Магическое братство - Сухов Александр Евгеньевич. Страница 10

– Класс, Гвен, да здесь же самое настоящее Сочи!

– Что еще за Сочи? – недовольным голосом спросил юноша. – Насколько мне известно, места с таким названием нигде поблизости нет.

– Сочи – это чудо, там мечтают жить все умные люди, даже поговорка такая существует: «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Сам я, правда, там ни разу не был, но от бывалых людей доподлинно знаю, что Сочи – лучшее местечко на Земле, в котором после отсидки стремится оказаться каждый уважающий себя зэк. Сочи – это море, солнце, белые панамы и темные ночи…

– А… если дело только в этом. – Гвенлин понимающе возвел очи к потолку пещеры. – Тогда здесь точно Сочи: море в десяти верстах, через пару месяцев здесь будет столько солнца, что тебе, рогатый, плохо станет, насчет белых панам осмелюсь тебя разочаровать – у нас все предпочитают широкополые соломенные шляпы, а вот темные ночи я тебе гарантирую в достатке.

– Хватит издеваться над святыми для каждого зэка понятиями! – Правильно оценив явно иронический подтекст вышесказанного юношей, Шмультик слегка обиделся и поторопился перескочить на другую тему: – Насчет Сочи проехали. Валяй, рассказывай дальше! Что это за государство? Какие соседи его окружают? Короче, ты понял.

– Страна эта зовется Рангут, точнее, Рангутский Союз. Только не страна это вовсе, а ассоциация равноправных торговых городов. Рангут – всего лишь один из них. Союз носит его имя лишь по одной простой причине, что именно там был подписан договор об объединении. Лет двести или триста назад главы двух десятков приморских городов-государств решили создать торгово-промышленный союз для упорядочения экономических отношений, как между собой, так и с третьими странами, а также для борьбы с многочисленными пиратами…

– Во шпарит… как по писаному! – высказал вслух свое искреннее изумление магический корень. – И с чего это хозяин тебя всегда считал безнадежным тупицей?

– Заткни пасть, женьшень недоделанный! – Было по всему заметно, что, напомнив о покойнике, Мандрагор щедро сыпанул очередную порцию соли на еще не зажившую душевную рану молодого человека. – А не с твоей ли подачи на мою несчастную голову постоянно обрушивались магические щелчки и подзатыльники?

Поняв, что малость переборщил с комплиментом, корень быстро сместился с плеча юноши за спину, где и затаился, уцепившись своими корешками-лапками за ворот его куртки.

– Ты, паря, особо не переживай! – демон поспешил утихомирить не на шутку разошедшегося Гвенлина. – Один очень мудрый зэк в свое время говаривал: «Все болезни от нервов». А этого лицемерного фарисея мы с тобой как-нибудь перевоспитаем. Тот же самый заключенный утверждал, что если человек – козел, то это диагноз, значица, будем его дружно лечить. – И, обратившись к Мандрагору, громко спросил: – Понял, козлиная морда?

Из-за спины бывшего ученика чародея донеслось невнятное: то ли «понял», то ли «сам козел». Уточнять Шмультик не стал, ибо одно из древнейших лагерных изречений гласит: «Меньше знаешь – чище совесть», а этот фактор в жизни каждого заключенного играет немаловажную роль: и сон крепче, и на свободу, как известно, с запятнанной совестью не выпускают. Вместо того чтобы тут же учинить разборку с излишне прытким корнем, демон попросил Гвена продолжить свой увлекательный экскурс в общественно-политические сферы жизни малознакомого ему мира.

– Итак, давным-давно, никто уже и не помнит, когда точно, все более или менее значимые города западной окраины Шуддана объединились и в кратчайшие сроки навели порядок в многочисленных морях и заливах, омывающих эту часть материка. Некоторые сопредельные государства отнеслись весьма подозрительно к новому соседу и всячески пытались воспрепятствовать усилению его влияния в регионе. В конце концов, после десятилетий кровопролитных войн и подковерных интриг Рангутский Союз доказал всему миру свое бесспорное право на существование. В настоящее время у нас со всеми полное замирение. Поговаривают, правда, что недавно между рангутскими торгашами и королем Ингерланда черная кошка пробежала. Будто бы ингерландского посла городские ландскнехты обобрали до нитки, повозили физиономией по брусчатке и не извинились. Впрочем, другие утверждают, что посол этот сам виноват – по пьяной лавочке оскорблял непотребными словами и неприличными жестами людей при исполнении, за что и заработал по полной…

– Это он зря с ментами связался, да еще по пьяни, – не удержался от комментария бывалый зэк. – Мусора народ весьма самолюбивый и обидчивый – чуть что, сразу промеж рогов и в кутузку.

– По причине случившегося конфуза, – проигнорировав реплику демона, продолжал Гвен, – граница между двумя государствами временно закрыта и всякое общение приостановлено…

– Только шастают через нее туда-сюда все, кому не лень. – Из-за могучего плеча юноши показалась любопытная сморщенная мордашка «недоделанного женьшеня» и, непонятно по какой причине понизив громкость голоса до еле слышного шепота, задала вопрос Гвену: – Помнишь, намедни один мужик в гости к хозяину наведывался, Ульрихом кличут?

– Ну, помню, а что?

– Что, что! Так вот этот самый Ульрих аккурат с той стороны и приходил. Передал хозяину какой-то сверток, тот ему за него полный кошель золотых монет оттопырил… – И тут магический корень неожиданно встрепенулся, наконец-то поняв причину пропажи денег из сейфа, затем громко и жалобно заголосил: – Так вот куда все денежки ушли! А бедному Мандрагору в дороге теперь не на что будет даже хорошего сыру купить! Питайся с вами, чем хочешь…

– Хватит канючить, как чушок перед лагерным авторитетом! – в резкой форме Шмультик положил конец причитаниям корня. – Говоришь, с той стороны приходил? Значит, граница где-то рядом или я ошибаюсь?

– Точно, Шмуль! – подтвердил заметно повеселевший юноша, до его понимания сразу же дошел смысл задумки хитроумного демона. – Если двигаться трактом, к вечеру можно вполне успеть добраться, а коли по лесу тайными тропами – уложимся к обеду следующего дня.

Глава 4

Достигнув на небосводе апогея, дневное светило щедро изливало на мир свою благодать. Даже под сенью деревьев было нестерпимо душно. Полуденная жара вынудила замолчать бесчисленный птичий хор, ублажавший с самого раннего утра слух всякого индивидуума, пожелавшего совершить прогулку в чаще леса. Изнуренные духотой травоядные, а также их извечные оппоненты-хищники, забыв о необходимости добывать пропитание, разбрелись по сырым и темным лощинам или залегли в своих норах, чтобы там переждать самое жаркое время суток. Лишь насекомые не обращали никакого внимания на жару и зной и продолжали не покладая рук (если, конечно, так будет уместно выразиться в отношении этих божьих тварей) свою безостановочную суету. На лесных полянках бабочки всех цветов и оттенков порхали над не менее пестрыми цветами, размышляя, по-видимому, в каком из них нектар окажется особенно вкусным и ароматным. Круглоголовые стрекозы сновали взад-вперед на своих переливчатых крыльях по делам, ведомым лишь им одним. Трудяга шмель, тяжело садясь на цветок, пригибал его головку почти до самой земли. Казалось, после того как мохнатый гость, выполнив свое предназначение, поднимался в воздух, растение издавало негромкий вздох облегчения. Между корнями деревьев проложили тропы лесные муравьи и теперь тащили по ним на выносливых плечах все необходимое для выживания и процветания своей дружной коммуны.

Занятые делами лесные труженики не обращали никакого внимания на бредущую по лесу странную троицу. На самом деле передвигались на своих двоих лишь двое. Третий – высушенный корень мандрагоры лекарственной, – помигивая черными глазками-бусинами, восседал на плече у здоровенного парня ростом не меньше трех аршин. Рядом с этим светловолосым сероглазым верзилой, одетым в обычное одеяние небогатого горожанина, вышагивал расфранченный тип цыганистой наружности, росточком аж на полторы головы ниже своего спутника. Мало того, что плутоватые глаза доброго молодца были разного цвета: один зеленый, словно высококачественный изумруд, добытый и ограненный гномами в горном массиве Паэли, другой синий, будто утреннее небо в холодных приполярных широтах, откуда ватаги отчаянных сорвиголов привозят ценный рыбий зуб и шкуры морских выдр, весь он был какой-то вертлявый, беспокойный. Когда путешественники вышли на обширную лесную поляну, гигант громко на всю округу объявил: