Запретный плод - Гамильтон Лорел Кей. Страница 60

Я протянула руку. После секундного колебания он протянул свою, и мы скрепили сделку рукопожатием.

– Вы хотите несколько дней выждать? – спросил он.

– Нет, – сказала я. – Я хочу пойти завтра.

Он склонил голову набок:

– Вы твердо решили?

– А что? Есть трудности?

– Вы ранены. Я думал, вы захотите поправиться.

У меня было несколько синяков и горло болело, но...

– Как вы узнали?

– От вас пахнет смертью, которая вас сегодня задела краем.

Я уставилась на него. Этого аспекта сверхъестественных возможностей Ирвинг никогда при мне не проявлял. Я не хочу сказать, что он не может, но он очень старается быть человеком. Этот не старался.

Я перевела дыхание.

– Это мое дело.

Он кивнул:

– Мы вам позвоним и назовем время и место.

Я встала, он остался сидеть. Мне больше ничего не оставалось сказать, и поэтому я ушла.

Через десять минут за мной вышел Эдуард и сел в машину.

– Что теперь? – спросил он.

– Ты говорил про свой номер в отеле. Я хочу поспать, пока есть возможность.

– А завтра?

– Ты меня вывезешь и покажешь, как работает обрез.

– А потом?

– А потом отправимся к Николаос, – сказала я.

Он счастливо вздохнул, почти засмеялся:

– Вот это да!

Вот это да?

– Рада видеть, что хоть кому-то все это правится.

Он улыбнулся:

– Ну, люблю я свою работу.

Я тоже не могла не улыбнуться. Правду сказать, я тоже свою работу люблю.

За день я научилась владеть обрезом. Той же ночью я пошла в пещеры с крысолюдами.

В пещере было темно. Я стояла в абсолютной темноте, стискивая в руке фонарь. Приложив руку ко лбу, я не видела ничего, кроме странных белых образов, которые создают глаза, когда нет света. На голове у меня была каска с фонарем, который сейчас был выключен. Так потребовали крысолюды. Тьма была полна звуками. Вскрики, стоны, щелчки суставов, странные звуки, похожие на звук ножа, вытаскиваемого из тела. Крысолюды перекидывались из людей в животных. Судя по звукам, это было больно – и сильно. Они заставили меня поклясться не включать свет без команды.

Никогда в жизни мне так не хотелось посмотреть. Не может быть, чтобы все было так ужасно. Или может? Но обещание есть обещание. Как говорил слон Хортон: “Личность – это личность, даже если очень маленькая”. Какого черта я здесь делаю, стоя посреди пещеры в темноте в окружении крысолюдов и цитируя доктора Сьюса, собираясь убивать тысячелетнего вампира?

Это была одна из самых необычных недель моей жизни.

Рафаэль, Царь Крыс, сказал:

– Можете включать свет.

Я тут же это сделала. Глаза впились в свет, жаждая видеть. Крысолюды стояли небольшой группой в широком тоннеле с плоской крышей. Их было десять. Я их пересчитала еще в людском обличье. Теперь семеро мужчин были покрыты мехом и одеты в отрезанные выше колен джинсы. На двоих были свободные футболки. На трех женщинах были широкие платья, как на беременных. Блестели в темноте глазки-пуговицы. Все были покрыты мехом.

Эдуард подошел ко мне. Он смотрел на оборотней с непроницаемым лицом. Я коснулась его руки. Я говорила Рафаэлю, что я не охотник за скальпами, но Эдуард иногда им бывал. Я только надеялась, что не подвергла этот народ опасности.

– Вы готовы? – спросил Рафаэль.

Это снова был тот блестящий черный крысолюд, которого я помнила.

– Да, – сказала я.

Эдуард кивнул.

Крысолюды рассыпались по сторонам, скрежеща когтями по выветренным камням. Я сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я думала, что в пещерах сыро.

Один из крысолюдов поменьше ответил:

– Каверны Чероки – мертвые пещеры.

– Не поняла.

– В живых пещерах есть вода и растут сталактиты и сталагмиты. Сухие пещеры, где они не растут, называются мертвыми пещерами.

– А, – сказала я.

Он раздвинул губы, показав мощные резцы. Улыбка, наверное.

– Еще чем-нибудь интересуетесь? – спросил он.

Рафаэль шикнул на него:

– Мы сюда не экскурсию проводить пришли, Луи. Так что тихо, вы оба.

Луи пожал плечами и пошел впереди меня. Это был тот самый человек с темными глазами, что был с Рафаэлем в ресторане.

Одна из женщин была покрыта почти сплошь седой шерстью. Ее звали Лилиан, и она была врачом. В сумке у нее была целая аптека. Они явно предусмотрели случай, что мы будем ранены. По крайней мере, это означало надежду на то, что мы вернемся живыми. Что касается меня, я тоже стала на эту тему задумываться.

Через два часа потолок опустился так, что я уже не могла стоять прямо. Тут я поняла, зачем нам с Эдуардом выдали каски. Я зацепила за свод головой не меньше тысячи раз. Если бы не каска, я бы устроила себе сотрясение мозга куда раньше, чем добралась бы до Николаос.

Крысы, казалось, были созданы для этих тоннелей. Они скользили по ним с причудливой ползучей грацией. Нам с Эдуардом было до них куда как далеко.

Он шел за мной и тихо ругался себе под нос. От лишних пяти дюймов роста ему приходилось несладко. У меня давно уже ныла поясница, а у него должна была вообще отваливаться. По дороге попадались карманы, где потолок приподнимался, и я с нетерпением их ждала, как подводник – воздушных карманов.

Характер темноты изменился. Свет – впереди появился свет, не сильный, но свет. Он мигал в конце тоннеля, как мираж.

Рафаэль появился рядом. Эдуард сел на плоский камень, я рядом с ним.

– Это ваше подземелье. Мы будем ждать почти до темноты. Если вы не выйдете, мы уходим. Если Николаос будет убита, мы сможем потом вам помочь.

Я кивнула, и фонарь у меня на каске тоже кивнул.

– Спасибо за помощь.

Он покачал узким крысиным лицом.

– Я привел вас к двери дьявола. За это благодарить не надо.

Я посмотрела на Эдуарда. Лицо у него было далекое, непроницаемое. Если его заинтересовали слова крысолюда, он этого никак не показал. С тем же успехом мы могли бы обсуждать цены на бакалею.

Мы с Эдуардом пригнулись около входа в подземелье. Замигал карманный фонарик, невообразимо яркий после темноты. Эдуард поправил “узи” у себя па груди. У меня был обрез. Еще у меня было два пистолета, два ножа и крупнокалиберный короткоствольный в кармане жакета. Это был подарок Эдуарда. Давая его мне, Эдуард сказал:

– Отдача у него адская, но сунь его кому-нибудь в морду, и он отшибет башку к чертовой матери.

Приятно это знать.

Снаружи был день. Вампиры там суетиться не будут, но Бурхард может оказаться поблизости. Если он нас увидит, Николаос тут же об этом узнает. Как-нибудь да узнает. У меня по рукам побежали мурашки.

Мы влезли внутрь, готовые убивать и калечить. Мое тело наполнилось адреналином, заставляя сердце биться без причины. Место, где висел на цепях Филипп, очистили. Кто-то его отскреб как следует.

Я подавила искушение коснуться стены, где он был.

– Анита, – тихо позвал Эдуард. Он стоял у двери.

Я поспешила к нему.

– Что с тобой? – спросил он.

– Здесь убили Филиппа.

– Не отвлекайся. Я не хочу погибать оттого, что ты замечтаешься.

Я начала было злиться и остановилась. Он был прав.

Эдуард попробовал дверь, и она открылась. Нет пленников – некого запирать. Я выглянула влево от двери, он вправо. Коридор был пуст.

Мои ладони, держащие обрез, вспотели. Эдуард пошел по коридору вправо. Я последовала за ним в логово дракона. Только рыцарем я себя не чувствовала. Боевого коня не хватало. Или боевых доспехов? Чего-то вроде этого.

Но мы здесь. Вот оно. Сердце застряло в горле и не хотело опускаться.

Дракон не вылез сразу и не сожрал нас. На самом деле все было тихо. Слишком тихо, простите за истертый штамп.

Я подошла к Эдуарду вплотную и шепнула:

– Я ничего не имею против, но где же все?

Он прислонился спиной к стене и ответил:

– Может быть, Винтера ты убила. Остается Бурхард. Может быть, его куда-то послали с поручением.