня под балконом, услышь меня Хальнор, я на нее помои вылью и все дерьмо из ночных горшков, потому что не хрен ее тут ставить! Понял меня или нет?!

– Я тебе самому все это на репу вылью, услышь меня Хальнор, а моя колымага где стояла, там и будет стоять, хоть ты у себя на балконе весь на ор изойди!

– Думаешь, я на тебя, поганца, управы не найду? Я дойду до кого надо, потому что имел я твою колымагу вместе с одром, услышь меня Хальнор, а ты с незаконного извоза налогов не платишь и экипаж ежедневно не моешь, как по закону положено! Не хочешь уступить по-хорошему, ответишь по всем статьям!

– Ах ты дохлая крыса, чтоб тебе демоны задницу порвали! Сам у себя на четвертом этаже развел подпольный курятник и тоже налогов не платишь, услышь меня Хальнор, твои куры уже весь дом задрали, особенно по утрам!

Пробиравшийся мимо прохожий в линялой бандане подумал: если бы сгинувший Страж Мира и впрямь их услышал, он заткнул бы уши и поспешил убраться отсюда подальше. Да только никого он не слышит, вот уже без малого тысячу лет. Ловит мышей и зайцев, подстерегает в камышах болотных птиц, отлеживается в темной норе, и ничего ему больше не надо.

Трактир Груве прятался в глубине гулких грязных дворов, пропахших псиной и тухлятиной. Кому надо, тот найдет. Дома стояли вперемежку, сонные и рукотворные – и те и другие одинаково обшарпанные. Большинство здешних сонных домов принадлежало к категории неопасных, железной нежити там не водилось, поэтому их давно уже окультурили и заселили.

Говорят, жильцы-освоители неплохо зашибают, но работа рискованная: вдруг хоромина окажется хищной? Впрочем, он готов был согласиться даже на это.

Пришлось дожидаться, когда Груве до него снизойдет. Иерархия. Он бесполезный неудачник, последний из последних. Спасибо, что не гонят.

Посетителей в заведении было не много и не мало. Люди такой наружности, что совсем не хочется оказаться у них на дороге. Задубевшие, под стать своим шхунам, тролли-моряки. Существа из тех, кого называют демонами – одно тигровой окраски, другое мучнисто-белое, с длинными голубыми ресницами, эта парочка сидела особняком и платила золотом.

Оборванец выпил полтора стакана холодного темного чаю без сахара. Добытых в закоулке за Рыбным рынком медяков хватило ровно на это. Наконец к нему подошла разбитная соплячка с глазами многоопытной мошенницы и сообщила, что хозяин с ним потолкует: две минуты, не больше, если речь о ерунде – пеняй на себя.

– Я ищу работу, – тон не должен быть ни просительным, ни заносчивым. – С поденной оплатой или с авансом. Не будет чего-нибудь?

– Кое-что есть, – похожий на добрую пухлощекую старушку Груве кивнул и заговорщически прищурился. – Демонов в зале видел? Им нужны люди, парень и девка. Ну, сам понимаешь, зачем… Добровольцы, это ихнее обязательное условие. Шлюшку уже нашли, а парня пока нет. Заплатят, сколько за пять лет не заработаешь.

– И на всю оставшуюся жизнь покалечат.

– Каждое увечье будет оплачено отдельно, по хорошей таксе. Эти не поскупятся.

– Ага, конечно. Что-нибудь другое.

– Ну, если тебя интересные предложения не интересуют, можешь сходить в стеклянную домовину за Рыбным рынком. Там шестнадцать этажей, план каждого с описанием – полторы тысячи в герцогской валюте, и в придачу я куплю все, чего оттуда вынесешь. Устраивает, а?

– Груве, я знаю, почему эту стеклянную хрень прозвали домовиной. Там же никто не прошел дальше вестибюля! Мне нужна нормальная работа – чтобы сделать, что скажут, остаться в живых и получить деньги. Я еще не готов отправиться на тот свет.

– Привередливый ты, Гаян, – Груве по-старушечьи вздохнул и покачал головой: – Жуть какой привередливый, сам себе враг. Оно-то и довело тебя до жизни такой.

На дверь, однако, не показал. Значит, есть еще варианты, по меньшей мере один. Тот, кого называли Гаяном, терпеливо ждал.

– Продай нож.

– Не могу, он заклятый. И мне будет беда, и тому, кто его купит или отнимет. Иначе давно бы уже загнал.

Это была ложь, но до того привычная, что Гаян произносил ее, как правду, и собеседники не сомневались в его искренности. Такой же ложью было его степняцкое имя. Он два с лишним года прожил среди кажлыцких кочевников, тогда и стал Гаяном. Внешность вполне себе подходящая: смугловатая кожа, темные волосы, резко очерченные скулы, а что глаза светло-серые – от матери достались, кажлыки откуда только не тащат к себе в юрты женщин. Их языком Гаян владел в достаточной степени, чтобы любой встречный, не принадлежащий к их народу, принимал его за кажлыка-изгнанника, нахватавшегося вершков цивилизации.

– Ну, вот тебе последняя работенка, ежели не посчитаешь ее слишком грязной для своего незамаранного сиятельства, – Груве сделал многозначительную паузу, но так и не дождался от Гаяна никакой эмоциональной реакции. – Дело для нетрусливых ребят. Хамфут Дождевик в конце того месяца продал мне окультуренную сонную хоромину на Свиной горке. Может, слыхал об этом?

– Меня здесь не было.

С середины прошлого месяца он жил дикарем – собирал моллюсков, ловил трясоногов и крабов, спал под открытым небом или в заброшенных хибарах. Не сказать, чтобы это было более сытое существование, чем в городе. Почти весь Ивархо пришел в упадок, а зажиточные приморские деревни, промышляющие рыболовством, добычей съедобных водорослей и ловлей жемчуга, бродяг на свою территорию не пускают. Неподалеку от Костяной косы Гаяна чуть не затравили собаками, пришлось спасаться вплавь.

– Дом-то хорош, с волшебным освещением и холодным шкафом, то да се, и Дождевик уступил его по сходной цене, а я собирался побелить-покрасить да перепродать, уже и с покупателем сторговался… – Рассказчик снова сделал паузу. – Прощелыга этот Хамфут. Люди говорят, в Ругарде его исключили из Гильдии Магов за шельмовство, и я теперь не думаю, что это поклеп. Дом-то оказался с лифтом! Всего три этажа, откуда бы взяться этой пакости? Однако же взялась. До поры себя не проявляла, а потом слопала служанку из моих, которые там чистоту наводили. Я к Хамфуту: раз так – расторгаем сделку, а он якобы в первый раз слышит, что за дом, и чего мне надо, и какие деньги… Вот уж подложил мне свинью на Свиной горке!

«Ага, ага, а то ты сразу не просек, что дом с лифтом! Дождевик уступил его за полцены, и ты никак не мог взять в толк, с чего такая щедрость – что-то в этом роде? Ты с самого начала все понял и рассчитывал, что проканает, но служанка пропустила мимо ушей твои предостерегающие намеки и сунулась куда не надо, а ее товарки растрезвонили об этом раньше, чем ты успел их припугнуть. Теперь обличаешь подельника, рассказываешь эту историю всем подряд – даже таким, как я! – чтобы поскорее разошлись нужные тебе сплетни. Хорошо, мы это выслушали, и что дальше?»

Вслух Гаян заметил:

– Досадный случай.

– Досадней всего то, что Хамфут не хочет возместить ущерб. Он маг, он должен был изучить и окультурить сонный дом, убедиться, что там ничего опасного, и уж после продавать. Я верно говорю, так ведь, Гаян?

Гаян кивнул:

– Верно.

– То-то и оно. Теперь я собираю парней, которые внушат Дождевику, что он не прав, и уломают его вернуть мои деньжата. Я хочу получить назад свое, это будет по-честному. Оплата посредникам – десять процентов от той суммы, которую он отдаст. Чем больше стрясете, тем больше вам достанется. На время переговоров харчи, выпивка, амулеты, оружие – за мой счет. Согласен?

«Интересно, много ли посредников ты уже навербовал? Для того чтобы подрядиться терроризировать мага, пусть даже такого завалящего, как Хамфут Дождевик, надо проиграть в карты последние мозги».